"Последний стикер" / Повесть / закончен

* * *

Это сумасшествие никогда не закончится. Никто не за что не отвечает. Всем наплевать, что артист тоже человек. Из плоти, крови и комка оголенных нервов. Когда штангист тягает свое железо, то к нему никто не пристает. Во-первых, и получить можно ненароком. А во-вторых, всем понятно — человек занят. Даже так — ЗАНЯТ. Категорически. И нечего его доставать глупым графиком.
Артиста доставать можно. И даже нужно. У него ведь нет в руках железа. Так что если что и «прилетит», то словесно. Хотя, скорее всего, не прилетит. Он же служитель культуры. Сеятель разумного, доброго, вечного. Воспитанный человек. Постесняется быть грубым. Даже невежливым быть постесняется. Будет демонстрировать понимание и терпение. Хотя никакое терпение не выдержит, когда неделя работы улетела псу под хвост. В никуда. Бах — и испарилась. Ненужна была ваша работа, уважаемый господин. Зря напрягались. Мы передумали убивать героя. Рейтинги высоки, шоу должно продолжаться. А посему, даем вам сутки на изучение нового варианта сценария. И, будьте любезны, выстроить новую концепцию своего героя.
Чего ты разнылся. Ты же артист. Профи. Человек с тысячью масок. И не впервые попадаешь в такую ситуацию. Или дело в том, что слишком прирос к своему персонажу. Стал его сиамским близнецом. Несерьезно это, господин артист. Эдак, ненароком, скончаешься во цвете лет, изображая умирающего. Писатели иногда пишут «в стол». Артистам тоже порой приходится прятать свои маски в никуда. Хотя, как же в никуда. Ведь ты жил как этот персонаж. Дышал как он, ходил, думал, переживал, метался. Значит маска останется в твоем сердце. Ты же сэкономил целую жизнь, жадина.
Хватит врать самому себе. Ах, мы напрасно трудились. Ах, этот господин Рейтинг, в угоду которому приносятся жертвы. Никаких особенных жертв. Одел маску — снял маску. Ничего особенного. Просто ты хотел показать Ей насколько успешен и талантлив. Пусть помучается.
Пожалеет, что променяла твою любовь на успех и деньги этого писателя. Тогда ты был никем. Какие у студента деньги. Одна работа без продыха. Бесконечные кастинги, неудачные пробы, километры текста не сыгранных ролей.
Как же ты его ненавидел. Этого писателишку. Властителя дум и повелителя сердец. В основном, женских. Как же ты хотел думать, что Она искала удобной жизни, но любила только тебя. Эта мысль заставляла трудиться как одержимому. Да ты и был одержим. Ты и сейчас одержим. Только уже не любовью, а жаждой реванша. А ведь должен быть им благодарен. Посмотри с другой стороны - если тебя тогда не предали, стал бы ты Актером? Вот уж вряд ли. Ты бы стал верным рыцарем. Исполнителем желаний. Машиной для обеспечения комфорта.
Ладно, была запланирована высокая трагедия. Почти Гамлет. Ключевое слово «почти». Что там с менеджером. Суетится, бедолага. Связывает несвязуемое. Налаживает разлаженное. Ничего, разберется. Кажется уже разобрался. Интересно, что у нас будет по графику — комедия, мелодрама, детектив? О, фантастическое предложение. Писатель с супругой ждут Актера на светском рауте. Кажется, в качестве гвоздя программы. Свадебного генерала. Трехъярусного торта. Будет им Актер. Будет вам и белка, будет и свисток.

Тоска. Какая же тоска — эти исполненные желания. Элегантная. Дорого одетая. Хорошо воспитанная тоска. Ни одного открытого лица. Только маски. Неужели все эти годы я любил маску? Пустую, холодную маску. Н-да... смешно... Как там гадалки приговаривают — чем дело кончилось, чем сердце успокоилось? А ничем оно не успокоилось. Бьется пока еще. Ищет. Уже нашло успех, славу, любовный мираж. Обеспечило телу комфорт и уют. Сколько еще открытий предстоит. Чудных и не очень.
Почта. Конверты, конвертики, конвертища. Приглашаем. Обожаем. Обратите внимание на наш сценарий. Зазывают, кто пестротой красок, кто золотым тиснением. В этой массе белый конверт выглядит странно. Записка из «Путника». Почему именно сегодня? А, может, хорошо, что именно сегодня. Удобно поставить точки над i в один день. Ну и что, что дождь. Дождь — это то, что надо. Необходимо действовать, бежать, суетиться. Все, что угодно, лишь бы не эта тоска. Сколько лет ты там не был? А ведь хозяин «Путника» относился к тебе как к сыну. Даже лучше, чем к сыну — никаких вопросов, наставлений, попреков. Хотя ведь было за что. Ангелом ты никогда не был. И великим аккуратистом тоже. Даже порядочным человеком себя не показал — не попрощался. Только записку оставил.
В ту ночь мой мир разлетелся на осколки и разверзлись хляби небесные. Она сказала, что выходит замуж. Замуж, какое смешное слово. Особенно, когда этот «замуж» не за тебя.
Таксист затормозил прямо у двери «Путника». Странный сегодня дождь. Просто июльский ливень сентябрьской ночью. Короткий марш-бросок сквозь водяную завесу и ты уже стряхиваешь капли на знакомый коврик у двери. Все те же кружки на полке, янтарные столешницы. И даже колокольчик с иероглифом «путь».
Что со мной не так? Словно не было прошедших лет. Вместо Артиста лохматый глупый щен тычется носом в плечо Хозяина. Стыдно. Да нет, ничего не стыдно. Разве стыдно быть самим собой. Интересно, моя комната все та же? С книгами по актерскому мастерству, клетчатым пледом и школьной доской. Сколько ролей было там сыграно. Сколько судеб пережито. Перила послушно скользят под ладонью. Аромат ванили и горького шоколада. Большой желтый конверт на письменном столе.



* * *

Шаги на лестнице выводят из задумчивости. Хозяин с утренней кружкой горячего шоколада деликатно стучит в открытую дверь. Почему-то дверь хочется всегда держать открытой. Может это страх потерять связь с внешним миром? Страховочный трос для путешествующих в неизвестность? Который день сижу над этими листочками дневника. Сижу в комнате, где ничего не происходит. Ровным счетом — ничего. Ничегошеньки. И, все же, что-то неуловимо меняется. Сегодня даже хозяин обеспокоился моим отсутствием. Вот, принес мой шоколад в комнату.
- Мисс будет завтракать?
- Спасибо, что-то не хочется.
- Сегодня шоколад особенно удался. Как никогда. Могу я чем-нибудь помочь, мисс?
- Хотелось бы. Только не знаю чем. Может вы знаете кто писал на этих стикерах?
- Знаю. Даже могу показать записку, оставленную этим человеком.
- Ох, вы — просто чудо!
- Но сначала — завтрак. Путешествовать надо сытым. Тем более, путешествовать в других измерениях.
- В других измерениях? О чем вы?
- Каждый из нас живет в своем мире. Время от времени миры встречаются. Пересекаются. Иногда получается так, что человек закрывается в своем мире. Тогда кто-то должен прийти ему на помощь. Покинуть свое измерение и открыть дверь в другое.
- Как интересно и непонятно. Есть вы, есть я, есть эта комната и это кафе. О каких измерениях может идти речь?
- Мисс до сих пор не помнит кто она. Откуда пришла. Значит мисс покинула свое измерение. Покинула, чтобы прийти кому-то на помощь. Кому-то очень нуждающемуся. И очень близкому.


* * *

Хозяин, простите. Я снова убегаю в никуда. Наверное, свинство — мое нормальное поведение. Пора. Записка с условно внятными объяснениями готова. Стикеры из конверта образовали причудливый узор. Доска с ними выглядит как произведение искусства. Или как карта. Карта страны сокровищ.

* * *

- Эту записку написал мой хороший друг. Надеюсь, она вам поможет, мисс.
- Вы будете меня ждать? Из этих.. самых... неведомых измерений...
- Непременно, мисс. Уверен, что у вас все получится.
- Хотелось бы мне тоже быть такой же уверенной...

* * *

«Дорогой Хозяин!
Если вы читаете эту записку, значит я все же решился на поиск своего Я. Жизнь уныла и бессмысленна, если ты не понимаешь своего предназначения. Спасибо за понимание и поддержку.
До встречи. Ваш глупый Ан»

* * *

«Глупый Ан», так называл себя мужчина моей жизни, когда оказывался на перепутье. Глупый Ан и мудрая Юна. Юна-а-а. Конечно же я — Юна! Юна — хранительница. И Юна — предательница. Нет, теперь я Юна — спасительница. Во что бы то ни стало. И пусть мой мир подождет.

Почему, скажи, сестрица,
Не из божьего ковша,
А из нашего напиться
Захотела ты, душа?
Арсений Тарковский


Музыка. Звенящий гитарный перебор. Какой-то чудак поет на улице в промытый до хрустального блеска октябрьский день. Чудаков оказалось двое. Пара веселых до безалаберности дяденек собрала вокруг себя приличную толпу. И хотя пели они на неизвестном языке, но в голосах было столько искренности, что все было понятно и без слов. Точнее, разношерстная публика не столько слышала их песни, сколько видела. Редкий дар - петь сердцем. Не голосовыми связками, не умом или чувствами, а сердцем. Чтобы от певца к слушателю летели образы. Целые картины. Холсты, написанные голосом. «Живые картинки», как называли синематограф. Кино, которое не «светопись», а «звукопись».
Казалось музыканты были здесь всегда. Что они — неотъемлемая часть этой мостовой, этих стен и крыш. Впрочем, скоро выяснилось, что нет. Все же гости. Гости, восхищенные нашим городом. А импровизированный концерт под открытым небом — подарок. Дар любви площадям, улицам, улочкам, прохожим, голубям — всем живым и не очень обитателям очаровательного, но далеко не столичного града.
Юна, Юна, что ты здесь делаешь. Почему теряешь драгоценное время на милые пустяки. Разве спасительница может отвлекаться. Разве сейчас ты имеешь право на радость. Но ноги не слушаются. Точнее, слушаются, но не голоса разума. Как приклеенная стою среди завороженных песней людей. И вдруг — ножом в сердце: «когда ты отзывалась на призывы бытия, непосильной мне казалась ноша бедная моя». Значит все не случайно. Значит вот он — ответ. Тихо. Осторожно. Только не спугнуть. Бережно вынести из толпы. Скорее к дневнику.

* * *

Душа. Джива. Атма. Единственный и неповторимый атом, стартовавший далеко за пределами вселенной. Нашей вселенной и всех других тоже. На грани материи и антиматерии. В полосе прибоя. Примагниченная в мир земной по своей неосторожности. А может, наоборот, вполне добровольно. То ли захотела получить роль владычицы наслаждений, то ли увлеклась декорациями, теперь уже не важно.
Желание души — закон для любящего создателя. Хочешь быть богом — прошу. Вот тебе мир. Вот тебе система управления этим миром. Дерзай. Твори по своему разумению. Наслаждайся и будь счастлива.
Легко сказать — наслаждайся. А как быть, если вокруг куча таких же «богов». И все ищут удовольствий. Одни делают это сравнительно мирным путем — играют тихонько в уголке вселенской песочницы. Куличики лепят. Или дворцы. Другим такой радости мало: надо захватить чужую игрушку, разрушить дворец, довести до слез. Тогда наступает счастье. Но оно тоже быстро улетучивается. Что ни делай в этой вселенной, как ни выжимай счастье — его становится все меньше и меньше.
Обманули. Предали. Загнали в материальную тьмутаракань, где искателей наслаждения много. Счастья — мало. И на всех — не хватит. Начинаешь защищать свое, добытое тяжким трудом счастье — оно улетучивается. Отнимешь чужое — утекает сквозь пальцы. Убежать из песочницы не получается. Призыв «остановите Землю! Я сойду» не работает. Все люки вселенской подводной лодки задраены.
Видимо счастье не в захвате. И даже не в сравнительно честном способе отъема. Счастье — в служении. Природа наша такая. Природа воды — дарить влагу. Природа солнца — согревать. Природа яблоньки — вкусные плоды. Природа человека — служить. Чем выше объект служения, тем больше счастья. Тем дольше оно длится.
Тоска. Мировая скорбь. Дворянская хандра. Хоть мы и слышали, что «человек рожден для счастья, как птица для полета», но принимаем это буквально - если человек взлетит, то получит свое счастье. Получить то получит. Но жиденькое. Хиленькое. Кратковременное. Пока керосин не кончится или воздушный поток к земле не прижмет.
Хотя, как бы не было кисло, некоторые души все же находят выход. Кто-то начинает служить природе и получает свою каплю счастья. Кто-то служит людям и получает две капли. Дальше — больше. Служение семье, обществу, стране, искусству, науке, мудрости — все это приносит крохи счастья. Порой «крохи» такой величины, что их хватает на множество жизней. Жизней, проведенных в радости. Но как бы не было радостно бытие, оно все равно конечно. Душа вынуждена менять тело и начинать все сначала. Значит, опять ловушка. А ведь только-только распробовала вкус счастья.
Трудно смириться с таким положением дел. Советы жужжат как назойливые мухи: «служи, будь послушна... награды не прося, не требуя венца». А вдруг обманут. Я им целый месяц служил, а меня обделили. Зачем, спрашивается, стараться, лезть из кожи. Все равно не оценят усилий.
Многие, очень многие не способны взять барьер бескорыстия. Сидят, несчастные, у порога счастья. Не в силах расстаться с обидой. Забавно, если не служить или служить ради награды, то отсутствие счастья гарантировано. Может лучше наплевать на обиду. Не побояться обмана. Пойти навстречу своей природе. Такая вот краткая теория вопроса. Делай, что должен и пусть все будет как будет. Я счастлив тем, что сделал все, что мог. И даже капельку невозможного.

* * *

Сумбурные мысли ложатся на бумагу строчка за строчкой. Получается что-то неимоверное. Пишу до изнеможения. На бесконечной страничке. Бесконечной — в прямом смысле. Удивительным образом все умещается в небольшом бумажном пространстве. Канцелярские чудеса.
Морок. Кажется я отключилась. Или выпала из времени и пространства. Все та же комната. Тот же стол. Только за окном глубокая ночь. Передо мной, освещенный светом настольной лампы лежит стикер:

«Ты — душа, воплощенная на планете Земля. Здесь и только здесь можно понять природу духовного мира, обрести качества для возвращения в мир вечного счастья»

Стикер четвертый

Очередной листочек. И нет им конца и края. Семь пар железных сапог, семь железных посохов, семь железных хлебов — вот она сказка сказок. Приятен путь, лежащий к определенной цели. А когда «пойди туда — не знаю куда»... на ощупь. В тумане. Куда идти. Камо грядеши.
Из множества множеств путей выбрать свою стежку-дорожку. Хотя, чего жаловаться. Есть же голос сердца. Самый надежный и бескорыстный GPS-навигатор. Единственное условие — абсолютная честность. Сердечный указатель способен наводить только на истинные цели. Люди зачастую хотят одного, говорят другое, а думают о третьем. Вот и топчутся на месте, жмутся как слепые котята. Потом начинаются оправдания: методика не та, обман народа. Та методика. Очень даже та. А народ занимается самообманом. Желает всего и сразу. Говорит о самопожертвовании. А думает, как бы не слишком напрягаться. Только вот обескураживает отсутствие результата.
С самого детства мы постигаем мир под контролем наставников. Иногда видимых, иногда заочных. Родители становятся первыми наставниками. Папа и мама учат ходить, говорить, самостоятельно есть, одеваться и другим важным навыкам.
Школьный учитель вкладывает в наши головы основы наук, помогает наладить общение с ровесниками, расширяет представление о мире.
Тренер учит науке управления телом. Делает смелее, терпеливее, послушнее. От него мы получаем уроки достоинства. В спортзале стыдно жаловаться на мозоли и синяки. Новые элементы отрабатываются трудно, со многими повторениями. Но каждый раз рука, лонжа, голос или сила взгляда делают упражнения безопасными. Чтобы идти по этому пути нужно абсолютно доверять наставнику. Взаимное доверие — важная наука.
Мудрецы прошлого становятся наставниками через книгу. Софокл, Шекспир, Эзоп, Тесла, Данте, Конфуций, первопроходцы разных эпох и народов делятся выстраданной мудростью. Но должен быть человек, повидавший жизнь, чтобы приложить книжную мудрость к сегодняшним реалиям. Растолковать истину, согласно месту, времени и обстоятельствам.
Чтобы выбрать путь - нужен наставник. Чтобы идти по пути - нужен наставник. Чтобы вовремя перейти от одного этапа к другому — нужен наставник. Основной критерий наставника — бескорыстие. Ему не нужно от нас ни денег, ни славы, ни почестей. Истинный учитель берет немалый труд, втолковывая в нас знание. И ничего, кроме потраченного времени и сил, от этого не имеет.


* * *


Столько мыслей мечется в голове. Надо их упорядочить. Скорее, на воздух. Куда-нибудь, только подальше от этой комнаты. Улочки сплетаются в улицы и выводят на площади. Шумно. Лучше в переулки, подальше от толчеи. Неожиданно дома неимоверно сужаются и хитросплетения заборов оканчиваются пустынным ноябрьским пляжем. Пограничная территория между волнами и песком. В стылом воздухе носятся чайки. Соленый воздух наполняет легкие. Ветер выбивает слезы из глаз. Но, все равно, хорошо. Свежесть. Четкость мысли. Простор.
Хорошо поговорить с умным человеком — с самим собой. Но еще лучше — с понимающим собеседником. Лучше, с молчаливым. Интересно, может ли старая перевернутая лодка сойти за собеседника. А почему бы и нет. Классика театра - «Многоуважаемый Шкаф!».
Облупившаяся краска. Въевшийся запах йода и смолы. Сколько же ты находила за свою жизнь. Какими морскими путями-дорогами. Гонялась за рыбьими косяками, катала томных барышень, трудилась перевозчиком домашней утвари. Тебе хорошо, ты знаешь свое предназначение. Служить людям — вот твоя задача. Для этого тебя и сделали.
А для чего создана я? Чтобы съесть сорок тысяч обедов, завтраков и ужинов? Или чтобы продолжить род человеческий и вырастить достойных отпрысков? Так поступают все, не спорю. Но что-то не бросается в глаза, что эти «все» - счастливы.
Было время, когда я думала, что счастье в управлении своим телом. Сильнее, выше, быстрее, ловче, увлекательнее, отважнее. Можно, конечно, посвятить жизнь достижению спортивных высот. Первые лет десять. Потом, если повезет, еще лет десять отбиваться от подрастающих соперников. И все. Счастье на этом заканчивается. На смену приходят приятные воспоминания «как молоды мы были». Спортсмены раньше всех познают вкус старости. Многие становятся ветеранами к тридцати годам.
Наука. Конечно, наука. Она не так зависит от физической кондиции. Ознакомиться с наследием ученой братии. Увидеть актуальные направления. Поставить цель, и, вперед. К вершинам научной мысли. Но уже на первом этапе видна скоротечность научных «достижений». Как-то не хочется принимать лечение от самого маститого, самого авторитетного, самого умелого доктора ... позапрошлого века. Всего сто пятьдесят — двести лет и медицина безнадежно устаревает. Что уж говорить о технике. Физики, математики, химики бродят вокруг таинств природы, как слепые мудрецы вокруг слона. То наткнутся на хобот и создадут теорию, что слон — это гибкая труба. То дернут за хвост и слон превращается в коротенькую веревочку. Ну, а когда нащупают ногу, то слон становится гигантской колонной.
Авторитетные учения. Книги, дошедшие до нас из глубины веков. Некоторые имеют срок переиздания аж в две тысячи лет и больше. Но как пробиться к истинам сквозь неграмотность переводчиков, завуалированный от невежественных умов смысл и искажения в политических целях. Авторитетных наставников почти нет. На поиски духовных учителей уйдет полжизни. И все в отрыве от друзей, родных, любимых. Нет, религиозный путь не для меня. Храмовые ритуалы пусты и не приносят радости в сердце. Может, конечно, и не пусты, но смысл их для большинства верующих темнее африканской ночи. Мой разум возмущенный протестует против такого пути.
Что же остается. Семейное счастье? Карьера? Любовь — страшная сила. На пару-тройку десятилетий может заполнить собой весь мир. Но что-то подсказывает, что и это пройдет. Дети вырастут. Супруги состарятся и надоедят друг другу. Даже если и не надоедят, то жизнь станет существованием. От весны до осени. От годовщины до годовщины. Сначала рождения и свадьбы, потом — смерти. Карьера и того примитивнее. Подставить ножку ближнему, начихать на нижнего. И все без служения делу. Конечно, можно истово служить делу просвещения в библиотеке или музее. Но даже музейные экспонаты не в состоянии подружиться с ходом времени. Что уж говорить о книжных истинах.

- То, что сегодня восхваляется с пеной у рта, завтра отправляется на макулатуру.

Должно быть я действительно разговариваю сама с собой. Иначе как этот мужичок смог вклиниться в ход моих мыслей. Да и откуда он взялся на этом пустынном пляже. Сидит себе, строгает деревяшку. И вдруг, ни с того, ни с сего:

- Готов Ученик — готов Учитель
- Как это?
- Да просто. Учитель появится, как только ты всем сердцем будешь готова ему предаться.
Ничего себе, заявочки. А если он обманщик. Шарлатан. Аферист.
- Значит ты этого хотела. Иначе зачем тебе дается разум. Зоркий ум и чистое сердце отлавливают аферистов на подлете. Да и не подойдут они к чистому человеку. Чистому не в смысле хорошо помытому. Чистому помыслами и желаниями. Хотя чистота телесная само собой должна быть.
- А зачем учителю мое предание. Может еще поклоны заставит бить.
- Конечно заставит. Иначе твою гордыню не усмирить. А с гордыней — какое учение. Ты когда в душ идешь, голову над лейкой держишь? Небось позорно кланяться какой-то железяке.
- Что за ерунда. Как же тогда грязь смывать
- Так и учитель. Ты голову перед ним склоняешь, чтобы смыть свое невежество. Грязь умственную.
- Ну хорошо, с невежеством понятно. А как быть с имуществом. Деньги там, подарки, квартиры переписывать.
- А это и есть первый шаг в выборе Учителя. Квартиры-подарки нужны лже-учителям. И приходят такие «наставники» к лже-ученикам. К людям, которые хотят получить знание и ничего для этого не сделать. Купить истину. Даже семью или ум купить нельзя. Разве что подделку. Настоящий ученик платит искренностью. Все силы ума и души направляет он по воле учителя.
- А как я пойму, что этот - настоящий?
- Сердце подскажет. Если сердце принимает этого человека в Учителя, если без его наставлений жизнь становится пустой — значит все правильно делаешь. Кстати, еще одна новость. Специально для тебя. Ты знаешь что такое карма?
- Да знаю, вроде. Это все ошибки, накопленные за многие жизни.
- Ну, не совсем так, но близко. Так вот, принимая ученика, учитель берет на себя все кармические обязательства. То есть глупости делала ты, а по счетам платить будет тот, кто взял на себя труд учить тебя.
- Ничего себе. А если я сбегу.
- Ты же знаешь зачем банку требуется поручитель. Если сбежишь, то поручитель будет оплачивать твои счета.
- Так зачем Учителю такая морока.
- Потому, что он так он служит своему Учителю. Который вытащил из болота невежества и наставил на путь истинный.

Мужичок, мужичок... непростой мужичок. Куда ты делся. Только что был здесь. Наговорил всякого разного, что в голове не умещается. И, как сквозь землю провалился. Только в судорожном сжатом кулаке желтеет стикер. Бережно разглаживаю бумажку.

«Готов Ученик — готов Учитель»

Стикер шестой.

Дорогу! Шумная ватага промчалась мимо, обдав волной нетерпения. Скорее на вершину. К солнцу и небу. Там счастье. Скорее, скорее радоваться. Словно счастье зависит от места. Вот здесь, у подножья холма счастья нет. Оно поселилось выше. Там, где виден лес и городок, прильнувший к морскому побережью. Смешные, счастье неуловимо, его нельзя прописать по адресу, упаковать в рюкзак, спрятать в музейную витрину.
Какая все же странная затея с лыжной прогулкой. С чего бы это... сроду не увлекалась зимним спортом. Разве что мечтала научиться кататься на коньках. И то, не ради самих коньков, а ради мечты о парном скольжении. Чтобы крепко держали руки единственного в мире мужчины. И чтобы мы были парой. Не каждый сам по себе, со своими сильными и слабыми сторонами. А единое существо — пара — готовое к преодолению трудностей, покорению вершин, сплоченное единством цели и убеждений. «Пара», какое кружевное слово, когда видишь его написанным санскритской вязью.
Детское впечатление, удивительный фокус. В нашем доме жили две большие девочки. Таня и Нина. С замиранием сердца смотрела как они играют на террасе. Ужасно хотелось войти в их круг, в их взрослеющий мир. Странно, но меня не стеснялись и не прогоняли. Видимо им нужна была публика. А более восторженного и молчаливого зрителя чем я, трудно было себе представить. В один прекрасный день игры пришлось оставить. Над головами моих богинь нависло грозное выражение «переэкзаменовка по физике». Соседкам ничего не оставалось, как зубрить билеты и выполнять лабораторки. Последнее слово было совсем непонятным и потому вызывало особое уважение. Впрочем, природная живость взяла верх и тягомотина превратилась в увлекательную игру. У одной из мам, под клятвенные обещания был выпрошен кухонный противень. Ценный предмет усыпали тонким слоем мелкого песка, благо в пустынных наших краях недостатка в нем не было. Согласно указаниям из учебника физики по листу нужно было водить смычком или слегка постукивать камертоном. Ни первого, ни второго в нашем большом, аж на целых восемнадцать квартир, доме отродясь ни у кого не было. Девицы решили проще — поставили железный лист на музыкальную колонку. И тут началось чудо: под звуки музыки песчинки ожили, стали сплетаться в замысловатые узоры. Один другого краше. На это можно было смотреть бесконечно, как на бегущую воду или пылающий костер. Картина впечатляла, собрались чуть ли не все жильцы дома. Обитатели трех подъездов бросили важные дела и смотрели, смотрели, смотрели...
Гораздо позже, в студенческие времена я снова столкнулась с этим явлением. Дело было на научной конференции. В качестве зрителей — ученые мужи со всех университетских кафедр, аспиранты и горстка студентов. Из самых заученных ботаников. Физики и лирики в одном зале. У доски, с пламенеющими от смущения ушами, стоял мой однокурсник. В этот раз лист железа не имел ничего общего с кухонной утварью. Он был вырезан специально для демонстрации научных достижений. Песок тоже отличался изысканностью — белый, кварцевый, искрящийся на солнце. Микрофон плюс черная коробочка генератора колебаний завершали картину дня. Наверное так выглядели первые опыты звукозаписи. Но чудо все же свершилось. Когда ушлые кандидаты и солидные доктора всяческих наук наперебой стали рваться к микрофону. Раскрасневшиеся, с галстуками, заброшенными за плечо они жаждали увидеть свой голос, запечатленный в песчаной картине. Наконец, устав и наигравшись досыта, ученая братия расселась по местам. Генератор подключили к проигрывателю и восторженным зрителям предстала картина «пескомузыки». Среди оперных арий, шансонеток и органных прелюдов затесалась учебная запись этнографической экспедиции. Университет ежегодно проводил обмен студенческими командами с бомбейскими коллегами. По деревням рассылались группы энергичных студов с блокнотами, магнитофонами и прочими средствами фиксации увиденного-услышанного. Изучали быт — обычаи — нравы местных жителей. Вот одна из таких записей и оказалась на проигрывателе. Запись как запись. Не самого высокого качества, к тому же заезженная до невозможности. Все было скучно, чинно, сонно, пока властный окрик не встряхнул всех.
«Не может быть!», разнеслось по всему пространству. «Этого не может быть! Категорически!». Аудитория содрогнулась еще раз. Теперь не столько от силы звука, сколько от авторства. Голос принадлежал тишайшему профессору-санскритологу. Не то что до крика — до громкого слова, голоса никогда не повышавшего. Чистая наука была его эмпиреями, где он и парил долгие годы. Во всяком случае, нынешнее поколение преподавателей не помнит господина профессора в столь м-м... оживленном состоянии. Народ был поражен, словно заговорил портрет Ломоносова или бюст Эзопа. Но сам профессор был поражен сильнее. Он буквально прожигал взглядом песчаную картинку с затейливым узором. С заевшей пластинки неслось «пара, пара, пара...», а на железном листе сложилось нечто, напоминавшее буквы «ч», «е» и «т» под одной линией. Чет? Течь? Черт?
В беспокойство стали впадать коллеги-лингвисты. Похоже, это тайный заговор адептов санскрита и прочих посвященцев в санскритские письмена.
Первым оклемался сам докладчик. Вот что значит молодость и незамутненность мышления. Хотя парень был далек от тонкостей индийской письменности, но природная хватка, вкупе с сообразительностью помогли ему сложить два и два. То есть сопоставить произносимый звук с проявившейся надписью. Осталось отловить аспиранта-лингвиста и предъявить ему рисуночек. Что и было проделано с молниеносной скоростью. Таинственное «пара» переводилось как «высшее, возвышенное». К тому же, аспирант опознал рисунок как реализацию слова «пара» в шрифте деванагари. Вот так бывает, хотел получить экзамен автоматом, а нарвался на тему для нобелевки.
Пара рук может сделать то, что недоступно правой и левой отдельно. Лекционная пара вкладывает в студенческие голову принципиально иное знание. Даже «пара» в дневнике вправляет мозги лучше отцовского ремня. Теперь понятно почему пара — как дуэт мужчины и женщины, столь привлекает. Это не суммирование. И даже не умножение. Это синтез. Возникновение принципиально другого вещества. Как невозможно утолить жажду водородом. И кислородом тоже невозможно. Живительная влага рождается лишь тогда, когда эти молекулы становятся в пару.


«Величие — в простоте»

Стикер восьмой

- Господин! Господин, вы забыли свою рукопись!

Странно, кажется он прибавил шагу. Январский вечер не самая подходящая компания для прогулки без пальто и шарфа, зато в легких туфлях. Ну и ладно, я сделала что могла. В конце концов надо уделить внимание остальным посетителям. Нескладная фигура почти растаяла в сумерках. Не страшно, в конце концов никуда его сокровище не денется. Надо будет отнести папку к себе, подальше от кремовых пятен и посторонних глаз.
День оказался на редкость суетливым. Голова гудит, ног под собой не чувствую. Вчерашний посетитель так и не объявился. Интересно, отчего он так бежал. Плотные листы, удачно выбранный шрифт, нехорошо вторгаться в чужие мысли, но глаза уже погрузились в мир букв и строчек.

Человек состоит из музыки. Стук сердца, ток крови, неуловимость дыхания. Даже скрип суставов — тоже музыка. Если вглядеться, то есть люди-оратории, люди-хоралы, люди-симфонии. Но это редко. Чаще всего встречаются люди-шлягеры. Словно типовые копии одного и того же диска. Люди-польки и люди-кадрили движутся вприпрыжку. Веселы, бодры, энергичны, легковесны как мотыльки. Со временем их шаги превращаются в подагрические подскоки, но не становятся плавнее. Даже в старости они кокетничают напропалую, прищелкивая вставной челюстью. Люди-марши внушают нам доверие. Или страх. В любом случае, в них видна сила духа. Люди-романсы увлечены любовными переживаниями. Люди-баллады погружены в себя или пытаются разгадать устройство этого мира.
Мелодия это универсальный хранитель наших впечатлений. Мамина песня немедленно переносит в детство. Даже если это писклявый рингтон чужого телефона. У каждой встречи есть своя мелодия. И у каждого прощания. Бывает, что случайно, среди шума толпы мы слышим музыку дружбы. Или любви. Это привет из прошлого. Возвращение к первоисточнику. Подсказка и предостережение от ошибок. Благая весточка новой дружбы или любви.
Речь — датчик человеческих качеств. Чрезмерная приторность, сиропность голоса говорит о неискренности, лести, скрытых мотивах. Равнодушный человек говорит монотонно, не тратит силы на модуляции. И наоборот, зазывала применяет все богатство интонаций, лишь бы зацепить, перетащить на свою сторону, сделать клиентом. Голосом выражают уважение, заинтересованность, сопереживание. Самое главное качество, проявляемое человеком в речи — любовь. Чем больше обертонов вокруг согласных, тем глубже чувство. Особенно показательны в этом смысле придыхательные звуки. Речь сурового или равнодушного субъекта суха, резка, монотонна. В ней не стоит искать придыханий и обертонов. Даже если это речь священника. Искренность обращения человека к богу тоже легко определить по речи. Только не стоит покупаться на сладкогласную, истовую синтетику. Сердечная молитва тиха. Настоящая речь создает образ. Пустословие так и остается набором утомительных звуков.
Не даром сказочный волк сделал у кузнеца пластическую операцию на голосе. Технология сего процесса неведома. То ли ботокса в связки накачали, то ли силикончиком горлышко обложили. Факт в том, что обманул, злодей, наивных козлятушек-ребятушек. Но не всех, самого маленького, такого себе козлиного Иванушку-дурачка, провести не смог.
Кстати, об Иванах. Древний язык, тот который родитель множества современных языков, подарил нам понятие «вани». Слава квантовым физикам, доказавшим, что наши тела состоят из вибраций. Только плотных до неимоверности. Настолько плотных, что люди могут видеть, обонять, ощущать друг друга. Вани — это присутствие на уровне вибрации такой частоты, где ни зрение, ни осязание не работают. Вне зоны досягаемости. Поза зоною досяжности. Такая вот петрушка: присутствие есть, а диагностировать его невозможно. Кроме сердца никакой орган не дотягивает до общения на уровне вани. Не поэтому ли сказочные дурачки все как один — вани. То есть видят невидимое, чувствуют неосязаемое. С непостижимым общаются как с очевидным.
Музыка, речь, даже отдельные слова — все это указатели на нашем жизненном пути. Направо пойдешь, налево... мир наполнен подсказками, как хорошая дорога — указателями. Оберегающими, запрещающими, направляющими. «Крутой поворот», «зона отдыха», «въезд запрещен». Внимательный водитель быстрее доберется до цели. И с меньшими потерями. Раззява будет кружить в трех соснах.
Так что перестань шуметь и суетиться. Внимай указателям. Будь то случайные слова прохожего, рекламный слоган или речь наставника.

Странные записи. Хотя, не более странные, чем тот невзрачный мужичок из автобуса. Совсем недавно, кажется вчера или позавчера. А, может, неделю тому назад. Неважно, главное, что попутчик оказался необычным. Серенький, в кепочке «блином», неопределенного возраста, из тех, что называется «никакой». Кажется, он появился в салоне вместе с шумной подвыпившей компанией. Занятая своими свертками и печальными мыслями, я не поняла как он очутился рядом. В самый разгар ментальных страданий моя рука оказалась в его руке. Сильной, теплой, доброй и уверенной. «Не печалуйся, все будет хорошо» - прозвучало над ухом. Пожалуй впервые поняла что это значит — взяла оторопь. Именно она и взяла. Никогда не встречала такой высоты сострадания. Сопереживания моему эгоистичному, жалкому нытью. Да еще это старинный оборот «не печалуйся». Словно утешение из далеких веков. Неожиданно милый сердцу спутник оказался на улице. И еще несколько раз оборачивался и махал рукой. Сначала вблизи, потом издалека — через дорогу. Словно давнему доброму другу.

Никто тебе не враг, никто тебе не друг, но каждый человек - Учитель

Стикер десятый.

А в небе голубом горит одна звезда.
Она твоя, о ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят,
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.
Анри Волохонский



Специалист по взлому памяти. Глубокое кресло. Приглушенный свет. Мягкий и, одновременно, властный голос. Всплывающие перед глазами образы. Только великое отчаяние может привести человека в этот кабинет. Когда небо с овчинку — это уже не метафора. Когда каждый вздох, каждой прожитое мгновение — подвиг. Цивилизованное варварство. Хирург режет и зашивает, но боль приходит потом. После наркоза. Вскрытие, точнее, взрыв пластов памяти — сплошная боль. Без надежды на выход. Без возможности спрыгнуть с этого поезда. Без стоп-крана в самолете.
Все, что мы хотели забыть предстает перед глазами во всей красе. Это кино не отмотать назад. Мы же добрые, славные, великодушные, порядочные. Местами даже культурные. И вдруг перемещаемся в шкуру предателей, садистов, извращенцев, злобствующих неадекватов. Весь ужас в том, что сталкиваешься со своими прошлыми мыслями, чаяниями, поступками. Нос к носу. Не отвернуться от костра, в который твоя рука бросает живых младенцев. Исполняет ритуал «большого орла» над поверженным врагом - мечом крест накрест вскрывают грудную клетку и достают сердце. Живое, бьющееся сердце вместе со вздымающимися и опадающими легкими.
Кто-то милосердный надежно упаковал память каждой жизни в отдельный архив. Чтобы следующую жизнь начинать с чистого листа. Еще с детства помню радость новой тетради. Без домашних заданий и оценок. Это как новая жизнь с понедельника. Или с нового года. Чистая и многообещающая.
Голос проводит в гардеробную комнату, где на длинной стойке висит огромное количество костюмов. Каждый костюм — твоя жизнь. Во всем многообразии и подробностях. Нужно выбрать тот самый, в котором хранится ответ на вопрос. Психика не выдержит больше одного погружения. Даже один визит в прошлое пережить нелегко. Рука скользит по вешалкам. Вот, сравнительно недавний наряд благородной состоятельной дамы, современницы Льва Толстого. Хозяйки дворянского гнезда. Рядом - доспехи викинга. Мужских и женских воплощений примерно поровну. Наконец дохожу до наряда восточной принцессы. Оно! Даже током бьет в ладонь. Страшно неимоверно. Может повернуть. Может сбежать от предстоящего ужаса. Но тогда снова эти неимоверные метания в пустоте. Что так страшно, что эдак. Как счастливы люди за пределами этой комнаты. Настолько счастливы, что даже не понимают всей глубины своего счастья.
Вот она, моя казнь. Точнее, казнь по моему распоряжению. Еще недавно живая голова лежит на моих коленях. Еще палач не успел очистить от крови свой меч. Еще секунду назад я ненавидела этого предателя из предателей, а теперь его тело раскинулось на ковре крови. Оказалось, я убила себя. Без этого гяура нет жизни. Пусть бы он и дальше предавал и смеялся над черномазенькой принцессой-инородкой. Пусть бы восхвалял свою белокожую Гретхен.
Что с того, что я управляю своим народом, своим сердцем управлять я не в силах. Да и какая радость в этом правлении. Когда был жив отец, во дворце было весело и шумно. Мамки, няньки, подружки. Пестрый хоровод. От скуки можно было позвать бачу — прибился такой сиротка. Бойкий и шустрый как ручная обезьянка. Даже лучше обезьянки. Он так любит деньги. Россыпь медных монеток приводит его в восторг. Ловко и быстро человеческая мартышка находит денежки в самых потаенных уголках. А серебряные прячет за щеку. Поэтому в пригоршню меди обязательно добавляется немного серебра.
Правда с возрастом обезьянка становилась все менее ручной. Стала обижать моих девушек, лапать их в темных дворцовых углах. Но это даже лучше. Так приятно рассердиться, надавать пощечин и отправить к палачу — заслуженные двадцать или даже тридцать ударов заставляют обидчика притихнуть.
Это было еще недавно. Совсем недавно. До того сражения с гяурами, которые пришли с моря. Чем им приглянулся наш песчаный берег. Каких выгод искали эти франки и англези. Небольшое княжество, зажатое между пустыней и морем — вся их долгожданная добыча. Теперь уже недолго ждать. Жизнь уходит капля за каплей. Разбежались все придворные. Кому нужна умирающая принцесса, когда нужно позаботиться о себе. Только человечек-мартышка плачет рядом. Единственный кто плачет обо мне. Единственный, кто не видел ничего хорошего от меня. Только издевательства и побои.
Спасибо тебе, бача. За то, что провожаешь меня в неизвестность. За то, что будешь всю оставшуюся жизнь помнить о капризной принцессе. За то, что свою младшую, любимую дочь назовешь моим именем.
Ты ведь так ревновал к этом красивому пленному гяуру. Когда пленных чужеземцев вывели копать ров ты больше всех старался отвлечь мое внимание. Обнаженные по пояс мужчины — неподходящее зрелище для молодой девушки. Хотя, какая там молодость — уже восемнадцать. Перестарок. Отец никак не хотел расставаться с любимой дочерью. Да и жениха подходящего не видел.
Это лицо... не помню какие глаза, рот, нос. Только взгляд — непокорный и насмешливый. Все на свете корытом крыто. Я сейчас пленный, но ты будешь моей пленницей. Ты уже моя пленница. Это сладкое чувство покорности. То ли кролик перед удавом, то ли грешник перед высшим судией.
И вдруг, как пощечина, пьяный треп в тесной компании. Будет делать, что я скажу. Тоже мне, принцесса занюханного княжества. Скажу ноги мыть и воду пить — будет! Черномазенькая. Не женщина — ужас. Ни кожи, ни рожи. Подмигну — десяток таких набежит. То ли дело моя пухленькая Гретхен. Сидит у окошка, тоскует, ждет своего рыцаря.
Холодное бешенство разорвало оковы. Палача. Пока в цепи, а утром — отделить тело от глупой головы. Раз я для него не принцесса, пусть отправляется к своей невесте. За тридевять земель, но сначала к палачу. На ковер крови.
На рассвете опомнилась. Метнулась к месту казни. Поздно. Палач — профессионал. Отцовское воспитание — приказы выполнят точно, работает исправно. Голова покатилась с первыми лучами солнца. Ничего не вернуть. Эти раскрытые глаза смотрят все так же - непокорно и насмешливо. Думаешь, победила. Нет, не возьмешь. Ни в жизни, ни в смерти.

* * *

Тоска. Черная невыносимая как зубная боль тоска. Безнадежность. Каким чудом существует это тело — непонятно. Нет сил, нет пространства, нет мыслей. Только животное желание отменить казнь, вернуть жизнь в это тело. Слезы раскаяния, жаркие объятия, молитвы и проклятия — все напрасно. Из него жизнь ушла мгновенно. Из меня вытекала капля за каплей.
Только время. Толстый, толстый пласт времени. Лет эдак двести или триста. Время и покой. Не помню как добралась домой. Не помню сколько дней провалялась в беспамятстве. Потихоньку воспоминания этой жизни заполнили сознание. Так вот почему Юна стала Юной-предательницей. Пришло время отдавать долги. Писатель — или красавец гяур - пришел за оплатой по счету. Недаром все его книги об отважных авантюристах, покорителях пустынных земель и непокорных, диких принцессах. Когда красавец-мужчина, любимец дам оказался ночью в моей квартире, подумала, что это мираж. Дурной сон. Это странное предложение руки и сердца. Менее всего похожее на предложение. Требование. Да, скорее требование, чем вопрос. Он просто сгреб меня и присвоил. Поставил печать «моя собственность». И я, действительно, стала его собственностью на долгие годы. Стоило рыпнуться и невидимая петля сжимала горло. Не позволяла дышать. Так и приходилось улыбаться с удавкой на шее. Не могу сказать, что все было только печально. Нет, были и радости, и мгновения счастья. Как у заключенного тоже бывают свои радости. Только в отличии от тюремного сидельца, своего срока я не знала.
А жизнь шла своим чередом. Приемы, заботы о Писателе, работа жены и музы. Все дальше и глубже тоска по Ану. Он успешен и без меня. Вернее, вопреки моему предательству. И вот эта встреча. Писатель был настойчив в желании заполучить Актера на свой прием. Более, чем настойчив — он затеял этот прием ради встречей с Актером. Может хотел показать свою власть надо мной. Или сравнить успехи Ана со своми. Только все закончилось с уходом последнего гостя. Когда супруг обнял, привычно и властно, я вдруг поняла, что ошейника нет. Нет той удавки, что долгие годы держала в покорности. Странное, даже неприятное чувство. Словно выгнали из убогой, закопченной, но такой родной лачуги.

* * *

Новый стикер занял свое место на стене. Чистый, без единой буквы листочек. Может он дает время... чтобы осознать свое место в этой игре, надо немало времени. Я все еще не помню как оказалась в «Путнике», но уже знаю для чего...

Стикер двенадцатый


Два озера - твои глаза,
Я в них окончу путь
Я просто выбрать не могу,
В каком мне утонуть…
В. Коростылев

Вот перед ней какую трель рассыпал менестрель... Я тоже хочу, чтобы менестрель рассыпал трели под моим балконом. Хотя, у меня и балкона-то нет. Какая же жизнь без балкона. Просто никакой жизни. Так, сплошная каторга. Тем более весной. А может дело не в архитектурных изысках, а в том, что перестала ощущать себя женщиной. Хранительница мужского счастья, предательница любви, да что там кривляться — преступница обыкновенная. Носительница всех грехов со времен Адама и Евы.
Великие цели не освобождают от своей природы. Вода в стакане и вода в водопаде, в любом случае будет мокрой. Сахар на столе так же сладок, как и в силосной башне сахарного завода. Люди, идущие по Пути, по-прежнему делятся на мужчин и женщин. Со всеми вытекающими последствиями. Женская природа — вдохновлять на подвиг, мужская — совершать этот самый подвиг.
Подвиг, подвинуться, поступок — во всех этих выражение слышится движение вперед. Поступок, поступь, поступательное движение — это движение шаг за шагом, стопа за стопой. Идти делами каждого дня, а не придумывать кренделя небесные. Но не застывать пятачком в сытном корыте. Регулярно смотреть на звезды, чтобы не забыть о цели своего существования. А то получится как у ребенка: мама послала за хлебом, но на пути попался ларек с мороженным. Поэтому хлеба для семьи в тот день не случилось. А случилась большая обида всех друг на друга. И философские размышления в углу на тему что такое хорошо и что такое плохо.
Тактика и стратегия должны существовать вместе. Тогда задуманное дело ожидает успех. Понимание высоких истин делает дела каждого дня простыми, понятными и, даже, легко переносимыми. Как в древней притче: шел любознательный человек по земле. Из пункта А в пункт Б. Глядь, рядом с дорогой каменотес трудится. Весь в пыли, поту, еле дышит. Спрашивает его наш путешественник:
- Что делаешь, о чем забота твоя?
- Тяжек мой труд. Зимой холод, летом жара, а я должен тесать и таскать тяжеленные камни.
- А что ж не бросишь это дело?
- Да я ничего более не умею. Просто терплю судьбу свою неласковую
Дал ему прохожий денежку, посочувствовал и дальше пошел. Через некоторое время видит другого каменотеса. И дело то же, но как то веселее работа идет. И камни словно сами собой укладываются, и кувалда как влитая в руке.
- Тяжек твой труд, каменотес?
- Да ничего, слава богу, справляюсь
- Да ведь летом жарко, зимой студено. Да и молот нелегок, и лет тебе немало.
- Правда твоя, прохожий. Да только я радуюсь, что могу семью свою сытно кормить. И дом у меня справный. Да скоро сыновья подрастут, веселее будет.
Дал ему добрый человек денежку, порадовался за трудолюбивого каменотеса и дальше пошел. Третьего мастера каменных дел встретил он уж совсем в темноте. Тот собирал инструмент, готовился домой идти. Да только после целого дня тяжкого труда был свеж и весел.
- Чему ты радуешься, каменотес? Тому, что на сегодня труды твои каторжные окончились?
- Что ты, добрый человек! Какие разве это труды? Это — радость. Что руки мои сильны да ловки. Что могу много камня натесать за день.
- А зачем тебе много камня? Для семьи? Или копишь на что?
- Семья у меня есть. И копейка лишней не бывает. Но только радость моя не от этого. Камни эти станут стеной храма. Красивого и прочного. Люди долгие годы смогут ходить туда на молитву, чтобы найти дорогу к своей душе.
Поклонился прохожий каменотесу.
- Спасибо за урок, батюшка!
- Да какой я батюшка, мил человек! Я даже грамоты не знаю.
- Грамоты ты может и не знаешь, а все же урок преподал знатный. Теперь я ведаю как дела божьи согласны с делами людскими. И нет в том противоречия.

Откуда, из каких глубин памяти всплыла эта притча... Словно всегда ее знала. То ли рассказал кто, то ли прочитала где. Сколько всего прочитано за жизнь, нужного и не очень. Вспомнилась — и ладно. Интересно, а кто я буду в этой притче — путник, затюканный каменотес или умиротворенный? Хотелось бы, конечно, оказаться мудрым. Впрочем, никто и не мешает жить по правилам мудрости. Не сетовать на судьбу, не останавливаться на достигнутом, а каждый шаг, каждый поступок, каждую мысль превращать в ступеньку долгого пути наверх. К звездам и за их пределы.


Знание это вечно, и постижение его радостно


Такие удивительные, если не сказать - странные слова проступили на стикере. Кажется я опять попала в точку. Совершенно случайным образом. Такое уже случалось однажды. Много много лет тому назад я споткнулась о другую истину. Но об этом в следующий раз. Глаза слипаются, ручка выскальзывает из непослушных пальцев и стикеру пора на стену, к своим товарищам-листочкам. Чтобы дальше ткать узоры неведомой мудрости.