"СтихоРаЗложение" Голосование по конкурсу фотографов

Участник X - 3 балла
Участник Y - 2 балла
Участник Z - 1 балл

Агния Барто

Любочка


Синенькая юбочка,
Ленточка в косе.
Кто не знает Любочку?
Любу знают все.

Девочки на празднике
Соберутся в круг.
Как танцует Любочка!
Лучше всех подруг.



Кружится и юбочка
И ленточка в косе,
Все глядят на Любочку,
Радуются все.

Но если к этой Любочке
Вы придете в дом,
Там вы эту девочку
Узнаете с трудом.

Она кричит ещё с порога,
Объявляет на ходу:
— У меня уроков много,
Я за хлебом не пойду!

Едет Любочка в трамвае —
Она билета не берет.
Всех локтями раздвигая,
Пробирается вперед.

Говорит она, толкаясь:
— Фу! Какая теснота! —
Говорит она старушке:
— Это детские места.
— Ну садись, — вздыхает та.



Синенькая юбочка,
Ленточка в косе.
Вот какая Любочка
Во всей своей красе.

Случается, что девочки
Бывают очень грубыми,
Хотя необязательно
Они зовутся Любами.

Агния Барто

Блинчики

Всюду Павлику почет:
Павлик блинчики печет.

Он провел беседу в школе -
Говорил, открыв тетрадь,
Сколько соды, сколько соли,
Сколько масла нужно брать.

Доказал, что вместо масла
Можно брать и маргарин.



Решено единогласно:
Он прекрасно говорил.
Кто сказал такую речь,
Сможет блинчиков напечь!

Но, товарищи, спешите -
Нужно дом спасать скорей!
Где у вас огнетушитель?
Дым валит из-под дверей!

А соседи говорят:
- Это блинчики горят!

Ох, когда дошло до дела,
Осрамился наш герой -
Девять блинчиков сгорело,
А десятый был сырой!

Говорить нетрудно речь,
Трудно блинчиков напечь!

Саша Чёрный

Городская сказка

Профиль тоньше камеи,
Глаза как спелые сливы,
Шея белее лилеи
И стан как у леди Годивы.

Деву с душою бездонной,
Как первая скрипка оркестра,
Недаром прозвали мадонной
Медички шестого семестра.

Пришел к мадонне филолог,
Фаддей Симеонович Смяткин.
Рассказ мой будет недолог:
Филолог влюбился по пятки.

Влюбился жестоко и сразу
В глаза ее, губы и уши,
Цедил за фразою фразу,
Томился, как рыба на суше.

Хотелось быть ее чашкой,
Братом ее или теткой,
Ее эмалевой пряжкой
И даже зубной ее щеткой!..

"Устали, Варвара Петровна?
О, как дрожат ваши ручки!"-
Шепнул филолог любовно,
А в сердце вонзились колючки.

"Устала. Вскрывала студента:
Труп был жирный и дряблый.
Холод... Сталь инструмента.
Руки, конечно, иззябли.

Потом у Калинкина моста
Смотрела своих венеричек.
Устала: их было до ста.
Что с вами? Вы ищете спичек?

Спички лежат на окошке.
Ну, вот. Вернулась обратно,
Вынула почки у кошки
И зашила ее аккуратно.

Затем мне с подругой достались
Препараты гнилой пуповины.
Потом... был скучный анализ:
Выделенье в моче мочевины...

Ах, я! Прошу извиненья:
Я роль хозяйки забыла -
Коллега! Возьмите варенья,-
Сама сегодня варила".

Фаддей Симеонович Смяткин
Сказал беззвучно: "Спасибо!"
А в горле ком кисло-сладкий
Бился, как в неводе рыба.

Не хотелось быть ее чашкой,
Ни братом ее и ни теткой,
Ни ее эмалевой пряжкой,
Ни зубной ее щеткой!

Дикон Шерола

B этом городе все по правилам:
серость окон и сырость в трещинах,
никогда не ходи по улицам,
забивайся в углы,
молчи.

Дождь меняет свое обличие,
рассыпаясь то в льдом, то бисером,
но тебе ни рыдать,
ни праздновать,
лишь к замкам подбирать
ключи.



За стенами сгнивает прошлое:
не тревожь,
не стучись,
не путайся.
Даже если ключи подобраны,
прогони их по связке
прочь.



Чернь асфальта залита лужами,
в фонарях разлетелись лампочки.
На осколках стеклянных бабочек
расстелилась
слепая ночь.



Карусели рыдают ржавчиной,
никого, кто бы к ним
приблизился.
Пустота подчинила улицы,
преградила стеной пути.

Город назван любимым именем,
ненавистным, как все,
что пройдено,
и теперь он стучит,
колотится
в клетке ребер
твоей груди.

Федерико Гарсия Лорка

Дождь

Есть в дожде откровенье — потаённая нежность.
И старинная сладость примирённой дремоты,
Пробуждается с ним безыскусная песня,
И трепещет душа усыплённой природы.

Это землю лобзают поцелуем лазурным,
Первобытное снова оживает поверье.
Сочетаются Небо и Земля, как впервые,
И великая кротость разлита в предвечерье.



Дождь — заря для плодов. Он приносит цветы нам,
Овевает священным дуновением моря,
Вызывает внезапно бытие на погостах,
А в душе сожаленье о немыслимых зорях,

Роковое томленье по загубленной жизни,
Неотступную думу: «Всё напрасно, всё поздно!»
Или призрак тревожный невозможного утра
И страдание плоти, где таится угроза.

В этом сером звучанье пробуждается нежность,
Небо нашего сердца просияет глубоко,
Но надежды невольно обращаются в скорби,
Созерцая погибель этих капель на стёклах.



Эти капли — глаза бесконечности —
Смотрят в бесконечность родную, в материнское око.

И за каплею капля на стекле замутнённом,
Трепеща, остаётся, как алмазная рана.
Но, поэты воды, эти капли провидят
То, что толпы потоков не узнают в туманах.



О мой дождь молчаливый, без ветров, без ненастья,
Дождь спокойный и кроткий, колокольчик убогий,
Дождь хороший и мирный, только ты — настоящий,
Ты с любовью и скорбью окропляешь дороги!

О мой дождь францисканский, ты хранишь в своих каплях
Души светлых ручьёв, незаметные росы.
Нисходя на равнины, ты медлительным звоном
Открываешь в груди сокровенные розы.

Тишине ты лепечешь первобытную песню
И листве повторяешь золотое преданье,
А пустынное сердце постигает их горько
В безысходной и чёрной пентаграмме страданья.

В сердце те же печали, что в дожде просветлённом,
Примирённая скорбь о несбыточном часе.
Для меня в небесах возникает созвездье,
Но мешает мне сердце созерцать это счастье.

О мой дождь молчаливый, ты — любимец растений,
Ты на клавишах звучных — утешение в боли,
И душе человека ты даришь тот же отзвук,
Ту же мглу, что душе усыплённого поля!