Конкурс "Истории о НЕэльфах" Голосование!!! (Проза)

Поджигатель

Здравствуйте все присутствующие.
Настал день голосования конкурса.
Вам предстоит проголосовать за категорию Проза.
Спешим удивляться и ставить баллы!!!

Принцип голосования: ставим баллы от 1 до 10
Участник 1 - 10 баллов
Участник 2 - 9 баллов
Участник 3 - 8 балла
и т.д

Добавлена 15 работа

Голосование продолжится с 21 апреля и заканчивая 26 маем - включительно.

Поджигатель

Участник 1

Дороги, по которым мы идем.
Когда тебя кидает лучший друг, ты понимаешь: детство кончилось. Внезапно осознаешь, что ничего уже не будет. Ни совместных поездок на великах и чуть поскрипывающих на дорожке роликах, ни бесед и балдежей на ночь, пока вас не загоняют спать, ни общих тайн – ни-че-го.
Каждый имеет право выбрать свой путь. И если твой выбор воображаемого пока еще будущего не совпадает с выбором другого человека, тот человек просто оставляет тебя, там, позади, на невидимой ниточке, протянувшейся из прошлого.
Алекс сжимает крепче ладони на руле. Стискивает зубы от горечи, переполняющей желудок, вот-вот готовящейся прорваться наружу. Но не прорывающейся, отчего вдвойне неприятней. И тошнота подкатывает к горлу.
Ехать еще два или чуть больше двух километров, и можно не спешить, можно остановиться на дорожке, и прислонить велик к суховатому, теплому, нагретому солнцем боку сосны, и привалиться к другой сосне или даже лечь на траву, еще зеленую, но с уже суховатыми прожилками, и глядеть в небо. И можно представлять, что рядом лежит – пока еще – твой лучший друг.
Все можно представить.
И толпу, беснующуюся у края сцены, и Сэма в этой толпе, с горящими чистым незамутненным восторгом глазами, и их самих на этой же сцене спустя пару лет, и звуки гитары и вибрацию ударных – она проходит и отдается по всем паркетинам сцены, ощущается всем телом, и ты живешь в этом ритме до конца песни. До песни следующей.
Алексу тогда верилось, что это только первый взлет.
Гараж, и группа, и звук гитар, и танцы, влекущие и заводящие толпу донельзя, – все бессмысленно.
Потому что группы уже нет, и будущего, тщательно взлелеянного и выпестованного, отточенного в мечтах и снах на грани фантазии и реальности - уже не существует.
Алекс натыкается ладонью на что-то острое, укалывается и машинально подтягивает ладонь ко рту, слизывая выступающие капельки крови прямо так, вместе с прилипшими к ладони частичками почвы и хвоинками. И только потом спохватывается и осторожно, чтобы не пораниться дважды, свободной рукой сметает-разгребает мусор и прошлогоднюю сухую траву, хвою в сторону. Серебряная булавка, чуть завалившаяся набок, но еще плотно утрамбованная наполовину в землю, стоит, сверкая на солнце бликом благородного металла.
Он осторожно вытягивает ее из земли, рассматривает освещенную полуденным солнцем вещь и не сразу понимает, что он не один, глядящие прямо на него глаза напротив заставляют его сглотнуть пересыхающую слюну.
И не сразу понимает, что его переспрашивают, снова и снова:
- Зачем?
- Что зачем?
- Зачем ты отдал мне свою жизнь?
Нет, конечно, это несерьезно, но Алекс не может рассмеяться в ответ: уж слишком убежденно звучит голос, слишком непоправимо.
- Насовсем?
- Что насовсем?
- Насовсем отдал или взаймы?
- Не смешно.
- А я и не смеюсь.
Возникает неловкая пауза. Вы общаетесь с человеком, и вроде бы уже знакомы, но понятия не имеете, кто перед вами.
- Как тебя зовут? – глупо спрашивает Алекс, потому что спросить что-то надо, и вообще неясно, в каком случае ты выглядишь бОльшим идиотом – когда молчишь в такой ситуации или когда все же откроешь рот.
- У меня нет имени, - обрадованно отвечает незнакомый парнишка, серьезно. Он и выглядит как парнишка – во всяком случае, не старше, Алекс уверен в этом. Только сейчас до него доходит, что неправильно – глаза. Если глаза это зеркало души, то в незнакомом собеседнике ее нет – они черны совсем, нет ни белка, ни зрачков – одна сплошная залитая солнцем чернота.
По биологии сверхъестественных небелковых форм жизни у Алекса на втором курсе стояла твердая четверка. Но он даже примерно не представляет, кто перед ним стоит.
Когда в 2012 году, в так предрекаемом человечеству концу света любителями-астрологами майя, произошел Переход – многие и восприняли его именно как конец света. Нет, это случилось не сразу, но внезапно оказалось, что среди людей теперь живут и присутствуют и небелковые формы жизни, и белковые невитальные – проще говоря, нежить, вампиры и зомби, и оборотни, и, казалась, все формы нечисти внезапно решили выйти из тени и доказать, что они – не фантазии сценаристов Голливуда, не выжимки из легенд и мифов, а вполне себе реально существующие спутники человечества.
По всему миру спешно начали открывать посольства и комитеты-профсоюзы сверхъестественного населения Земли, в спешном порядке пришлось переделывать законодательство, права и обязанности не-человеческого населения, все эти поправки в конституцию, все учебные заведения ринулись организовывать факультеты биологии сверхъестественного. Смешное название, ибо био – и есть жизнь в нашем, привычном понимании.
Алекс тогда много смеялся над этим. Смеяться перестал, когда его лучший друг, Сэм, внезапно воспылал неземной любовью ко всему этому, и подал документы на подобный факультет. А через месяц – и в посольство, прошение о добровольном переходе на невитальный статус, проще говоря, решил стать вампиром. Добровольно.
На вопрос растерянного Алекса, а как же группа, Сэм лишь пожал плечами и заявил, что пора прекращать играться в игрушки, надо уже начинать жить. И ушел в новую жизнь.
На официальной церемонии перехода Алекс не присутствовал.
Но тогда он знал, представлял, кем и чем станет его друг.
А этот… Алекс понял, что слишком долго и пристально разглядывает незнакомца, и смущенно опускает голову.
Рыжий, наглый, на добрых две головы ниже него парнишка. Кажется, будто левитирует – так непрочно он удерживается на земле. Садится рядом с Алексом, будто для него такие встречи в порядке вещей.
- Эээ… ттак что там насчет имени? – переспрашивает Алекс, поеживаясь.
- А как зовут тебя?
- Алекс.
- Ну вот, Алекс, теперь я возьму твое имя, а ты должен будешь занять мое место, - с самым серьезным видом растолковывает ему незнакомец.
- С чего бы? – парирует Алекс.- Я нарушил какое-то правило?
- Ты добровольно поделился со мной своей кровью, - пожимает плечами поганец.
- Я просто укололся. Зачем оставлять булавки в земле?
- Эта булавка не булавка вовсе, а охоронка моей второй формы. Перекинувшись над ней, я получаю возможность стать бесплотным… или ветром… или животным – правда, тогда приходится напрягаться, сохраняя сознание в человеческой форме, когда сам бегаешь в шерсти.
- Это как игла у Кощея Бессмертного?
- Ты чем слушаешь? Говорю же – о-хо-рон-ка. Ну… запись моего сознания, матрица сохранения формы. Туда-обратно.
- А зачем ты мне это все рассказываешь? – подозрительно интересуется Алекс. Ну да, всегда стоит читать условия, прописанные мелким шрифтом. Иначе не оберешься проблем. Юристу-второкурснику, да не думать такого… ну хорошо, почти мировой звезде. Будущей. Он просто знает это. А уже потом второкурснику действительности.
- Ну как, я предлагаю добровольный обмен, должен же ты представлять, на что идешь.
- Нет, - решительно отказывается будущая звезда мировой сцены.
- Нет? А жаль… мне надоело торчать тут одному, - огорченно вздыхает парнишка.
- Хочешь вечно жить в этом лесу?
- Вечно? - решимость падает, внезапно и сама по себе.
- Ну… во всяком случае, очень долго. Мы могли бы вместе бегать среди сосен. И болтать обо всем.
И несчастно вздыхает.
Алексу становится немного жаль его, ровно до той минуты, когда тот поднимает свой лукавый взгляд на ошарашенного парня и заявляет:
- Так что насчет того, чтобы стать мной?
- Извини, ничего не получится. – Решительно объявляет Алекс. Подумать только, эта малявка только явилась, и уже командует человеком – венцом мироздания!
- Жаль, - снова вздыхает парнишка.
- А ты вообще кто?
- Сильф. Этот лес – моя территория. Я хочу обменяться с тобой – ты мне отдаешь свое имя, а я тебе этот лес и возможность быть почти бессмертным.
- Я не знал, что такое возможно.
- Я тоже. Когда-то не знал.
Когда ты умный раздолбай, то твое раздолбайство как бы и оправданно. Алекс уверен, раз на него не напали, и он не нарушил никаких особых правил поведения – ну, к примеру, нельзя благодарить сидхе, ибо это обязывает тебя к услуге (а попросить в ответ они могут что угодно, вплоть до твоего добровольного рабства), или запрета смотреть прямо в глаза вампиров, ну и много чего такого, чему учат в школах на ОБЖ в младших классах, - то можно спокойно продолжать сидеть и болтать с этим мальчишкой.
Внезапно проснувшаяся любознательность Алекса побуждает его сидеть рядом, не отодвигаясь, и внимательно рассматривать незнакомца, попутно продолжая задавать вопросы о нем.
И безымянец – так его в уме окрестил Алекс – продолжает сидеть рядом, болтает обо всем понемножку, видно, соскучился по общению.
- А почему я тебя тут раньше не видел? – задает резонный вопрос парень.
- А я только из-под домашнего ареста, - охотно поясняет мальчишка. – Отсидел двадцать лет запертым в ясене, за то, что забрал себе половинку души одной, хм, несовершеннолетней девушки. Она сама так захотела, после… хм.
Алексу становится жарко, щеки сами начинают алеть, когда до него доходит, что подразумевалось под этим «хм».
- И что? Дальше?
- Сама дура. Мне было просто одиноко. А она думала, что, будучи со мной, обретет вечную молодость и жизнь, взамен отдав свое сердце. А через месяц утопилась. Теперь русалкой живет, в Орешенском омуте. Приняли ее там. Вообще, сложно быть человеком. Вечно эти проблемы от надуманных эмоций.
- Нужно было пересадить тебе немного человечности, - не выдерживает Алекс. Ему жаль ту девочку, правда, самую малость.
Но вредный сильф раскусывает его на раз-два, поддразнивая:
- К сожалению, ты не можешь быть донором.
Алекс понимает, что это, скорее всего, правда, но его уже несет.
- Не думаю, что мне это понравится.
- Уже страшно?
- Я не люблю, когда мне некомфортно.
- Я тоже.
- Перестань.
- Мы с ней заботились о друг друге просто немного больше, чем хотели.
- На секунду мне показалось, что ты мне нравишься.
Алекс вскакивает. Ему уже наплевать, нарушает он там чего-нибудь или нет. Просто некомфортно. Противно находиться рядом с таким…
- Сядь. Садись же, говорю. – Дергает его за штанину этот нежить. - Мы можем стать друзьями?
- Что?
- Ты мне нравишься. Я могу взамен за договор выполнить любое твое желание – в пределах разумного. Подарить мечту. У тебя есть мечты?
Оглушает. Бьет по мозгам эта незамысловатая фраза.
Алекс мотает головой. Да, у него есть мечты.
Стоит захотеть – и Сэм вернется. И все будет как раньше, они лучшие друзья с первого класса, и покоряют мировую сцену, и собирают полные стадионы. И бас-гитара Сэма больше не будет пылиться в гараже Алекса, а будет вызывающе сверкать в лучах софитов, и снова на саунд-чеке они с Сэмом будут подкалывать друг друга, ругаясь до хрипоты, а после концерта смеяться и вопить от переизбытка эмоций. А Сэм… А что Сэм? Он выбрал свою дорогу – получается, Алекс хочет сделать выбор за своего друга, доказать, что лучше знает, что надо тому для счастья?!
Алекс понимает, что самую большую душевную боль доставляют наши собственные иллюзии, фантазии и мечты. И что не стоит подменять понятия своего и чужого счастья. Выбор – он всегда выбор только самого человека. И никого больше.
Это больно, так думать, и будто мешком с цементом по голове осознание. А рыжеволосая мелочь продолжает болтать, не обращая никакого внимания на состояние человека.
- …Я принесу контракт.
- Нет, подожди. Не надо. Я. Не. Хочу. Ничего. Изменять.
- Почему? – в голосе искреннее непонимание. Еще бы, человек по идее должен прыгать от радости – мечты сбываются!
- Слушай, ничего не изменится. Я знаю.
- Уверен?
- Уверен.
Алекс и сам не понимает осознанно, от чего отказывается, какую из ветвей реальности отвергает, но он просто чувствует, что так правильно, ему не нужны все эти заморочки насчет несбывшегося разочарования. Он просто хочет жить, не важно как, но сам, и смотреть вперед – на свою дорогу. Внезапно он даже чувствует нечто вроде жалости к Сэму, потому что тот точно не увидит эту дорогу и не пойдет плечом к плечу вместе. А эта дорога стоит того, чтобы хотя бы попробовать пойти по ней.
И хотя сидящий перед ним вечный мальчик тоже не выберет эту, только его, Алекса, дорогу, Алекс все равно испытывает благодарность, за то, что тот понимает его.
- У меня бы все равно ничего бы не вышло, - пытается Алекс донести свои чувства до собеседника.
- У тебя бы все равно ничего не вышло, - утвердительно произносит знакомый незнакомец. - В смысле, быть нежитью. Это скучно. Серьезно. И с каждым веком все скучнее и скучнее.
- Ты не думай, я бы с радостью подружился бы с тобой… - отвечает Алекс.
- Я знаю.
- Мне жаль.
- А мне-то как жаль.
Внезапно Алекса осеняет.
- Слушай, я не хочу меняться с тобой, но хочешь, я дам тебе имя? Ты не освободишься от себя, но, может быть, будет не так одиноко?
- Если ты придешь, и назовешь меня однажды по имени… Возможно, - раздумывает парнишка-сильф.
Надо видеть торжественное выражение лица Алекса, когда он на всю опушку изрекает:
- Да будет тебе имя – Мэс!
В этом имени многое сказано – это и Сэм наоборот, и кусочек слова месть, и «может, это свобода», но Алекс не успевает обдумать эту мысль до конца – по всей поляне словно проносится незримый ветер, словно скрепляя данное слово, словно разрубая невидимые цепи вечного одиночества сильфа, даря ему шаг к человеку, и шаг человека – к расширению рамок и границ понимания и принятия выбора жизни, своей и чужой.
Алекс доводит свой велосипед до границы лесной зоны, зная, что когда-нибудь он вернется. Сюда. Он сделал свой выбор. Жить легче, когда понимаешь, что выбор сделан.
И каждый решает за себя.
Каждый сам выбирает дорогу, по которой идти.
Конец первой части.

Поджигатель

Участник 2

Я очнулась от резкого хлопка. Открыла глаза и… Да, да, как в сёдзе – манге, увидела над собой лицо до жути симпатичного парня.
-Кхм….Аа…Ты, собственно, кем будешь? – «Стоп! Что с моим голосом? Он мужской! МУЖСКОЙ!» вот мои первые мысли после того, как я проговорила.
-Ну, ты даешь, Макс! Всё получилось! Ураа! Звони ему, пусть притаскивает сюда её тело! – это симпатичное создание начало вдруг кричать кому-то и непонятно чему радоваться. – А, извиняюсь. – Наконец-то он заметил меня. – Я Вова. Приятно познакомиться! А ты должно быть Катя?
-Прият… Постой, а откуда ты знаешь моё имя? – «Голос, мой голос, что за чертовщина с ним?!» снова и снова крутилось у меня в голове в этот момент. – И что с моим голосом?!
-Ну… Как бы тебе сказать…- Вова заметно смутился и в этот момент в комнату зашёл Макс, мой однокурсник с параллели.
-Сядь лучше, а то выдумаешь какой-нибудь бред и испугаешь её. – Он хлопнул Вову по плечу. Было видно, что Вова слегка побаивается Макса, хотя оно и понятно, ведь Макс был «ходячей мышцей» всей параллели, но, ломая все стереотипы своими «Халковскими» мускулами, он был на удивление умным парнем.
Вова прошёл в угол комнаты, там стоял стол, а на нём несколько мониторов и какие-то странные панели с кнопками. Он поудобнее уселся в кресло и принялся с восхищённым видом разглядывать меня.
-Кать, прости, что не предупредил… - Начал, было, Макс, но тут его прервал Вова, крикнув «ГОРЯЧОО!!».
Мы повернулись, и перед нами предстала такая сцена: шикарный блондин, одетый в восхитительную толстовку, был облит супом с лапшой. Вся его толстовка, которая мне сразу приглянулась, была в картошке вперемешку с луком и лапшичкой. А он вскочил и начал носиться по комнате, пытаясь убрать с себя всё это.
Макс, недовольно цыкнув, рявкнул на него «В ВАННУ!!» и Вова чудесным образом тут же развернулся и выбежал из комнаты.
-Феерический идиот. – полушепотом сказал Макс. – Ну-с, продолжим? Ты же меня знаешь? – я молча кивнула в ответ, пытаясь сдержать смех, и, похоже, Макс это понял. – Он всегда такой, не обращай внимания.
-Всегда такой феерический идиот? – и тут я рассмеялась во весь голос ии… «ФАК!!!ЭТО НЕ МОЙ ГОЛОС!!»
Максим улыбнулся в ответ и сказал:
-Бывает и похуже… Так, слушай, ты наверняка удивлена своему голосу и вообще тому, что ты здесь, а не в общаге.
-Кстати, да! – меня почему –то разозлил его вопрос и я поняла, что я у него дома, а не в своей общажной комнате.
-Ты главное не переживай! Просто Вове на конкурс новаторов нужна была какая-нибудь крутая разработка, поэтому мы придумали штуку, которая может менять людей телами.
-ЧТООО? – я подскочила с кровати и поняла, что у меня довольно крепкое тело, но самое главное, между ногами мне что-то мешалось. Да, да, именно мешалось!
-Тише, Катя, дыши глубже. – Макс начал нервничать. – Мы просто поменяли твоё тело с телом Толика.
-ТОЛИКА?! ДА ВЫ ИЗДЕВАЕТЕСЬ?! – Я стала, точнее, стал кричать ещё громче.
-Ну… вы же лучшие друзья и всё такое…
-Именно поэтому я меньше всего хотела бы себе его тело!
-Да? А он нам сказал, что он не против…
-Ну ещё бы! Извращенец похотливый!
-Да он не из-за этого! Просто он думал, что ты нормально на это отреагируешь…-Макс заметно покраснел и выглядело это довольно смешно, но мне в тот момент, было не до смеха.
-НОРМАЛЬНО? Ребят, а вы не могли меня предупредить хотя бы?
-Мы тебе звонили весь день и в итоге взяли и сделали…-он посмотрел на меня таким жалобным взглядом, что я тут же всё ему простила.
-Хорошо… То есть Толя сейчас в моём теле?
-Да…
-В общаге?
-Угу… - Макс виновато кивал в ответ.
-В женской?
-Д… ТОЧНО! ВОВАА!! – он резко выбежал из комнаты и тут же залетел назад, схватил полотенце и выбежал снова.
«Дурдом какой-то… Что вообще за чушь они придумали… И Толя тоже… Тупица озабоченный…» примерно такие мысли были у меня в это время.
Я оглянула комнату и она показалась мне чересчур уж обычной, если не считать какого-то странного прибора, который стоял около окна и на котором лежали волосы. И, угадайте, чьи? Мои! Это были мои волосы, причём здоровый такой клок волос, и рядом аккуратная прядка Толиных. «Так вот зачем тебе нужны были мои волосы, хитрая ты задница…» подумала я.
В комнату, не спеша, зашёл Вова, переодетый в рубашку и брюки, было заметно, что ему не особо-то нравится этот наряд, но он ничего не сказал по этому поводу.
-Макс, где он? – протянул он, разглядывая свои брюки, которые весели на нём, похоже, что Макс дал ему свою одежду.
-Едет! – Крикнул Макс.
-Пусть быстрее тащит сюда Катино тело! – он начал было возмущаться, но, вспомнив обо мне, замолчал.
-Помолчи, неудачник! – Снова крикнул Макс, только теперь уже рядом с его ухом, из-за чего Вова споткнулся, и чуть было не упал.
-Ай! Ну чё ты такой здоровый?! – он обиженно взглянул на Макса, который, по сравнению с ним, казался великаном. – Был бы ты поменьше, давно бы уже получил. – И Вова оголил свои плечи и, как это делают рестлеры или крутые качки, начал показывать свои мышцы и даже поцеловал своё правое плечо.
-Ну, я же говорил, что он феерический идиот! За камерой что ли сходить… - Мы с Максом стояли и ухахатывались над этими выпендриваниями Вовы.
-Тебе нравится? – Он повернулся ко мне и приподнял одну бровь. Я рассмеялась ещё больше. Макс снова и снова повторял то, что Вова идиот, а Вова был рад такому повышенному вниманию к его персоне.
Спустя минут пять раздался звонок в дверь.
-Уже? – Макс был удивлён и пошёл открывать дверь.
-Катяяя, почему ты такая маленькая?! – Я услышала свой собственный голос. И побежала в коридор.
-Офигееть… Я вижу сама себя… - Я медленно сползла по стенке, всё-таки это неприятно, когда у тебя что-то между ногами…
Толя, точнее я, стояла, облокотившись одной рукой на стенку, и выглядела матёрым преступником, то есть, преступницей. На мне была та одежда, в которой я в обед уснула и сверху моё пальто.
-Ну, как я тебе? Правда, я симпатичный?
-Толяя, прекратиии! Это не смешно!
Вот только Толик наслаждался происходящим. Я незамедлительно подскочила и потащила его в комнату Макса.
-Макс! Давай, делай, как было!
-Секунду! – Макс засуетился и начал бегать по комнате, хватая на лету какие-то штуковины, похожие не ракушки.
-Не туда!! – Вова подпрыгнул на месте и подбежал к Максу. Выхватил эти самые «ракушки» из его рук и запихал их в тот самый большой прибор, на котором лежали наши волосы.
-Каать, а давай за руки возьмёмся, всегда мечтал подержать себя за руку. – Толя начал подкатывать сам к себе.
-Только за руки. – Я протянула ладошку. И правда, такое странное ощущение, как-будто ты своего близнеца за руку держишь.
-Готово! – Макс развернулся и присвистнул, увидев, как мы держимся за руки.
-Я так смущаюсь! Не смотрите на нас! – Снова начал отпускать свои глупые шуточки Толя.
-Толя! Завязывай! – Я грозно взглянула в его сторону. – Макс, быстр… - И я снова отрубилась.
Очнулась я… Снова… В теле… Толи.
-МАКС! ЧТО ЗА… - Я крикнула на Макса, за которым прятался Вова.
-Это я виноват… - пропищал Вова.
-Да всё нормуль! – Послышался мой голос из коридора и в комнату вошла я, ну то есть Толя. – Мне и так нравится. Только Катюха мелкая чересчур, неудобно немного.
-Ага, кому как. Мне вот, знаешь ли, не особо приятно с этой штуковиной между ног…
Комната буквально взорвалась от смеха, и я почувствовала, что начинаю краснеть.
Вова вышел из-за Макса и снова полез к тому непонятному прибору, что-то вытащил, потом засунул назад, причём делал он это так быстро, что я еда успевала замечать, что же он там вытаскивает.
Когда парни успокоились, Макс принёс всем по кружке горячего чая. Вова, не обращая на чай никакого внимания, продолжал ковыряться в той большой штуке и, как только я подняла кружку, да, да, я снова вырубилась.
Очнулась я наконец-то в своём теле. Потом мы ещё долго сидели у Макса и разговаривали, Толя всё время шутил, а Макс с Вовой говорили, что после такого мы просто обязаны быть вместе.
Через неделю Вова успешно защитил свой проект, и в комнате Макса стало пусто без той большой штуки. Да, мы с Толей, как нам и советовали ребята, начали встречаться и спустя год поженились. С тех пор я никогда не переставала общаться с Максом и Вовкой… И, Вовка, как самый добрый парень, подарил мне ту самую толстовку, которую он облил супом. Когда он мне её вручал, то сказал: «Это тебе, Катька, на память, чтобы не забывала о тех ощущениях между ног!».
Такая вот история моего счастья.

Поджигатель

частник 3

После сытного ужина родители и старший сын, дружно развалившись на диване, смотрели по телевизору какой-то фильм, а их младшая дочь, Джейн, сидела в своей комнате и читала интересную книгу в коричневом переплете с золотистыми краями и буквами. Видно, что ей много-много лет; странички давно пожелтели и стали крахмалиться, а она до сих пор здесь. По легенде, в этой книжке завлечен целый тайный мир. Фантастический мир, о существовании которого никто не знал. Однако это была просто легенда, а них, как правило, нет правды – на то она так и называется. Но как хочется в них верить.
Время уже доходило девять вечера. Фильм закончился. Всем пора было идти спать: брат послушно уже пошел в свою комнату стелить постель, а отец сидел на диване и лениво переключал каналы. Вдруг девочка услышала голос своей мамы и неохотно оторвалась от интересной книжки:
- Джейн, пора тебе ложиться спать! Завтра в школу.
- Ну, мама! – канючила Джейн, тяжело вздыхая и не отрываясь от строк. – Еще часик! Книжка такая интересная!
- Нет, дочка! – категорично возразила мама. - Завтра опять проспишь и опоздаешь!
- Не опоздаю, мам! Вот увидишь!
- Ну-ну. Знаю я тебя, соня! – без всякой злости, даже с насмешкой произносила это женщина, открывая дверь в комнату дочери.
Завидев, что читает ее дочь, Кира не на шутку удивилась, даже была шокирована. Это была книга «Тайный город Атлантида». Неизвестно, кто ее написал, у кого хватило фантазии на такое. Выхватив из-под носа Джейн том, мать яростно бросила книжку на пол.
- Не читай ее, Джейн! Там все неправда!
От такого поведения мамы девочка чуть не расплакалась, но она быстро взяла себя в руки и недоуменно спросила.
- Почему? Она ведь такая интересная!
- А потому! – таким же тоном ответила Кира. - Она портит тебя! Иди спать! – Дверь глухо захлопнулась, мать широким шагом вышла из комнаты, оставив расстроенную девочку одну.
Джейн всегда отличалась ото всех своих родных. Ее семья была вполне обычной, вполне прилежной, примером всех семей. Было все: и машина, и большой дом, и уют. Однако девочке этого не доставало. Старший брат, Ривен, был гордостью родителей. Учился отлично, все знал наперед, читал умные книжки вместе с папой. Однако выглядел как типичный ботаник: рыжий, в прямоугольных строгих очках без оправы, показывающий пустой, лишенный какой-либо фантазии зеленый взгляд. На зубах стояли железные скобки. Занимался только учебой, друзей толком и не было, зато многие над ним издевались. Поэтому Ривен стал любимчиком семьи, гордостью. Глава семьи, Норман Бейз, был знаменитым ученым-астрономом! Хоть и так умен, а все равно ни во не верил, кроме как стечение обстоятельств и столкновение метеоритов. Даже есть национальная премия! Отец – копия своего сына, только постарше, без скобок в зубах. Ростом мужчина был среднего, худой. Два скупых, приземленных человека, не умеющих мечтать. Даже как-то скучно.
Кира тоже когда-то была такой же мечтательной, как и дочь, однако с возрастом это прошло, как ни в чем не бывало, и та стала такой же, как и все люди сейчас: скептичной, живущей только сегодняшним днем, лишенной какой-либо доли детскости, фантазии и веры в чудеса и сказки. Замуж та выходила все-таки по любви, но любви не прекрасной, как описывается зачастую в женских романах: захватывающей, страстной, бескорыстной и окрыленной, а любви со здравым смыслом, положением, какой-то даже корыстью, так сказать. Без ума любила и любит старшего сына, считает его сокровищем, самым-самым, а свою дочь считала бременем. Женщина теперь с жалостью и пренебрежением вспоминала свое детство, когда была такой же, как и Джейн. Тогда она считала себя просто дурой и безмозглой мечтательницей. Кстати, «Атлантида» - это книга именно матери. Та давно хотела ее выбросить, однако муж настаивал, чтобы она осталась, так как книги тот очень любил и трепетно к ним относился, даже если это художественная литература. Что поделаешь… Муж – глава семьи, хоть и слабый, а слушаться его надо было.
Девочка сидела на коленках и не могла понять, почему мама себя так ведет. Она услышала откуда-то голоса родителей, которые что-то обсуждали.
- Норман, - громко начала Кира, - наша дочь растет безмозглой мечтательницей, читающей всякую дрянь! Надо с этим что-то делать!
- Раз кто-то это читает, то это не дрянь. Зачем ограничивать нашу дочь? - недоуменно спросил отец.
- А потому что ей надо учиться, а не Фентези читать! Ей же это самой пригодится! Как ты это можешь не понять! А еще ученым называешься!
- Астроном, - сухо поправил свою жену Норман. – Не путай!
Девочка подслушала весь разговор между своими родителями. Ей стало обидно до слез. Нет ничего хуже, чем мама, считающая свою дочь глупой и бездарной. И еще равнодушие отца окончательно убило в Джейн крошечные доли радости. Большие зеленые глазки все больше и больше наполнялись горькими и искренними слезами. Девочке хотелось бежать отсюда, но ее держала любовь к своим родителям и уважение к брату. Нет…Даже не уважение, а зависть. Ведь же Ривена любят больше, всегда потакают его желаниям, защищают, когда его побили какие-то хулиганы. Джейн не выдержала такой боли и, уткнувшись лицом в подушку, заглушала свои всхлипы, скрыла свои слезы. Вскоре та и уснула…
***
Время доходило к полуночи… Все давно спали свои в постелях, как вдруг…
- Спасите!.. Спасите нас! – шептали и всхлипывали чьи-то голоса из неоткуда.
Джейн все услышала, закрыла ладошками ушки, зажмурила глазки, чтобы ничего не слышать. Это ее сильно пугало. Ее тельце тряслось как банный лист, а сама себя умоляла, что это все иллюзии.
- Джейн! – голос отозвался громче. – Иди к нам!
Девочка резко встала с постели, вскрикнула и задрожала.
- А-а! В-вы кто? – никто не отозвался. - Мама! Спаси меня!
Это не помогло: Кира всегда во время сна надевала затычки для ушей для более спокойного сна.
Сориентировавшись, девочка решила узнать, что ее так пугает. Вскоре рыжеволосая Джейн увидела, что в углу светятся голубые огоньки и слышится морской бриз. Подойдя ближе, она увидела, что это все раздается из книги, выброшенной мамой в порыве злости. На корочке был изображен живой морской мир, где плавали различные русалки, рыбки никуда не спешили, а на самом верху коралловый огромный замок Нептуна. Дотронувшись дрожащим пальчиком до картинки, тот погрузился внутрь картинки.
- Ух ты! – девочку окутал трепет. – Здорово!
- Открой страницу тридцать, девочка! – проговорил тот же голос, ласковый, родной, точно синие волны.
Открыв нужную страницу, Джейн увидела картину морского бриза, даже замечталась на мгновение. Вдруг из картины вылезла рука, похожая на человеческую, но нечеловеческая: какая-то синяя, между пальцами перепонки, плавники на запястьях. Кто-то ее тянул в другое измерение. Девочка даже не успела что-то сделать для того, чтобы выбраться.
*
***
Весь день новоиспеченные подружки провели в городе. Там они обошли буквально все уголки, закоулки, куда только можно и нельзя. Уставшие, обе сидели в комнате в комнате Шанталь и говорили о сегодняшнем дне. Девочка выглядела уставшей и немного поникшей. Старшая тут же забеспокоилась.
- Джейн, что с тобой? Скучаешь по дому?
Уместившись в кровати, Джейн, чуть ли не плача, рассказывала все, как есть. Та скучала по своим родителям, по своему брату, по своей комнате и немногочисленным друзьям. Она скучала по родному Кливленду, хотя в Атлантиде ей было так хорошо и все там ее любили. Родина все-таки гнетет все, семья тоже дает о себе знать. А вдруг родители забеспокоятся? А вдруг братик заскучает? Может, кому-то без нее жить нет смысла? Да, я затянула, конечно… А все же может быть. Но было ясно одно: девочка хотела вернуться к себе домой, во что бы то ни стало. Но Джейн исполнила свою мечту повидать Атлантиду, увидеть русалок и подружиться с местными жителями. Этот мир всегда примет ее. Что еще оставалось делать? Шанталь с помощью тайного заклинания снова открыла портал, который смог вернуть девочку обратно домой.

***
Настало раннее утро. Джейн очнулась в своей постели. Вся семья готовилась к новому дню. За окном щебетали птицы. Солнце пробивалось сквозь окна. Звенит будильник. Неохотно потянувшись, девочка швырнула бедный аппарат об стенку и лениво встала с помятой постели и ничего не могла понять.
- Ах, который час? Где я? – опомнилась. – Ах да… Я дома. В своей комнате…
- Дже-е-ейн! Пора в школу! – раздался такой теплый и знакомый голос мамы из коридора. – Одевайся!
Оглядевшись, девочка позднее заметила, что все стало по-прежнему: книга валялась в углу на тридцатой странице, на развороте была одна и та же картинка с затонувшим кораблем, где-то в кораллах игриво мигнул голубенький огонек, увлекая за собой интересные миры. Джейн помнила, что с ней было ночью, когда затянуло в книгу, и в сердце томилось непонятное чувство… Чувство свободы… Чувство нечто родного, к чему сможет всегда вернуться. Она будет помнить это путешествие всегда… И это был не сон, а реальное приключение…
***
- Где это я? – Джейн оказалась не в своей комнате. Все там было по-другому. Затем та решила себя осмотреть. Вытянув руку перед собой, девочка саму себя не узнала. – А! Что с моей рукой?! – при осмотре руки были в перепонках. А потом, осмотрев себя снизу доверху, обнаружила еще и рыбий хвост красного цвета и жабры на шее. – ЧТО СО МНОЙ?! – девчушка вскрикнула и заплакала. – Кто я? Это сон?
Осмотревшись еще внимательнее, она поняла, что сейчас она в Атлантиде и уже не могла поверить своим глазам. Неужели все это существует? Неужели все это – не сказка?
Перед девочкой открылся новый пейзаж. Голубая пучина, прозрачная от солнечных лучей. Шелест волн. Разноцветные живые рыбки и подобные ей существа плыли под водой, говорили о чем-то. Ничего не предвещает беды. Все такое спокойное… Под водой все, как у людей: и пробки на дорогах, и своеобразные магазинчики с различными лакомствами. Где-то есть большие «домишки» из мертвых кораллов и камней, где-то затонувшие во время штормов корабли. Где-то норы, в которых живут акулы. Джейн восхищенно все рассматривала до последней детали, до последнего камешка, рачка.
- Как красиво! – воодушевленно сказала та.
В комнатку зашла подобная ей девушка, такая красивая, с длинными золотыми волосами, белоснежной кожей, глубокими синими глазами. Такая величественная, холодная на первый взгляд.
- Ты очнулась, Джейн? – обеспокоилась та. – Я Шанталь! Это я тебя звала к нам! Как ты? Похоже, ты напугана.
По лицу наивной маленькой русалочки все было ясно. Та не знала, где сейчас находится, что это за красивейшее место, о котором можно было прочесть в книжках. Внутри все еще было беспокойство за родителей, которых Джейн любила несмотря ни на что, но притом эта любовь была с привкусом обиды, боли и зависти старшему брату и его положению. Отведя глаза в окно, та спросила.
- А откуда вы знаете мое имя? П-почему вы меня позвали?
Обреченно вздохнув и расслабив руки, девушка начала рассказывать все, как есть.
- А разве ты не хотела побывать в Атлантиде, милая? Мы существуем. Мы – не выдумка, как считают многие взрослые, давно переставшие верить в чудо. Атлантида – это город сирен, это своего рода другой мир. Он практически не отличается от мира Людей, разве что отсутствием таких просторов, как у нас. А так все то же самое. Есть хорошие граждане, Клэры, (сирены или русалки, как вам, людишкам, удобнее.), а есть и плохие, Венты, (подводная нечисть). Наши друзья – это мирные красивые рыбки. Враги – это акулы, например, которые могут навредить, но такое, к счастью, редкость. Короче, сама все узнаешь.
Девочка ушам не могла своим поверить. Неужели, все как в книжке? Нежели, ее давняя непостижимая мечта избавилась? Джейн лучезарно улыбнулась и наконец—то поглядела в глаза своей спасительницы.
- Все как в той книжке… А почему сейчас я здесь? – та до сих пор недоумевала.
- Разве ты сама не хотела там побывать? – начала Шанталь. - Вот сейчас твоя мечта сбылась. И еще ты теперь одна из нас, Сирен. Если захочешь уйти отсюда, скажи мне – портал откроется, хорошо, милая?
Джейн лишь коротко и уверенно кивнула.
- А теперь пошли! Я покажу тебе город!

Поджигатель

Участник 4

- Да я ж ее… Да я ж! А она … у-у-у! – не хуже вервольфа провыл гном, кое-как примостившийся на краю пещеры, расположенной высоко на горе. – Понимаешь, брат?
- Понимаю. Но если ты еще раз попытаешься высморкаться мне в крыло, тебя отправят к друидам, причем по частям.
- У-у-у, вредный ты! У меня ить… Горе, вот! – теперь я знаю, почему дедушка учил меня никогда не пить с гномами: сбежать - стыдно, заткнуть - ну разве что убить, а терпеть – психика не выдерживает.
Чего им всем так моя гора приглянулась? И ведь не на окрестности полюбоваться приходят, а с весьма конкретной целью – размазаться живописной кляксой у ее подножья. То есть, по-простому, спрыгнуть с нее насмерть. У кого любовь несчастная, у кого мачеха злая, а кто просто полетать решил. Я все понимаю, мы, драконы, вообще умные, но если бы я позволял эти выкрутасы, то рядом уже возвышалась бы куча тел, раза в полтора превосходящая мою гору. Разумеется, она перекрыла бы мне и вид, и солнце, и вообще я запах гнили не люблю.
В итоге, сижу я тут на солнцепеке, караулю, чтоб никто не полетел, несмотря на то, что самому уже до чесотки между лопатками хочется их скинуть. Или хотя бы вот этого конкретного гнома, который последние полтора часа рассказывает про свою несчастную любовь к какой-то гномихе, отшившей его из-за недостаточной (исключительно с ее крайне ограниченной точки зрения) смелости. Причем тут я? А никто больше не слушает. Почему я слушаю, не сжигаю до головешек? Дедушка учил, что к другим расам нужно относиться снисходительно. В конце концов, они же не виноваты, что никогда не сравнятся с драконами ни в исключительной силе, ни в бесконечной мудрости.
- И тогда я решил – она еще увидит! Ить я же первый смельчак на деревне! Я как пойду, да как! Да все разом! Вот так! – задумавшись, я окончательно потерял его мысль, и, очнувшись, осознал, что представления не имею, о чем он говорит.
- Замечательная идея! Так и поступи! – неважно уже, главное чтобы он свалил уже наконец.
Гном неожиданно разразился еще более бурными рыданиями
- Ты, ить, настоящий, ик, друг! Пошли со мной! – стоп! Куда пошли? Зачем? А мне оно надо?
- Да пошли! Не пожалеешь! – вот тут бы мне и пальнуть на него огнем, но нас отвлекли.
- Привет! Ящерка, а ты на крылышках летаешь? – звонкий голосок заставил нас обоих вздрогнуть.
Замаявшись с этим гномом, я даже не заметил, как ко мне приблизился чей-то детеныш! Позор на мою чешую! Ругая себя самыми некультурными словами (а их, благодаря выученному наизусть тролльему, хватало на 10 драконов), я повернул голову к храброй малышне, не побоявшейся ни пьяного гнома, ни дракона. Взглянул. Покосился на гнома – тот вмиг протрезвел. Взглянул еще раз, протер глаза, посмотрел снова. Результат не изменился – нам улыбался самый настоящий детеныш нэльфа.
- Итить-колотить! – выразил одну на двоих мысль гном. – Нэльфеныш! Или это наш самогон удался совсем?
- Я его тоже вижу. И я не пил, - выдохнул я, осторожно приближаясь к детенышу, опасаясь лишний раз вздохнуть, чтобы не спугнуть его.
Гном сразу посерьезнел и начал заходить с другой стороны. Нэльфеныш либо не чувствовал опасности, либо попросту решил, что эта игра какая-то, но как бы то ни было убегать, прятаться или кричать он не стал. Только удивленно захлопал глазами, когда я, схватив его, выдохнул накопившийся в глотке дым. Убедившись, что детеныш не делает попыток освободиться, мы принялись его осматривать. Внешне чем-то похожий на младших друидов, нельфеныш с поразительной точностью подходил под описание, составленное Верховным Советом, куда входили наиболее могущественные представители всех рас – мелкий, с четырьмя конечностями и одной головой, с мягкой шерстью (и та не по всему телу), с низким уровнем магии и слабой аурой.
- И чего теперь? – деловито спросил гном, хотя итак было ясно, что нам не отвертеться.
Согласно указу, в котором и было описание детеныша нэльфа, его следовало немедленно отвести в город друидов, которые своей магией вернут его в родной мир. Да, совершенно верно – не очень ясно как, но очевидно – нэльфы и их детеныши проникали каким-то образом в наш мир и не могли возвратиться самостоятельно. Совет сказал вернуть их в свой мир – и любой представитель любой расы обязан привести найденного нэльфа к друидам – единственным владеющим пространственной такого уровня, тут они даже нас, драконов, переплюнули.
Переглянувшись с гномом и прочтя в его глазах тот же вопрос «За что?», я, держа в лапе молчаливого детеныша, поплелся к подножью горы. Друиды жили довольно уединенно в своем лесу, и путь туда был пусть и близкий, но непростой, на целый день пешком.
Позади совсем не отставая от меня, шел гном, параллельно выветривая остатки хмеля из головы и бороды. Единственное, что в гномах было неоспоримым достоинством – они никогда не забывали оружие дома, так что никаких «заскочим домой, собраться» – так что мы уверенно шли по дороге, ведущей прямо в лес, после которого должна была быть долина, примыкающая к Священному Лесу.
- А чего ты не летишь? – неожиданно спросил гном.
- Я-то полечу, только мне потом тебя что у друидов ждать?
- Дык я на тебе! – от такой наглости я даже на одну секунду опешил, но уже на второй дунул на обнаглевшего гнома горячим дыханием, махом высушив бороду и даже малость обуглив ее. – Все-все молчу!
А вот нэльфеныш, до сих пор молчавший (скорее от шока, чем по своей природе), неожиданно разразился таким криком, что гном подскочил на два своих роста, а я попросту снес ближайшее дерево, шарахнувшись в противоположную от детеныша сторону. Выронить, правда, я его не выронил, но встряхнул достаточно сильно. Малыш даже замолк, испуганно смотря на нас, в то время как мы точно так же уставились на него. Первым рискнул прервать соревнование «Кто больше вытаращится» гном:
- Это… Нэльфеныш… Ты чего заорал?
- Вы меня съедите? – от такой идеи обалдели оба. На сей раз первым очнулся я.
- Зачем?
- Ну, Змей Горыныч же злой? – понятия не имею, кто это такой, но, видимо, нэльфам от него достается неслабо.
- Наверное, - неуверенно ответил гном.
- Значит, ты меня съешь, - снова разрыдался детеныш. – Мама-а-а!
Окончательно потеряв связь с реальностью, гном беспомощно развел руками, пока мой удивительный мозг, сложив все части загадки воедино, не выдал результат:
- Так я, по-твоему, он? То есть Змей Горыныч? – гном от такой идеи застыл на месте.
- А кто еще? – неожиданно прервал плач и возмутился нэльфеныш.
- Я? Я дракон, Рискальд- … а, просто Риск, дальше ты не запомнишь, - махнул я хвостом, уже давно привыкший к глупой и нелепой форме своего имени, к которой прибегали все знакомые не драконьей расы. В конце концов, кроме драконов никто не может произнести его так легко и певуче, так что пусть лучше будет это примитивное имечко.
- А я Ярик, - выдал малыш, вытирая слезы собственной одеждой.
- Таргови… - под моим взглядом гном запнулся и, подумав, выдал другой вариант – Тарг, этого хватит.
- А мы куда? – наконец, соизволил поинтересоваться детеныш.
- В Лес. Там тебя вернут домой, - пояснил я, решив, что раз в указе не было запрещено с ними общаться, то ничего страшного в небольших пояснениях нет.
- А кушать когда?
Вот тут замер уже я. Что едят нэльфы? Тарг явно не знал ответа на этот вопрос, иначе не смотрел на меня так выжидающе. Поставив нэльфеныша на землю, я отозвал гнома на короткое совещание. Впрочем, состояло оно лишь из моих идей и кряхтения гнома. Собственно было лишь одна проблема – чтобы накормить нэльфеныша, ему стоит предложить нашей еды, но так он может отравиться, ибо как сказано в указе – нэльфы создания неразумные, и могут причинить себе вред, не задумываясь об этом. Гном предлагал рискнуть, я же сомневался, ибо за мертвого или больного нэльфеныша нас по головке не погладят. После непродолжительных раздумий – разумеется, думал я, гномам такая функция головы малоизвестна – было принято решение ничего не давать и ускорить темп настолько, насколько это возможно. Кивком обозначив свое согласие, Тарг облегченно развернулся к детенышу. Вернее, к тому месту, где я его оставил, и где уже никого не было. Снова вспомнив троллий, я закрутился на месте, усиленно высматривая нэльфеныша, которого не мог найти магией из-за слишком слабой ауры. Мой временный товарищ по невезению же поступил проще и как обычно не думая – широкими взмахами топора расчищая все вокруг. Одним взмахом хвоста остановив его упорядоченные метания вокруг своей оси – вдруг голову снесет детенышу? – я случайно этим же ударом снес пару деревьев, открывших нам просвет к какой-то поляне. Гном полез туда первый, я и не думал возражать – даже в уменьшенной форме я в 4 раза его выше и, естественно, заметнее. Так что я выполз на небольшой участок леса, не заросший деревьями, только когда сдавленный зов Тарга заставил меня усомниться в нормальном развитии событий.
- Вкусно! – прямо мне в морду тыкнули чем-то сладким и ярко-красным, да так удачно, что попали прямо в отвисшую челюсть.
Шустрый детеныш нэльфа сидел возле какого подозрительного куста и увлеченно поедал его плоды, нисколько не заботясь о своем внешнем виде, а потому перемазавшись по самую шерстку. Тарг то открывал рот, то закрывал его, видимо, никак не мог решить, что лучше характеризует степень его шока. Хм. С открытым было хуже, так как нечто кривое и желто-черное, что должно быть было его зубами, красовалось во весь размер. Интересно, его и правда отшили из-за недостатка храбрости, или он разок улыбнулся своей избраннице, не закрывая рта?
Прожевав плод, я убедился в его вкусовой пригодности, но вот реакцию нэльфеныша предсказать я не мог, поэтому настороженно уставился на детеныша, ожидая чего угодно, вплоть до превращения в этот же куст.
- Останови его, - взяв себя в руки, гном смог облечь свои эмоциональные размахивания руками во вполне внятное предложение.
- Зачем? Он уже много съел, если до сих пор жив, можно надеяться, что и в дальнейшем не умрет, - отсутствием здравого смысла драконы никогда не страдали, в отличие от других рас, в частности гномов.
Тарг недоуменно воззрился на меня, но спорить не стал, а просто подошел к малышу и начал что-то упорно ему втолковывать. Я не выдержал его особо комического выражения лица и подошел послушать, о чем он так бурно вещает. Оказывается, гном в лицах описывал, как однажды съел какие-то неизвестные ягоды и отравился, как его отругали по очереди отец, дяди, братья, дедушки… В общем вся мужская часть его семьи, а так как у гномов семья все родственники вплоть до троюродного племянника пятиюродной кузины двоюродного деда семиюродного дяди внучатого племянника его отца, это было очень долго, нудно и продолжалось весь день, всю ночь и на следующее утро еще не закончилось. А так как Тарг явно был артистичной личностью, то есть выразительной до крайностей, нервной до колик в животе и шумной до затычек в ушах, то его мини представление имело огромный успех у его единственного слушателя. Детеныш, затаив дыхание, сидел весь перемазанный, полностью поглощенный речью какого-то там дяди то ли отца гнома, то ли кузена жены его племянника, в общем, какого-то там родственника, и совершенно не обращающий внимание на весь остальной мир.
Решив, что пора заканчивать с этим идиотизмом в третьей степени прозрачности, я выпустил струю пламени, уничтожившую все ветви над поляной.
- Риск, ты чего? – недоуменно уставился на меня гном, застывший на кульминационном моменте. Нэльфеныш тоже взглянул на меня, как на полоумного, и покачал головой.
- Пошли, - буркнул я, недовольный реакцией, ведь им полагалось уйти в глубокий обморок от одного только видения моего величия.
Шли молча. Запасливый гном набрал ягод с того куста и всю дорогу эта парочка ими угощалась. Нытья от голода не будет, уже неплохо. Как говорил дедушка, другие расы не могут быть такими же выносливыми и сильными как драконы, так что к ним нужно относится терпимо. Детеныш уже довольно давно сосредоточенно молчал, восседая у меня на спине, так как идти с его скоростью было невыносимо медленно. Неожиданно этот … этот … короче, очень много тролльих слов малыш дернул меня за хвост, привлекая внимание.
- Что? – рыкнул я, полуобернувшись, благо природная драконья гибкость позволяла.
- А у тебя тоже большая семья? – нэльфеныш явно все еще был под впечатлением от истории Тарга.
- Нет, у меня уже нет семьи. Все, тема закрыта, – до сих пор не могу об этом говорить, хотя уже лет 50 как живу один на своей горе, не особенно сближаясь с другими драконами.
- Это плохо, – вздох. – Я вот тоже теперь один.
- А где твоя семья? Погибли? – спросил гном. Я собрался уже рыкнуть на него, неужели и так непонятно, но детеныш помотал головой и ответил.
- Нет, папе я просто не нужен. А мама меня оставила возле дерева в парке.
Повернув голову, я наткнулся на недоверчивый взгляд гнома. Действительно, что за глупости: родители, оставляющие своего ребенка. Однако, он не врал, я ведь дракон, а мы чуем ложь так же хорошо, как гниль. Взглядом заставив гнома молчать, я ускорил темп, повторяя в голове те же слова: «не нужен», «оставила». Чушь какая-то, в голове не укладывается. Я помотал головой, усиленно отгоняя эти мысли, постарался сосредоточиться на окружающем меня пейзаже, не блещущем разнообразием. Рядом сопел Тарг, для которого эти слова были еще более нелепы, чем для меня, ведь для них, гномов, нет ничего важнее кровного родства и понять нэльфов он явно не мог.
В таких вот тяжких раздумьях о непонятной и малоизвестной расе, мы дошли до Леса уже ночью. За что и поплатились: буквально в 15 саженях от леса расположилась банда троллей, судя по хихиканью – давно расположилась. Попытавшись незаметно обойти их стороной, редко думающий гном наткнулся на часового, от вопля которого подскочили остальные. Да… Две дюжины стремительно трезвеющих троллей лишь на голову ниже меня это зрелище не для слабонервных. А уж запах…
- Фу! – выразил общее мнение нэльфеныш. – Они что, прямо в штаны … ?
Хм. На моей памяти такого троллям еще никто не осмеливался сказать – предположить, что свои естественные потребности они справляют на ходу в одежду. Разумеется, оставить такое безнаказанным тролли не собирались.
Один довольно точный удар головой в область ниже талии. Прелестное дитя, не правда ли? И чему нэльфы своих учат? Тот же вопрос отпечатался на лбу у гнома, когда он расчищал себе дорогу топором. Отмахиваясь от очередного недалекого, посмевшего поднять руку на дракона, я неожиданно заметил, что нэльфеныш неистово колотит уже неподвижного тролля, вот уже к камню какому-то примерился, кинуть собрался? Да, кинул. На голову тому же троллю. Так, что-то я отвлекся…
- Весело было? – пропыхтел донельзя счастливый гном, которому только дай новую холодную игрушку испытать.
- Да уж, – буркнул я, не сводя глаз с перепачканного уже кровью малыша. – Ты видел?
Гном проследил за моим взглядом:
- Нэльфы не такие уж и неопасные. Если у них такие детеныши, то не хочу думать какие у них взрослые особи.
Мне тоже стало не по себе. Странный детеныш.
Однако эти мысли улетучились в тот момент, когда нэльфеныш бросился ко мне. Обхватив меня настолько, насколько хватило конечностей, он заревел. Не протяжно, пытаясь вызвать жалость, а очень резкими, короткими рыданиями, словно выплескивая весь ужас совершенного. Тарг неловко погладил его, пытаясь успокоить, одновременно посылая мне сигнал, чтобы я не поднимал эту тему. Гном, использующий голову по назначению, - действительно редкое зрелище. В любом случае, задерживаться на окраине леса не следовало, и мы ушли вглубь, надеясь найти проводника.
- Кто вы? – друид. Определенно друид, только они носят эти странные мешки, именуя их одеяниями.
- Мы… это… - гном вернулся на прежний интеллектуальный уровень. – Нэльфеныша нашли, вот!
Встревоженный взгляд друида соскочил с гнома на меня и уже потом – на нечто прибившееся к моей ноге, испуганно смотревшее на него снизу вверх. Убедившись, что перед ним действительно нэльф, друид послал небольшой предупредительный сигнал и жестом велел следовать за ним.
- Риск, а Риск, - раздалось со спины. И когда успел залезть? – А это кто?
- Друид, - пояснять кто такие друды мне не хотелось, но этот явно не собирался от меня отставать.
- А друид это кто? А что он делает? А куда мы идем? – поток вопросов грозил смыть остатки моего самообладания, так что я пресек его.
- Так! Нэльфеныш! Мы сейчас отправим тебя домой! Радуйся! – и прикусил язык, сообразив, что возвращаться ему, похоже, некуда.
- Я Ярик, - упрямо замотал головой детеныш.
- Нэльфеныш! И не спорь!
- А вот буду, - все нэльфята такие или это мне так повезло?!
Я бы ответил, да вот только как-то незаметно мы вышли к озеру. Гладкая поверхность, как у кристалла. И такое же холодное – все деревья вокруг были покрыты инеем, а то и льдом. Вокруг уже собрался Верхний круг друидов – сильнейшие и, по идее, мудрейшие.
Не говоря ни слова, не спрашивая ни о чем и вообще не замечая нашего присутствия, они окружили озеро. Магические колебания высшего порядка. Да, это озеро, несомненно, было идеальным для пространственной магии. И только одно существо из присутствующих могло кинуть туда камень.
- Ты ж чего творишь? – взвыл гном. – Вот я твоему Змею нажалуюсь!
Я скрежетал зубами, стараясь впечатлить детеныша настолько, чтобы он уже никуда и ни во что не лез. Бесполезно, ни мои клыки, ни угрозы Тарга не подействовали. Второй камень полетел в гнома, впрочем, легко увернувшегося.
- А мне в кустики надо – выдало это создание, а вернее, наказание.
- Пошли, поищем, - устало вздохнул я, понимая, что не отстанет же.
- Его нужно вернуть домой, - напомнил один из друидов, с усмешкой покосившись на нас.
- Да, конечно, - я все понимаю, надо, но…
- Надо, - уже значительно тверже произнес другой друид с серебром в волосах.
Мне ничего не оставалось, как отойти в сторону. Нэльфеныша держал на руках друид проводник. Поверхность озера, отзываясь на древний как наш мир зов, заколыхалась, являя взору бесконечно синее небо и странные строения под ним. Тарг подошел ко мне.
- Это и есть мир нэльфов? – спросил меня гном. Я лишь качнул головой, смотря не на озеро, а на детеныша, судорожно вцепившегося в одеяние друида.
- Нет… Нет! – крик стал полной неожиданностью не только для нас, но и для друидов Верхнего круга.
Обряд определенно был прерван, и другой мир исчез с поверхности озера. Мы с гномом бросились к нэльфенышу, но на пути нас остановил друид, тот, усмехавшийся. Ни слова не говоря, он повел нас прочь от озера и от нэльфа.
- Вы поняли? – прервал молчание мудрейший.
- Что именно?
- Почему мир нэльфов закрыт.
Мы с гномом переглянулись: у него никаких мыслей в голове, у меня же пара диких догадок.
- Ить, это ж, чтобы защитить слабых нэльфов, - выдал общепринятую версию Тарг.
- Или защититься от них самим, - я решился проверить свою теорию.
- Верно, - друид печально покачал головой. – Нэльфы – очень странная раса, у них нет общих черт, как у других рас. Например, все друиды владеют магией или все гномы создают хорошее оружие. У них нет таких особенностей, которые можно было бы применить ко всем. Часть из них похожа на один народ, другая – на другой. Но некоторые из них отличаются кое-чем пугающим.
- Жестокостью, - это был не вопрос, я был уверен в своей правоте.
- Не совсем. Все живые создания жестоки, каждое по-своему. Однако среди нэльфов жестокость принимает самые ужасающие формы, поэтому, множество столетий назад, их мир закрыли, пусть и не полностью. Но, несмотря на все усилия, нэльфы иногда проникают в наш мир. Ненамеренно, не по своей воле, но проникают. Мы не знаем, чем это может быть вызвано. Все, что мы можем – держать эту стену между мирами и возвращаться нэльфов назад.
Друид вздохнул и повернулся в нам
- Но как вы видели, кое-что мы не можем сделать. Если нэльф не желает возвращаться, мы не можем его отправить, без помощи Верховного Совета.
- И что? – возмутился гном, неожиданно быстро осознавший главную нашу проблему. – Нам ждать пока Совет соберется здесь?
- Можете подождать, - друид снова замолчал. – А можете забрать нэльфеныша и вернуться, когда он захочет домой.
Вдоволь полюбовавшись на наши перекошенные физиономии, друид пояснил:
С младшими нэльфами так поступают, потому что они не так опасны, как старшие. Они не понимают большинство своих поступков и поэтому им можно позволить пожить у нас какое-то время. И сейчас я спрашиваю вас – вы возьмете к себе младшего нэльфа с клятвой привести его, как только он пожелает вернуться в свой мир?
Тарг оставил решение мне, именно об этом говорил его взгляд. А что я? Чуть что – так Риск крайний! Хотя на моей горе может найтись место для еще одного жителя…
* * *
- Слушай, нэльфеныш, либо ты прекратишь дергать меня за хвост, либо будешь учиться летать с этого обрыва! – взревел я, наверное, уже 5 раз за день.
- Я не нэльфеныш, я Ярик! – определенно подражая мне, взревел детеныш.
- Да ить хватит уже! Я тут вот, а вы! – обиженно завывал Тарг, пришедший пожаловаться на новый отказ, между прочим, менее категоричный, чем прошлый. – Слушай. Вот я Тарг. И я гном! И ты так же: ты Ярик и ты нэльф. Вот!
Детеныш замер, задумавшись над столь простым решением проблемы. После упрямо покачал головой:
- Я не нэльф.
- А кто же ты тогда? – уже изрядно устав спорить, я прилег и прикрыл глаза, ровно настолько, чтобы присматривать за перемещениями нэльфеныша.
- Я Ярик. И я человек! – гордо ткнув в себя конечностью, произнес детеныш.
- Человек? – зачем переспросил? Видимо, захотел попробовать на вкус новое слово. – Ярик короче.
Ярик подтвердил эту, поистине мудрую, мысль кивком и разразился смехом, который сначала поддержал Тарг, но после, вспомнив о причине подъема на мою гору, гном снова разразился стенаниями.

Поджигатель

Участник 5

Поэтические росчерки – Косуля.
Лес был большим. Знаете, такой лес-великан. Покрывал он не половину континента, но треть земли точно была покрыта хвойными и лиственными, с небольшими лужайками, оврагами, речушками да озерцами. Даже горы подчинились могучему лесу и позволили многовековым деревьям взобраться на склоны свои, покрывая некоторые, не особо высокие, верхушки каменных дам; оставляя то тут, то там лужайки – то с травою высокой-высокой; то с пяточками ромашек игривых, солнечных; то с водными просторами, которые даровали свою свежесть и хитрым волкам, и могущественным оленям. Можно здесь увидеть и шиповник, и чернику, и журавлиные цветы тоже растут здесь. Однако, это был не просто лес. Путник, прислушайся – и услышишь ты легкий шепот ветра и вторящие ему голоса берез, елей, сосен, пихт и одинокую трель ясеня услышишь. Зверье перекрикивается между собою и услышишь ты смех нимф, молчание дриад. Заметишь хмурый взгляд лешего. Этот лес живет своей жизнью. Он жив.
И мир этот живет тоже. Сейчас же мир замер в тишине. Он зализывает раны.

Человек появился в лесу совершенно неожиданно. Все были встревожены появлением чужака – лисы водили носами по воздуху, улавливая чутким обонянием незнакомые запахи; птицы тревожно кричали, оповещая всех жителей леса о том, что в унисон с ними забилось ещё одно сердце. Но человек этот был не плохим, как оказалось.
Шли месяца. Наступило лето. В лесу лето не такое жаркое, как на равнинных царствиях людей – деревья покуда остаются высокими, солнечные лучи падают на их верхушки своим пепельным жаром, лишь изредка опаляя низины яркими всполохами. В лесу пахнет смолой и трещит воздух. А человек вдыхает расплавленную смолу мощной грудью. Позвольте же вам рассказать о нем. В его личности узнавался воин. При чем, то была личность воина, искалеченного этой жизнью. Сидящая в кустах ласка видела его тело – как вздымались израненные плечи, как напрягались мышцы рук, когда мужчина заносил топор для удара, как блестели на руках шрамы, сеточкой украсившие его кожу. Сова в ночную пору спланирует на ветку дерева, что стоит рядом с его избушкой, с интересом заглянет в окошко – и увидит, как человек мучается в своих снах-лабиринтах, как переживает ужас потерь, боли, страха снова и снова. А затем ухнет громко-громко, хлопнет крыльями, шумно взлетит, поднимет своего братца-ветра – и разбудит человека, вернет его в реальность, тем самым смиловавшись над искалеченною душою. Человека звали Скальдом. Был он воином сильным и славным. Правда, когда редкие седые снежинки начали проскальзывать в его каштановых волосах, он понял, что душа его устала. Стальной стержень сломался. Надоело этому человеку просыпаться от малейшего шороха и жить, ожидая очередного призыва на смерть. Он хотел спокойствия. Скальд снял с себя доспехи, оставил гнить в болоте рядом с лесом свой меч - и ушел. О воине-Скальде все предпочли забыть. С собой в лес Скальд принес топор, ведерко, плошку с ложкою деревянной и льняное одеяло. Шло время – на пустой лужайке появилась небольшая избушка, пахнущая хвоей и добротной работою. На жесткой кровати спал Скальд, питался всякими ягодами да зайчатиною, которая попадалась в его примитивные ловушки; а к запаху хвои добавился запах сушеных трав. Пару раз Скальд выходил к людям – как слыхал, что едет караван через леса эти, выходил. Закупил семян – приготовил землю, посадил: картошку, помидоры, огурцы, репу, цибулю, буряк. Сделал себе удобную кровать, набил соломою лежанку. Незаметно пришла зима и пришли холода, настолько дикие, что Скальд диву давался - лес этот всегда казался Скальду теплым и добрым. Зимою лес оказался холодным и злым. Перенес Скальд и все тяготы зимы. А все жители леса, вернувшись из-за гор, поняли одну важную вещь – душа человека подобна воде. Брось камень в озеро: разойдутся волны, разорвут целостность, взбудоражат. Но потом все затихнет. Так было и с душою Скальда – сорочка вышита была оленями, жесткие волосы цвета коры деревьев были заплетены в косу – медленно успокаивались волны его души, а камень, казавшийся мужчине непосильной ношей, медленно оседал на дно.
А он и не вспоминал о горьком прошлом – не тереби ты рану, долго она заживать будет. Лес жил, а Скальд жил с лесом. Однако приходят такие времена, которые несут на своих крыльях ветер перемен – и лес решает приоткрыть человеку завесу тайны. Тогда, в то лето, Скальд увидел душу леса.

Лето снова пришло во владения лиственных и хвойных. Вместе с этим летом к Скальду пришли чрезвычайно странные вещи, происходящие с ненормальной периодичностью. Как бы это не было прозаично, у Скальда начали воровать. При чем, ладно бы воровали что-то нужное, - думал Скальд, - так нет же. Пропадала в основном – не поверите – морковка. Выходит Скальд утром, выпивает пару глотков чистой ключевой воды, смотрит – вдали огород раскурочен и снова пропал лишний десяток морковин. «Паршивый вор пошел.» Да, кто же может в лесу этом воровать? Вороны, что ли? Ходил Скальд день-два-три – ничего не увидел. Неделя – и снова пропадает морковка. Потом, правда, морковка кончилась, а Скальд начал закипать. Да что же за чучело такое, мало того, что ворует, так ещё и топчет все – петрушка стоптана, лук сломан, пшеницы золотые колосья погнуты. Когда кончилась морковка – снова не поверите - начала пропадать капуста. Упорный призрак-вор уносил с собой по кочану капусты – да так, что Скальд даже не слышал ничего. Как-то раз утащил целых два – это ж надо такое упорство: два кочана (не маленьких, между тем, кочана) – веточка не треснула, никто не ойкнул, ничего не задел из громкоговорящего. Словно ветер – взял, прилетел, улетел. Кто-то что-то видел? Никто ничего не видел. Скальду надоело это терпеть – с чего ему теперь супы кашеварить? Из поленьев, что ли? Без морковки уже было не то, а тут уже и капуста на исходе. Так, гляди, останутся у него одни помидоры и будет он кушать вкусный помидорный суп, да закусывать картошкой сырой. Как говорится, мужик сказал – мужик сделал. Взял с собой воды немного холодной, как дождь, кусок хлеба душистого и засел за хатою, думает, ночь посижу, посмотрю. Повезет – поймаю. Первую ночь просидел – ничего; вторую ночь просидел – ничего. Веселье началось на третью ночь.
Тогда уже светало. Петушки, правда, не пели, но птички заливались уже во всю. Признаться, Скальд чуть было не заснул, пока караулил гостя, так рьяно любящего овощи, - ополоснул лицо себе водою, за ночь нагревшейся у него под боком. В лесу было прохладно; одеяло лесное, укрывавшее землю, было пропитано росою и промочило всю одежду. По коже пробегались стайки мурашек. Но редкие солнечные лучики пробирались сквозь лесную чащу и они согревали воздух, который уже совсем скоро должен был раскалиться и заставить лес пахнуть вдвое сильнее.
Появление этого существа Скальд проворонил. Заметил он его уже тогда, когда это наглое существо, стоя к нему пушистою попой, выкручивало с тихим кряхтением очередной кочан капусты. Попа была в самом деле пушистой, покрытая рыжими-рыжими грубоватыми волосами; да ещё и вьющимися кольцами, искристо играющими всеми оттенками ржаного на солнце. А ног не было. Были аккуратные копыта. Ухоженные, блестящие, чистые – не подкованные, правда – с длинной бахромою молочного цвета. Знаете. Такие симпатичные козлиные ножки. Был ещё такой симпатичный маленький, сейчас дергающийся (видимо, от лишнего напряга), хвостик. Рассмотреть Скальд успел только заднюю часть этого «козлика», как окрестил про себя мужчина это существо. Сам он прибывал в шоке. Скальд ожидал увидеть кого угодно, даже гоблина – но только не козлорога какого-то. Пока сам мужчина во всю пялился на, простите за тривиальность, на пушистую попу, маячившую всего в метрах двадцати от носа, существо времени даром не теряло – покряхтело, покряхтело, повертелось, повертелось – и чуть не упало на спину, выдернув таки из земли несчастную капустину. И так же быстро пропало, оставив после себя едва развивающиеся веточки рябины. «Пошуршало по моему зерновому полю, видимо.» А сам Скальд, конечно, был потерян. Но после того, как через неделю пропал ещё один кочан капусты – т.е. зверски выдернул из земли – мужчина уже знал, что делать.
Сплел он корзинку – красивую, холеную, крепкую. Положил туда всего-всего – кусок хлеба ржаного, крынку молочка, что дала ему Сливка, пяток картошин, помидоров, огурчиков, сушеных грибов, и капусту. И даже морковину одну, оставшуюся. Поставил корзинку с яствами на краю поля, куда смотреть страшно было – взял клочок бумаги, плюнул на уголек, и что-то нашкарябал на бумажке. Оставил послание великое в корзинке.
На лес спустились сумерки, заухала где-то подруга-сова. Скальд долго-долго смотрел в темноту леса, а потом все-таки задул свечу и упал на кровать. Мысли его крутились вокруг завтрашнего дня. Он наделся, что курчавозадый воришка умеет читать. Мы ещё посмотрим – кто кого.

А завтра началось довольно бурно и рановато. Скальд проснулся из-за громкого стука в дверь. Даже не стука, а, скорее, методичного выламывания оной посредством вдалбывания в деревяшку то ли камня, то ли каменной головы – тут как посмотреть, если мозгов нет. Потягиваясь, натягивая попутно штаны, мужчина прошлепал к двери и отпер засов, который прикупил пару месяцев назад у обоза, проезжавшего в этой части леса – скоты, содрали с него пару золотых. Открыл и обомлел.
- Ты! – кто сказал, что козлы только блеют? Ан, вот и нет! Шипеть, как видимо, тоже умеют. – Да, как ты вообще посмел! Человек! – перед носом у недоумевающего, что тут творится Скальда маячила та самая великая записка, которую он оставил в корзинке. С дарами, да. А внезапным гостем оказался тот самый воришка.
Простите, небольшая поправка - внезапной гостьей. Она фыркнула, понимая, что ввела в ступор своим появлением хозяина дома, и деловито отодвинув того со входа, процокала в середину комнаты. Оглянулась. А Скальд все смотрел – Детей Тумана видел, Детей Кровавой Ведьмы видел, Детей Осени видел. Кого он только не видел, честное слово – такое первый раз. А сама дама так же исследовала человека. Что, в принципе, логично – ведала она людей редко, да и то: подшутить, украсть, навести хворь какую-нибудь; а потом сидеть и потешаться над тем, как эти люди бегают в кусты через каждые пять минут. Вот потеха-то! Была дама необыкновенной – ворох спутанных, дико вьющихся светлых волос укрывал её плечи и спину, а так же полную грудь – в неглиже была дама. Это уже потом Скальд узнает, что не любят лесные жители одежду человеческую – да и не нужна она им.
– Ты, вот что мне скажи. - козочка – ноги-то, ноги были козлиные у бестии, не иначе. Мощные такие, красивые – Скальд оценил. – Что ты тут написал? – она снова ткнула бренную бумаженку ему в нос, быстро-быстро процокав к мужчине почти вплотную. Потом снова произошла перемена - она быстро отвернулась, отошла. – Нет, я читать-то умею. Но… Я не понимаю, я на козла похожа? – в её голосе читалась детская обида, а в глазах вели танец дьяволята. – Нет, низ это само собой, но в этом я не виновата, это наследственное. – а в конце ещё и выдала емкое: «Хам!».
Стоит. Нетерпеливо отбивает копытом какой-то только ей известный незатейливый ритм и на палец накручивает волнистую ржаную прядь. Накручивает – распускает, накручивает – распускает. И сверкает удивительными кошачьими – желтыми – глазами. А Скальд. А что Скальд?
- Ты кто? – сказать, что мужчина был в шоке. Сказать все. Но после слов этих не только Скальд был в шоке, но, так же, в некотором недоумении стояла и девушка (Нет, а как её называть? Девушка, возможно, будет правильно.) А затем её заливистый хохот заискрился то тут, то там лелея слух темноволосого. Насмеявшись вдоволь, прикрывая ладошкой пухлые губы, незнакомка враз стала серьезной; выпрямила спину, пытаясь казаться больше и внушительней; отбросила назад вьющуюся гриву.
- Что же, сказок не читал в детстве, богатырь? Я фавна, человек. Вечный спутник нимф и флейты. Ну. И эля, разумеется. – она хитро улыбнулась и развела руками, звонко цокнув при этом – мол, смотри, человече, какая я красивая да удалая; как шелком блестит кожа моя, как строен и гибок стан, как мягок волос да звонок голос. Вся её фигура как бы говорила – я лучшая из племени.
А Скальд только и успел закрыть рот, да подобрать слюнку. В смысле, он был в недоумении – про фавнов он слышал. В сказках народных слышал, от матери вечерами теплыми слышал, в байках слышал – знал, что фавны любят нимф, да: гоняются за ними, смеются громко вместе с ними, а с дриадами полулюди-полукозлы по вечерам беседы водят. И да, на флейте любят эти странные существа играть, а как красива музыка их – диво просто! Сам, он, правда, не слышал, но кто знает – может и правда. Только. Как бы не было велико очарование фавны, претенциозная натура Скальда не поддалась тому внушению. Окинул он взглядом сказочное существо и вежливо указал той на двери избы. И нечего тут.
- Тогда прошу вас, фавна – выметайтесь. Я не желаю видеть вас в своем доме. – что было справедливо. Хотя, мужчина мог сделать это все и поделикатнее. Но только что-то думалось ему, что деликатность с этой дамой не сыграет никакой роли. Ещё и за ручку взял, подтолкнул к выходу. Настойчиво так подтолкнул. Чем, собственно, и разъярил гостию дорогую. Кто же знал, что козлики совсем не обучены манерам, ну. Куда там – лес да дрова одни, у кого они учиться будут? Дикие, дикие животные.
- Эээ… - девушка беспомощно оглянулась на Скальда, пока что не пытаясь дать отпор. Только уже когда она была грубо выпихана за порог – ещё и спотыкнуться об него успела; чертыхнулась знатно; бумажку выронила.
– Ты что, выгнал меня!? – кажется, она остолбенела от такой наглости. Ну, знаете, все-таки немного обидно, когда ты такой приходишь, сверкаешь всеми цветами радуги, показываешь себя во всем цвету – и тут на тебе. Выгнали так выгнали. – Наглый человек! – фавна яростно тыкнула пальцев в грудь Скальду, быстро развернувшись к тому лицом. – Я пришла по собственной воле, а ты меня выгоняешь? Устыдись же!
- Ты меня грабила на протяжении месяца. Действительно, чего же я тебя выгнал и видеть не хочу в самую рань? – Скальд был настроен скептически. Его забавляла эта ситуация. Ясно же – победил он. Вынудил прийти неуловимую – осталось добиться раскаяния. Да, раскаяния. Его «ранимая» душа требовала душевных извинений – даже изумление, какое-никакое, ушло на второй план. Пристыдил – получилось. Правда, заметить столь быструю перемену эмоций на солнечном лице было сложно – опустила глаза, отвела взгляд, прикусила губу, сощурила веки. Но все – как не было этих эмоций – снова открылась, грудь колесом.
- Подумаешь, пару морковинок взяла! Тебе жалко, что ли? Мы в лесу, богатырь, ты не один – учусь жить вместе! – она оступилась. Как-то неправильно прозвучало. Как-будто он в самом деле что-то ей должен. Нехорошо получается, видите?
- Что, прости? – Скальд облокотился о дверной косяк. Больше скептицизма во взгляде, больше! – У меня морковин совсем не осталось. Конечно, ты брала только пару морковин, конечно. А капуста. Капуста! За что ты так с капустой? Нет, что бы спокойно, не торопясь выкрутить. В конце конов, с собой можно взять ножик – и вырезать её. Нет. Копытами своими нужно.
А её уже и рядом не было. Красная аки мак, с визгом «У меня руки, глупый человек!» девица, зло оборачиваясь и сверкая глазами, быстро плыла по направлению к лесу. Скальду только оставалось платочком махать в след. В любом случае, новый день начался.

Нежно-пастельные дни продолжили свой круговорот – солнце бегало по небу, птички играли переливами ветра, а Скальд смотрел на эту жизнь теперь проще; почему-то, ему казалось, что когда услышал он этот терпкий запах корицы, не пойми как заплутавший в её волосах, вперемешку с истинным запахом летнего леса – и показалось на мгновение, что дама-сказочница переступила порог его жизни, пригласила к очагу, укутала в плед мягкими руками, заговорила тихим голосом...
По утрам вставал мужчина рано-рано, собирал жесткие волосы в хвост кожаным ремешком; ловил взглядом каждое мгновение; умывал руки в ключевой воде. Делал первое, второе, третье, четвертое – резал по дереву, косил траву, говорил по вечерам со Сливкой…

И в один день, пробираясь сквозь пшеницу, озаренную солнечным закатом, фавна снова пришла к нему. Мягко ступая по земле, тихо шурша травой, насвистывая мелодию своей души, она шла прямо ко Скальду – не боясь, как пугливая белка, не беснуясь, как лиса рыжая, не крича, как сойка. Улыбка пробежала по губам Скальда – он знал! Знал, что сказка только начинается.
Сам мужчина сидел на крыльце своего дома, как любил он делать это по вечерам. Обычно, как бы это не было вычурно или наигранно, он вот так просто слушал вечернюю музыку леса каждый день, ощущая спокойствие кончиками пальцев. Фавна несла с собой корзинку. Даже нет, не так – корзину. Большую, за плечами – при все при этом, особо не напрягаясь. «Пустую несет?» Удивительное создание этот человек – к нему рогатая идет, он о корзине думает. Постояла в метре, долго-о-о смотрела на ничего не предпринимающего Скальда, и затем все же решилась подойти. Фавна принесла с собой тот самый запах корицы, и, как ни странно, мускатный резкий запах. Поставила рядом с мужчиной корзинку – довольно странную, стоит сказать. Вот, веточки торчат, листки, жучок ползет; создавалось такое впечатление, что она её только что сплела из кустиков каких-то, по магическому, по сказочному образу. А он молчал, а она молчала. Потом рогатая все же проиграла в гляделки.
- Здесь… Эмм. – незадачливый шкрибок золотоволосой макушки и неуверенный взгляд теплых, как поздняя весна, глаз. – Здесь компенсация. Ты говорил, что я сперла у тебя всю морковку. – фавна быстро запустила руку в плетенку и выудила оттуда крупную морковину. Даже, это, царевну морковин, так сказать. – Здесь не только морковка. Там много чего. И зелень есть.
Что было довольно удивительно. Потом они ещё долго сидели на крылечке вместе – и не раз. Вместе наблюдали за закатами. «Мое имя Айка, человек.» - представилась она и попросила отныне и до самых пор называть её только так, ибо это имя данное ей матерью. И не называть её унизительным прозвищем «козлик». Ах да. В таинственном послании было написано « Для козлика».

Вскоре, Скальд пожалел, что завел знакомство со сказочным существом. Ибо оказалась она очень, очень странной, непоседливой и приносящей за собою всякие маленькие катастрофы. Правда, с ней было весело. Айка поражала своей непосредственностью и радужным характером. А ещё она гыгыкала забавно, когда совершала очередную глупость.
Часто рогатая портила жизнь Скальду. Особенно лучше всего у неё получалось будить Скальда самыми нелепыми и болючими способами. В виду обостренного чувства одиночества, развитого у Айки в слишком большом диапазоне чувствительности, она любила находиться в обществе Скальда: да и вообще в любом обществе, исключающем из себя деревья и кусты, и включающем в себя прямоходящих и говорящих - этого не заметить мог только слепой, а ещё и глухой. И старалась она каждый день увеличивать время пребывания свое рядом с человеком – то есть, начинала надоедать ему с самого раннего утра до самого позднего вечера. Дверь Скальд запирать перестал – после того, как один раз Айка чуть не вынесла её размашистым ударом корпуса (что удивительно, с виду выглядит как хрупкая женщина – прижать к груди и от мира всего защищать, а на деле получается таран какой-то, сносящий все преграды на своем пути, не желая сделать шаг в сторону и спокойно обойти); потом девка почувствовала вкус свободы. Наберет в кринице лесной воды ледяной в ведро, не поленится дотащить до хаты, зайдет так, тихо цокая – и обрушит весь этот водопад на мирно посапывающего Скальда. И стоит, гыгыкает себе, как мальчишка сельский. А ведь только-только начало светать. Сначала Скальд ругался, сильно ругался. Потом пообвык, сейчас только бровь еле дергается, когда фавна начинает свои выкрутасы выдавать разнообразные.
Иногда, бывает, силу свою богатырскую Айка демонстративно показывает. Было как-то раз, Скальд решил – все, либо смерть, либо животное отстает от меня. Ну, пришло утро и по приходу запаха корицы он не издал ни звука. Мужик сказал – мужик сделал же! Ни как не реагировал он на Айку – глаза зажмурил, как мертвец, руки по швам, одеяло в зубы и только бы слова не вымолвить – за что, собственно, и поплатился. Она его стащила с кровати. Стащила здорового мужика с деревянной кровати, словно пушинку. Он ещё тогда больно-больно головой ударился и жаловался потом долго. Айка правда стоически извинилась, хотя не любила она этого – не признавала она того, что ей, такой высокой и совершенной, нужно извиниться перед человеком. Но ценность Скальда для неё была неоспорима, полагаю.
А ещё, буквально вчера, она сломала ему стол. Нет, вы представляете - сломать стол. Щебетала что-то, спорили о чем-то, а она возьми и шибани копытом со всей дури по ножке стола. А стол чай не железный – взял и. Сломался. С грохотом. Айка гыгыкнула пару раз, как-то очень внимательно посмотрела на Скальда и успела выбежать из хаты ещё до того момента, как ей в след полетел сапог. С тем же гыгыканьем фавна скрылась в лесу, а Скальд знал – бежать за ней бесполезно. Как же поймать создание леса в самом лесу? Он пробовал, правда. Посчитал все корни и :bip: своей задницей и съел пару шишек, пробутюжив лицом лесной настил. Долго потом болело раскуроченное лицо – а Айка снова тут как тут. Принесла мазь какую-то дурно пахнущую и намаза ему нос, щеки и расцарапанные губы. Болеть перестало. Воняло знатно. На вопрос «Душка, а из чего сделано твое зелье чудодейственное?» она предпочла деликатно промолчать, с остервенением отмывая руки.

Сейчас её не было уже довольно долго. Было утро, не ранее, конечно, но утро. Скальд занимался самым полезным делом в мире – чинил тот самый стол. Вытащил его на полянку перед домом, сгрузил, срубил пару деревьев – сидит. Вырезает что-то, а сам (уже даже бессознательно) следит глазами за лесом. Вошло в привычку. Нет, правда, как бы глупо это не было – каждый раз приход Айки заканчивается для него болью. Ну, или каким-то ущербом, заметным и не очень.
Вырезал он голубку в деревянном небе, как кусты затрещали. Ощутимо затрещали. Из кустов появилась бочка. Деревянная, довольно большая бочка. За бочкой маячила золотая головка, и виднелись рога, на одном из которых тренькал колокольчик в такт шагов хозяйки. Она кряхтел. Оны пыхтела. Она помянула всех из своей семьи до седьмого колена добрым словом (как ни странно, действительно добрым, ни разу никого не оскорбив). Победа была близка, когда под бочку попал камень. Айка вспыхнула, пнула бочку – что было слышно по характерному стуку - и вышла из-за неё, вытаскивая из своих волос веточки и листики.
- Скальд, что бы тебе молоко корова дала хорошее. Даме, - она деловито тыцнула себе в грудь, - помочь не хочешь? Я уже извелась вся, честное слово. Куда не покачу дуру эту – везде камень, овраг, или ещё какая кикимора на пути. – она понизила свой голос, наклонилась чуточку в сторону Скальда – на что Скальд ответил тем же. – Представляешь, на пути березка молодая встретилась. Красивая – косы свои зеленые расправила, шелестит себе листиками. Млеет на солнышке. Ну, и, значит… - заискивающе. Замолкла.
- Ну, что «и»? – Скальд, переняв манеру общения Айки, тоже заговорил тихо-тихо, на грани слышимости; но Айка услышала. Это же Айка.
- Ну и переехать пришлось, что «и»! – воскликнула она, потеряв мигом всю загадочность; пнула бочку опять.
- Тьху! – Скальд опомнился и чертыхнулся. Это животное его в могилу сведет – то, видите ли, секреты тут секретничает, и тут такой резкий, совершенно неженственный переход. – Объехать, что ли, не могла? Березу убила. Ну, как так можно? Что же ты животное лесное, что не чтит традиции леса? Или березка у вас уже не священное дерево? – Скальд оставил в покое деревяшку и подошел к девице, помогая ей вытаскивать из шевелюры листья – за что фавна принялась после того, как пнула в последний раз бочку. Грубые пальцы плохо справлялись с задачей и, вероятно, больше доставляли дискомфорта, чем помощи, но Айка не отвергла его помощь.
- Нет, березки у нас в почете. Но, - она вывернула голову, пытаясь увидеть мужчину, но тот вернул её – голову, в смысле – в прежнее положение, - она у меня на пути стояла. А мне нужно было, знаешь ли, быстро. Ну, укатить мою прелесть. Ты ж представляешь, - она дернулась к своей «прелести», а Скальд только и успел отпустить очередную прядь курчавых волос цвета подсолнуха, - на сколько здесь хватит, а? – она любовно погладила рукой грубо сколоченную бочку.
- Ты ещё поцелуй её. – язвительно бросил бывший воин (за что получил ну очень неодобрительный взгляд), а сам подошел к бочке, вслед за Айкой. Уловив странноватый запах. Покосился на Айку, почесывая правой рукой недельную щетину. – Что там?
Та в ответ помолчала. Помаялась. Пару раз послала быстрые взгляды на мужчину. Приняла героическую позу, гордо подняла голову. Стукнула по бочке кулаком и внушительным – словно речь перед народом толкала – голосом, наконец, произнесла:
- Сухой стаут!
- Алкогольвица. – впечатление не произвела. То ли Скальд был не таким уж любителем выпить, то ли Айка была не достаточно. Эм. Проницательна. Скорее первое, чем второе. – С кем я завел знакомство, Светлейшая Ингрид? - пробурчал куда-то в плечо, а затем снова обратил взгляд на Айку.
- Нет, ты слышишь? Слышишь, этот чудеснейший запах прожаренного ячменя? Ммм? И кофейных зерен, да? – она слегка потянула вздернутым носом, что-то вынюхивая. Скальд вдохнул и – и ничего не почувствовал. Так и сказал:
- Не слышу. – сказал, как отрезал.
- Пффф, люди. И что в вас хорошего? Ни голосу, ни души. А ты так ещё и хмельную душу отвергаешь. – Айка фыркнула. – Разочаровываешь ты меня, Скальд.
- Меньше яда в голосе, Айка. От пива становятся ленивыми, глупыми и бессильными. – Скальд вздохнул, и устало потер переносицу. Иногда особо остро чувствовалось то, что общение с Айкой – довольно сложная задача. Она как вода: берет тем, что бьет постоянно и в одну точку. Методично выносит мозги, а вместе с ними и здравый смыл. – Ладно. А, откуда ты взяла бочку-то эту? – до границы леса коло шести километров. Конечно, Айка существо без башни, но не настолько же – что бы тащить бочку на такое расстояние, и-и-и-и нет, нет, нет, нет.
Вот, вот снова. Помолчала немного. Стоит, значит, застенчиво роет копытом землицу, бабочек считает.
- Айка!
- Шо Айка. Вот шо, Айка? Вкрала я цю бочку, вкрала! – обе последние фразы были произнесены на повышенных тонах, к тому же Айка начала кривляться. Что было уже само по себе смешно.
- Ну, зачем!? Зачем ты сделала это? Ты же козлина рогатая, - на этой фразе фавна вспыхнула и не сильно пнула Скальда, - зачем тебе эта байда? Листьев не хватает? Давай я тебе морковки дам, а ты верни на место. Верни на место, откуда бы не взяла. Голубка, да это же самая бессмысленная ситуация.
- А что, людям оно так надо? Так они даже не заметили, Скальд. Я ж с тележки свалила – и покатила, покатила, покатила…
А что оставалось Скальду? Вздохнул мужчина. И помог ей докатить бочку с пивом к себе до дому. Поставили её в теньке.
Правда, пить не начали, нет – Айка деловитым взором окинула развороченный стол. Плюнула на руки и принялась за работу – полетели стружки во все стороны. Скальд так и остался стоять с открытым ртом. Грубо оттёсанный стол превратился в незнамо что – расцвело дерево искусно вырезанными животными всякими: птицами да рыбами, а где-то спешит лисица сквозь кусты калины; ива крепко-крепко оплела ножки, бросила свои тонкие ручки на столешницу. А Айка пела о крыльях птичьих, что людям нельзя трогать их, нельзя ломать птичьи крыльях, потому что не видят они, как медленно исчезают души их во тьме ночной.
А когда небосвод начал окрашиваться в темные тона, налили они себе по кружке отменного пива и пошли эти разговоры о чем-то совершенно несущественном. Айка жаловалась на Полоза – слишком обнаглел он в последнее время; жаловалась ещё на Господина горных дорог. Из-за чего, правда, Скальд уже и не помнит. А фавна не соврала – стаут действительно оказался отменным.

«Пей, когда ты счастлив, и ни в коем случае не пей, когда ты несчастлив.»

«- Фию. Фио. Фью. Фью-у-у-у! Кхкхкхк, ой, ой…
- Айка, что ты делаешь?
- Не мешай. Я свищу.»

А помните, помните, что Айка любит морковь? При чем, настолько успел убедиться сам Скальд – любит она эту овощную культуру до фанатизма. Ходили они как-то за грибами. Скальд, дабы не сгореть со скуки и не потеряться в этом лесу, попросил дамочку составить себе компанию. Ну, она составила – пришла с часовым опозданием (намерено, вероятнее всего, что бы вконец расшатать психику бедного Скальда) и принесла с собой огромную торбу доверху набитую морковкой. На вопросы «Что это, милая?» и «Зачем тебе это в походе за грибами, милая?» фавна пробурчала что-то невнятное про скуку и поспешила в лес, подбадривая и Скальда. Сама Айка, поедая морковку с бешенной скоростью, грибы находила, как будто яблоки собирала в яблуневом саду – идет-идет, подзовет Скальда к себе, перемешает ворох лесного ковра, и вот грибок – и идет дальше. Хрумкает себе морковкой. Ну, и рот, естественно, ей было не заткнуть. После её «Ой, смотри, белка. Белки, на самом деле, такие тупые! Не тупее меня, конечно, но я тебе правду-правду говорю!» понеслось.
Повествование о белках ( От лица пострадавшей). «Зимой, помню, это было. Холодно было – жуть просто. Пошла я к речушке – молоточек с собой взяла, шапку на рога натянула, в кожух влезла – и в путь-дорогу. Иду, смотрю – белка лежит. Самая настоящая белка. Правда, на хвост уже сосулек намерзло. Потыцала пальцем – холодная, но мягкая. Чувствую – дышит ещё. Сама я жалостливая, да и не оставлять же животное заживо замерзать? Взяла и домой отнесла. Положила на лежанку, огонь в камине развела с горем пополам и ушла – дела сами себя не делают. Позволь объяснить саму суть – дома я блинчиков наделала. Сочных, таких, знаешь, блинчиков. Много сделала я, и тарелка с ними стояла на столе, тряпицей накрытыми. Я-то раньше белок к себе домой не зазывала – ну, вынесу им орешков, дам каждой по две штучки, на том и довольны все остаются. Так нет же, дернул в этот раз меня черт. А ещё говорила с барсуком, а барсук жаловался-жаловался что-то на пушистых – чего я понять не могла, правда. Теперь поняла. Когда уже возвращалась, чувство какое-то плохое забралось в сердце – и да, оказалось все довольно. Нехорошо. Белка оказалась хозяйкой. Отмерзла быстро, осмотрелась, подумала (если думать умеет): «Какой здесь беспорядок!» взяла и развесила все блинчики гирляндой. Над дверью повесила, по всем полкам расфасовала, на кровати аккуратно разложила – ну хозяйка, ну все правильно сделала. Так, ладно бы ей под цепкие лапки попались только мои вкуснейшие, нежнейшие, тепленькие блинчики. Нет! Белочке показалось, что все в моем доме лежит не там, где оно должно лежать – она явно заявила, что мои представление об этом мире как-то слегка неправильны и бебебе. В общем, вещи все мои оказались на потолке. Нет, представляешь? На потолке! И как, спрашивается, у вот этого миниатюрного комочка получилось все затащить туда? А главное – нашла же мерзавка всякие щелочки за которые можно зацепить, запихнуть таким образом, что бы все весело там. Увековеченная, да у этой белки даже получилось на люстру затащить одеяло. Я, как пришла, конечно, оценила старания белочки. Поблагодарила. Когда я пришла к выводу, что таких белочек больше не существует в моей жизни и существовать не должно – я отправила в полет рыжий комочек счастья. Она мне ещё тогда все лицо расцарапала и успела таки унести с собой несчастных пару блинчиков. А бедной мне пришлось брать и сворачивать этот бардак. А знаешь, что самое обидное? Блинчики. Перевелись…»

А ещё как-то раз. Скальду пришлось наблюдать ловлю зайцев. Дело было, как ни странно, утром. Скальд занимался своими делами во дворе и наслаждался жизнью. Айка заявилась к нему всего один раз, перед самым рассветом, что-то прощебетала и убежала. Что там она щебетала мужчина уже не помнил, главное, что бестия оставила его в покое, дав тем самым возможность поспать. Вообще, в последнее время в его жизнь вошла тенденция недосыпа. Смотрит в свое отражение в воде и такой - батенькать, да я же на мертвеца похож, не иначе; спасайте, человек тут умирает. Правда, Айка на его негодование смотрела довольно скептически, а затем с улыбкой подносила кружку стаута. (И кто бы мог предположить, что фавна эта так любит выпить. Скальд спросил у Айки: «Что для тебя самое ценное в этом мире?» На что Айка ему ответила: «Я не смогу жить без двух вещей – алкоголя и вышивки.»)
Так вот. В тот момент, когда Скальд никого не трогал, появился заяц. Большой, напуганный и сносящий все на своем пути. С большой-большой морковкой в зубах. А за зайцем – такая же большая, сносящая все на своем пути, правда, не такая напуганная, но обозленная до чертиков – кто? Правильно, Айка! Она бежала, бежала так быстро, как могла, перепрыгивая всякие кочки, и горлопаня на весь лес «Ловите этого зайца!» Вот примерно такой дуэт пробежал мимо ничего не понимающего Скальда. Пробежал и скрылся в лесу. Здраво рассудив «меньше знаешь – крепче спишь» Скальд уже было и забыл об утреннем происшествии, как в обед снова появилась Айка. Зареванная, растрепанная фавна подошла ко Скальду. Посмотрела на него красными и опухшими глазами. Села на землю. И зарыдала. Она плакала долго, а Скальд даже не знал, что делать. Это были не просто женские слезы, это был какой-то водопад огромнейших размеров. Он притащил ей свой огромный платок, вытер слезы с чумазого лица, расчесал золотые волосы, дал попить холодной воды, дождался пока фавна перестанет заикаться. И сказал:
- Слушаю. – она стала говорить не сразу. Повертела, покомкала скромно расшитый красными нитями платок, и только спустя несколько минут начала свое повествование.
- Сегодня я проснулась рано. У меня было… Хорошее настроение. Я пошла к тебе, но так как ты был недееспособен, я решила вернуться к себе в берлогу и разделить свою радость за трапезой. Я взяла лопату. И пошла копать. Выкапывать Изольду.
- Кого-кого? – в голове мужчины слышался неприкрытый интерес и, что более веско, недоумение.
- Не перебивай, человек. Кустик у неё был большой. Понимаешь, я, как только посадила Изольду, сразу поняла: это – мой неоспоримый фаворит. Она была такая большая, и такая пахучая, и я с нетерпением ждала этого момента, когда смогу её. Выкопать.
- Изольду выкопать? - Скальд поднял бровь.
- Да, Изольду. Человек, давай начинай работать мозгами. – Айка раздраженно шмыгнула носом. – Так вот, этот момент наступил. Я выкопала. Изольда оказалась такой красивой! – девушка даже ушками передернула, вспоминая какой была та самая Изольда. – Я… Я её помыла. Ну, Изольду. – пояснила Айка. - Аккуратно положила на тарелку, обложила листьями салата, принесла себе молока. Отошла буквально на пять минут. А эта хвостатая тварь украла у меня мою Изольду! – и снова началась истерика, после подобного гневного восклицания. Скальд, к слову, так и не понял, кто есть кто в этой истории и кто какую роль в ней играет. Когда Айка успокоилась, он позволил себе спросить «Душка, а кто такая Изольда?» за что удосужился взгляда аля «Прости, ты сурок, что ли?» Но она ответила. Терпеливо. С расстановкой.
- Изольда – вот та прелесть, которую тащил заяц в зубах…– и все. И больше никаких слов не нужно.

«- Слушай, Айка, а почему Изольда?
- А как?
- Ну, я не знаю. Дормидонт, как вариант?
-… Изольда, Скальд. Изольда.»

[spoiler]Айка пела ей, своей княжне, о ромашках, а по вечерам – когда в жизнь Скальда по обыкновению вошло все это – Айка завлекала его на танцы с нимфами. Больше всего ему нравилось танцевать с дриадами. Потом, казалось это все сном…
Это случилось ближе к концу осени, как вы понимаете. Скальд почувствовал изменения в Айке – изменилось что-то на втором, едва уловимом плане. Айка стала сторониться Скальда. Ему от этого было неприятно, но игнорировать он этого не мог; как, впрочем, ничего он не мог и сделать, что бы избежать подобного. Приходила она уже не так рано, и стала кутаться в широкую вязанную шаль, закрепленную на хрупких плечах большой булавкой. Она стала держать дистанцию. Она перестала позволять ему причесывать свои золотые волосы, а затем и вовсе подрезала их – неровно, словно откромсала от себя кусок души. А потом, в очередной раз, когда та женщина, прозванная Хозяином Леса, что-то нашептала ей на ушко и жестоко рассмеялась, , Айка горько и надрывно заплакала, пряча свое лицо у него на груди, и зарываясь в его тулуп. Ища тепла в его руках. Она сказала, что зима уже наступает ей на пятк

Поджигатель

Участник 6

Тупик.

Прибытие оказалось неудачным. Он оступился на камнях и полетел головой вперед в кромешную темноту. Кое-как смягчив падение руками, Андрей упал на пологий каменный склон. Вдобавок сверху на него навалился забитый до краев рюкзак.
- Твою мать – проговорил он, осторожно поднимаясь на ноги. – Всегда со мной так.
Стояла ночь. После яркого дня небо казалось полностью черным. Постепенно глаза привыкли, и он смог разглядеть тонкую полосу незнакомых звезд.
- Похоже, еще один – сказал Андрей. Это был уже восемнадцатый мир, девятнадцатый, если считать его собственный, тот, куда он так хотел вернуться. Он не сильно рассчитывал на последнюю дверь, но все же надеялся, что ему повезет, и он вернется домой. А теперь ему предстояла еще одна дорога к еще одной двери.
Скинув рюкзак с плеч, Андрей расположился на камнях. Покопавшись в недрах рюкзака, он вытащил почти полную фляжку с крепким ромом из шестнадцатого мира, последнего, где он видел людей.
- Ну, с прибытием меня - проговорил Андрей в темноту и сделал глоток.
Спрятав фляжку обратно, он стал дожидаться утра. Если здесь вообще бывает утро – подумал он. По крайней мере, в предыдущих семнадцати оно наступало. Что ждало его здесь, он не знал. Он путешествовал уже третий год, и был готов ко всему, настолько, насколько это было возможным. Теперь ему оставалось лишь ждать.

Спустя пару часов небо пожелтело, из-за горизонта выкатился огромный оранжевый диск. Задремавший Андрей резко вскочил на ноги. Увиденное его не обрадовало. Он находился на невысокой черной скале, окруженной со всех сторон белой пустыней, уходящей далеко за горизонт. Не было не деревьев, ни рек, ничего.
- Хорошо, что я подготовился – стал успокаивать себя Андрей, между тем отлично понимая, что пересечь пустыню с теми припасами, что были у него, будет очень не просто.
Теперь оставалось узнать, куда ему идти. Он вернулся к двери, через которую попал сюда. Переместиться через нее в новый мир было уже нельзя. Теперь это была простая деревянная дверь в каменном косяке, изрисованная различными знаками.
- Странно – произнес Андрей. Знаков было очень мало. На всей поверхности он насчитал лишь двенадцать символов, половину из которых он уже видел. Их оставляли странники, такие же, как и он, кто путешествовал из мира в мир. В основном это были различные замысловатые фигуры, кто-то оставлял свое имя, кто-то нумеровал двери по количеству пройденных миров. Он смог разобрать число 23 из седьмого мира, наиболее схожего с его собственным. Среди всех Андрей сразу увидел ее символ. Рыбий скелет, нацарапанный в верхнем углу.
- Рыбка – произнес он. - Значит и она побывала здесь.
Но сейчас его интересовало другое. На каждой двери висела металлическая пластина с нарисованной картой. Обычно на ней были показаны выходы, а так же схематически реки, горы. Пару раз ему везло находить подробную карту, с названием городов. Но назвать эту пластину картой язык не поворачивался.
Андрей долго смотрел на две точки пытаясь найти в них хоть какой-то смысл. Одна обозначала вход, другая выход. Во всех предыдущих мирах было минимум три выхода, здесь он был лишь один, да и то неправильно изображенный. И найти его без опознавательных знаков посреди пустыни было просто невозможно. Он вытащил из кармана компас. Стрелка бешено металась из стороны в сторону. Здесь и он был бесполезен.
- Твою мать, что же делать – проговорил он. Ситуация была хуже некуда, но ему ничего не оставалось, кроме как отправляться в путь.
Андрей нацарапал ножом на двери свой символ – старый ключ. Взвалив на плечи рюкзак, он стал спускаться вниз.
На белой мягкой земле вокруг скалы осталось множество перепутанных следов. Похоже, никто из странников не знал куда идти, и каждый выбирал сторону наугад. От скалы в разные стороны как лучи расходились цепочки следов. Из всех лишь трое пошли след в след.
- Не все ли равно где помирать - произнес он. - Буду четвертым.
Огромное солнце, раза в два больше привычного, наконец, оторвалось от земли, поднявшись на желтое безоблачное небо.
- Похоже, будет жарко - сказал Андрей и двинулся в путь.

Сколько времени прошло с тех пор, он не знал. Судя по ощущениям, был уже поздний вечер, но здешнее солнце все еще высоко висело в небе. На горизонте не появилось ничего нового, все та же бесконечная пустыня. Андрей до сих пор видел скалу, словно та была в двух шагах. Он различал даже дверь на ее вершине, забросившую его в этот чертов мир.
Стояла невыносимая жара. Густой горячий воздух почти не двигался, мешая ему дышать. Андрею было не привыкать к долгой ходьбе, но в этом мире идти было тяжелее. Ему постоянно хотелось пить, но с водой у него было хуже всего. Два полных бурдюка лежали в рюкзаке. По его расчетам, если экономить, то их хватит на пару недель. С едой было чуть лучше. У него было еще много ягод и жареной зайчатины, по крайней мере, в живом виде оно больше всего походило на зайца. Вдобавок был неприкосновенный запас вяленого мяса, на черный день.
- Боюсь, черный день все же настанет – произнес Андрей. Он не представлял ни куда ему идти, ни тем более как долго ему идти. Все что ему оставалось это идти вперед, надеясь лишь на удачу, иначе его ждала смерть.

На третий день он наткнулся на выброшенные вещи. Рядом с тропинкой в полнейшем беспорядке валялась походная посуда, ножи, выгоревшая на солнце одежда. Поразмыслив немного, он тоже решил избавиться от всего лишнего. Он и так не привык таскать с собой что-либо кроме самого необходимого. Но все же, и ему нашлось что выкинуть. На землю легла вся его незатейливая посуда и запасная одежда.
Пока он разбирал вещи, ему в руки попался компас. Он удивился, стрелка перестала крутиться, строго указывая назад.
- Не может быть – сказал Андрей. Он подумал, что стрелка, скорее всего, реагирует на гору. По крайней мере, именно там виднелась черная точка, все, что осталось от нее на горизонте. Впрочем, это почти ничего ему не давало. Разве что теперь он точно не собьется с прямого пути.
Судя по следам это открытие, сделал не он один. Один из путников пошел левее, туда, куда теперь указывал юг.
Доев последние синие ягоды, успевшие покрыться пушком белой плесени, Андрей запил их теплой приторной водой и отправился следом за новым проводником на юг.

Шел уже пятый день его пути. Его проводник стал заметно сдавать. На тропинке валялось все больше вещей. Пустая фляжка, в которой когда-то была вода, попалась ему еще вчера. Теперь вот лежала походная сумка с вещами. Видимо дальше проводник шел совсем налегке.
«Интересно сколько еще он пройдет» – подумал Андрей. Проблемы начались и у него. День ото дня силы покидали его. Он остался без свежего мяса, протухшие остатки пришлось выкинуть. У него почти закончился первый бурдюк с водой. И если он не постарается протянуть второй, то через пять дней останется совсем без воды. Правда, у него еще был ром.
- Все лучше, чем ничего – сказал он.
На седьмой день сбылись худшие опасения. Цепочка следов оборвалась. Он набрел на высохший труп своего проводника. Еще утром Андрей заметил, что его следы стали подозрительно петлять, словно он заблудился и ходил из стороны в сторону. Последние метры в своей жизни он просто прополз.
Тело лежало здесь уже довольно давно. Насколько он мог судить, это был мужчина, хотя сейчас он больше всего походил на мумию, которую какой-то шутник одел в нелепую одежду. На втянутой руке лежал компас, поразительно похожий на компас Андрея.
«Меня ждет то же самое – подумал он, не в силах отвести взгляд от трупа. Все зависит от того сколько еще я протяну». Его охватило отчаяние. «Все бесполезно. Мне никогда не выбраться из этого гребаного мира»
Тут он заметил, что компас проводника почему-то указывал в совершенно другую сторону на юго-запад.
- Не может быть – проговорил Андрей, доставая из кармана свой. Но и его компас указывал туда же. Он вернулся обратно на несколько шагов, как вдруг стрелка, словно заведенная задергалась из стороны в сторону.
«Вот почему он ходил на месте – подумал он. Похоже, стрелка нашла вторую такую же скалу» У него появилась надежда, что на ней может оказаться выход. Окрыленный новой идеей Андрей выдвинулся в путь.

Как он не оттягивал, но жажда все равно брала свое. И на двенадцатый день второй бурдюк оказался пустым. У него остался лишь ром, который едва мог утолить жажду. Особенно в сочетании с вяленым мясом, которое он подолгу пережевывал, что бы приглушить просыпающийся голод.
Стрелка больше не сбивалась с места, уводя его все дальше на запад. За три прошедших дня впереди так и не появилось ничего нового. И с каждым шагом надежда быстро найти следующую дверь улетучивалась.
По вечер ему повезло. На горизонте появилась черная полоса. Андрей протер глаза. Полоса не исчезла.
- Неужели это и есть выход – проговорил он. Но обнадеживать себя раньше времени он не стал.
Последние километры дались ему особенно тяжело. У него не осталось сил, вдобавок дорога пошла в гору. Но все же на утро четырнадцатого дня он вошел в лес. Правда, лесом это место был очень давно, и все что осталось от тех времен, это торчавшие из земли черные коряги.
Компас вновь стал бесполезен, зато он нашел новый ориентир, еще одну цепочку следов. Не ему одному удалось дойти досюда.
Дверь он нашел почти сразу. Белая поверхность выделялась на черном фоне скалы. Сомнений не осталось, это был он, единственный выход в этом мире.
- Твою мать! – проговорил он, подойдя ближе. - Неужели я выберусь отсюда.
Эйфория быстро прошла, стоило ему прочесть большую надпись «ТУПИК». Ничего хорошего она не явно сулила, но выбирать ему уже не приходилось.
Чуть ниже под надписью в ряд были нарисованы четыре символа. Тех, кто все же добрался сюда. В том числе и рыбий скелет, он был третьим в списке.
- Вот ведь сволочь – произнес обрадованный Андрей. – И она дошла.
Быстро начертив свой символ, он дернул дверь за ручку, задерживаться в этом мире он не собирался. Обычно было достаточно лишь приоткрыть дверь, как тут же происходило перемещение в новый мир. Но не в этот раз. Дверь отворилась настежь, но Андрей так никуда и не переместился.
Но поразило его не только это. За дверью он увидел маленькую комнатушку, куда едва мог поместиться человек, под самым потолком которой была подвешена висельная петля.
- Такого просто не может быть – произнес Андрей и, отключившись, рухнул на землю.
Через пару часов он пришел в себя.
- Вот что значит тупик - произнес Андрей. Он был подавлен, теперь его ждала лишь смерть.
Он прошел по следам глубь леса, и наконец, нашел то, что совсем не хотел бы видеть. Кладбище с четырьмя могилами. Над каждой торчал самодельный деревянный крест, со своим символом. Все те же четыре, что и на двери.
В последней лежало не засыпанное тело. Молодой парень, с огромным револьвером в руках, и огромной дырой в черепе.
«Повезло - подумал Андрей. Причем не знаю кому больше мне или ему» Пуль для него, к сожалению, в револьвере не осталось.
На его кресте были нарисованы цифры «23».
- Покойся с миром. Тебе уже никогда не стать двадцать четвертым – отчужденно произнес он, и засыпал тело двадцать третьего, сухой землей.
Андрей отлично понимал, что следующим будет он. Идти дальше, было бесполезно, да он был и не в состоянии куда-либо пойти. Он уже смирился с неизбежным концом, и теперь ему осталось только выбрать, между мучительной и долгой смертью от голода, и мучительной, но быстрой смертью в петле. Еще не зная, что выберет Андрей, решил приготовить себе могилу, чтобы следующий «счастливчик» так же закопал его.
Сломав с ближайшей коряги две подходящие ветки, он смастерил простенький крест. Потратив еще час, он вырезал в перекрестье свой символ. Теперь осталось вырыть могилу.
- Никогда не думал, что придется копать собственную могилу – произнес он, взяв в руки сделанную кем-то из широкой ветки примитивную лопату. И принялся за работу.

С могилой он провозился два дня. Копал медленно, как можно дольше оттягивая неизбежный конец. Под вечер третьего жажда взяла свое, терпеть больше он просто не мог, поэтому уверенно пошел к двери.
Выпив залпом, остатки рома Андрей, взглянул на солнце последний раз и вошел вовнутрь. Набросив тяжелую петлю на шею, он встал на приготовленное заранее полено. Умирать при ярком свете дня, ему не хотелось, поэтому он закрыл дверь.
Наступила тишина. Время потянулось, отсчитывая его последние секунды. Теперь Андрею осталось лишь решиться. Веревочная петля, превратилась в невыносимо тяжелый груз. Ему стало не хватать воздуха. В комнатке стоял удушливый запах.
- Скоро он не будет мешать, - произнес Андрей - Скоро мне вообще ничего не будет мешать. От собственных слов ему стало плохо. Сердце бешено колотилось в груди, горячие слезы покатились по щекам. Умирать здесь и сейчас ему совсем не хотелось.
Скинув удавку с шеи он, дернул за ручку и выскочил наружу.
Шел проливной дождь. Андрей не сразу понял, что произошло, а поняв, разревелся во весь голос:
- Неужели я живой!
Он лег на мокрую землю, подставив лицо дождю, жадно хватая ртом сладкие капли воды, смывающие с него всю пыль и грязь которую он прихватил с собой из восемнадцатого мира.

Поджигатель

Участник 7

Рифма первая.
Сюда, сюда.

- Эйси!
- Не мешай, пожалуйста.
- Эйси!

Я стараюсь сосредоточиться, но, кажется, это все, на что я способна. Последняя попытка на сегодня. Я выбилась из сил.
Лучи закатных солнц кладут густые тени на пол. Что ж, прошел еще один день. Осталось еще один. Всего один раз луна сменится двумя солнцами. А потом...
Что ждет меня потом?

........................................день
........................................сюда
........................................тень

Сюда, сюда... Не могу.
Не могу подобрать рифму.

- Эйси! Надо поговорить.
- Мы можем отложить разговор на потом?

Нет такой рифмы. Остается только повторить «сюда». Сюда, сюда.

........................................день
........................................сюда
........................................тень
........................................сюда

Я роняю голову на руки. Бессмысленно.
Кого я обманываю? Это не мой Дар.
И что же мне теперь делать?

- Эйси, просто спустись вниз.
- Я не могу прямо сейчас, Рин.
- Хотя бы посмотри на меня.

Я вздыхаю. Ну что, что ей от меня надо?

Я выглядываю в окно и смотрю вниз.
Сестра подбрасывает вверх горсть пуха; он просвечивается насквозь красно-золотыми лучами садящихся солнц. Пушинки окрыляются и, быстро-быстро трепеща маленькими новообретенными крылышками, летят прямо мне в лицо. Я чихаю и отмахиваюсь от назойливых пушинок.

- Что ты делаешь?!

Рин улыбается – одна пушинка не догнала своих сестер и приземлилась на ее нос. Рин смахивает ее и чихает.

- Пытаюсь вытащить тебя на улицу. Посмотри, какая замечательная погода! Куда не глянешь, везде пух, - она обводит руками вокруг. - Как ты можешь целый день сидеть на своем дереве?
- Я скоро спущусь.

Она вздыхает и провожает взглядом окрыленные пушинки; еще миг – и они уже затерялись среди пышной листвы деревьев.

- Так что?
- Я же сказала, что спущусь.
- Тогда жду тебя дома.

Я ничего не отвечаю. Рин разворачивается и уходит, а я остаюсь здесь, у окна, и смотрю вдаль.
Этот домик на дереве – мое убежище. Мой уголок. Когда-то отец построил мне его на высокой хвойе, растущей неподалеку от нашего дома. Свойство любой хвойи – смягчать порывы ветра, это все магия ее синих листьев. Другое название хвойи - «утешающая ветер». Ее средние ветви длинные и прочные, они находятся на уровне вершин растущих рядом деревьев. Именно на них и стоит мой домик.
Я тогда была совсем маленькая и пыталась помочь отцу, но только нахватала заноз. Домик сделан из обычных досок, внутри - стол, стул и кровать – мне большего и не надо. Из окна открывается вид, от которого захватывает дух. Домик возвышается над кронами деревьев, они колосятся прямо под ним, не загораживая обзор, и потому местность просматривается на мили вокруг. Стоит только закрыть глаза – и я сливаюсь с порывистым звучанием ветра, который уносит мои мысли куда-то далеко, за недосягаемую полосу горизонта. В детстве мы с сестрой пытались дойти до горизонта и увидеть Край света. Но горизонт оказался обманчив - он оставался неподвижным и двигался одновременно, открывая перед нами незнакомые нам места.
Раньше в домик можно было подняться по веревочной лестнице, но я срезала ее, после того, как по ней в домик проникли мальчишки из соседних домов. Я забираюсь в домик по веткам. Я облазила старую хвойю вдоль и поперек, и мне одной известны ветви, по которым можно забраться в домик. Но я очень боюсь остаться внизу. Я боюсь однажды придти к хвойе и увидеть переломанные ветви-ступеньки.
Я не хочу оставаться внизу. Если я останусь внизу, то потеряю свой последний шанс.
Пожалуйста, пусть ветви не ломаются еще один день. Мне нужен этот жалкий и крохотный шанс на вдохновение, которого у меня нет. Совсем маленький шанс, за который я должна уцепиться, хотя отчаяние растет с каждым днем.
Если я останусь внизу, я буду грезить вчерашним днем и жить воспоминаниями. Я скажу завтрашнему дню: «Здравствуй». А он промолчит в ответ.
Ведь я останусь внизу.

Чувства бурлят где-то внутри, и я подстраиваюсь.

Здравствуй, вчерашний день.
Я возвращаюсь сюда
Мыслями, словно тень,
Я возвращаюсь сюда.
Здравствуй, вчерашний день...

Я смотрю на написанные мною строки.
Я рву, рву эти строки. Опять не то! Опять! Что же это такое?!
В них не выражено всего того, что рвется из души наружу. Они пусты.

Кем станет человек, если наградить его умением рифмовать, но отнять способность выражать свою душу в рифмованных строках? Разве бывает такое?
А если не бывает – что же тогда происходит со мной?..

Рифма вторая.
Мой милый друг.

Мой сон так же хрупок, как и мое временное успокоение. Солнечные лучи приглашают в мое окно новый день, и я открываю глаза.
Здравствуй, новый день.
Я так боюсь тебя, новый день.
Щемящее чувство сжимает сердце в тиски. Пусть синелистая хвойя проведет меня ко вчерашнему дню. Я с радостью утону в его теплых обьятьях.
Я одеваюсь и выбегаю на улицу. Со двора меня окликает отец, но мои ноги несут меня вперед, отбивая такт колотящегося сердца.
Тук-тук. Тук-тук.
Наверх. Пожалуйста, вдохновение. Пожалуйста, наверх.

Сколько себя помню, я всегда рифмовала. Нет, не писала стихи – рифмовала. Глаза видели, уши слышали – и все это облекалось в рифму. Получались незамысловатые стишки и песенки, я пела их вслух:

«Папа на дереве
Строит мне дом.
Я, словно птица,
Буду жить в нем»

«Солнышко и солнышко –
Вот как хорошо!
Молоко на донышке –
Я хочу еще!»

Иногда я могла даже говорить в рифму.

«- Эйси, ну что ты встала? Пойдем собирать ягоды, а то мама нас уже обгоняет!
- Эйси, Эйси,
Не стой на месте!
Нужно маму обогнать,
Много ягодок собрать!
- Дорогая, подойди сюда! Эйси говорит стихами!..»

Как оказалось, это была рифма на поверхности. Стоило мне только копнуть глубже, как стало понятно, что внутри ничего нет.

Я вышла из того возраста, когда дети неосознанно что-то сочиняют. И поняла, что кажется, все это время просто рифмовала. Просто. Рифмовала. И сейчас я просто рифмую.

Я никогда не признаюсь себе в том, что не могу писать стихи. Я пытаюсь доказать себе каждый день, что это не так.
Зачем?
Я бегу, бегу, запрыгиваю на нижнюю ветвь хвойи. Тук-тук. Тук-тук.
Зачем?...

Я виртуозно подбираю рифму. Дайте мне предложение, и я переделаю его в рифмованные строки. Но почему же я не могу зарифмовать собственные мысли?
Я испробовала тысячи способов, все они привели к одному результату. К порванным строкам.
Я пробовала говорить вслух первое, что придет в голову.

Это дерево
И годами, и ветром, и солнечным светом
Проверено.

Я пробовала записывать строки на бумагу. Я пробовала писать сначала рифму. Я пробовала записывать мысли в нерифмованных предложениях, а потом облекать их в рифму. Я пробовала говорить нерифмованные предложения вслух, а потом повторять их вместе с рифмой.
Ничего не получалось. И не получается. И не получится.
Я лишь рифмую строки, которые мне не принадлежат.
Можно ли назвать это Даром?

- Эйси!

Отец.

- Эйси! Спустись ко мне!

Я выглядываю в окно.

- А в чем дело?
- Спустись, а то я голос себе надорву.

Я прыгаю с ветки на ветку, спускаю ноги, перешагиваю, подлезаю снизу, обхожу по кругу.
Я спрыгиваю и прислоняюсь спиной к хвойе.

- Я тебя слушаю.
- Почему ты опять побежала к своему дереву ни свет ни заря? Завтра уже день «двух солнц», день твоего взросления! Ты можешь позволить себе отдохуть.
- В том то и дело, что не могу.

Его взгляд смягчается.
- Послушай, не все так плохо, как ты думаешь. Я знаю прекрасных музыкантов, целителей, магов, сказителей и без Дара. Самое главное – иметь к чему-то способности, и тогда все получится.

Нет.

- Да, конечно.
- Так вот, сегодня день открытия ярмарки. Ты пойдешь с нами?

Нет.

- Может быть.
- Ты должна пойти. Уединение не приносит успокоения, а мы совсем не видим тебя дома в последнее время.

Он прав. Но я не могу иначе.

- Рин снова будет петь?
- Да. Ее голос – одно из главных украшений ярмарки.
- Но это не ее Дар.

Он вздыхает.

- Я тебя не принуждаю, но если передумаешь, все же приходи.
- Хорошо.

Все хорошо.

Мысли в оковах душевных трущоб,
Я говорю себе: «Все хорошо».
Словно...

И я снова рву свои строки.
Я сползаю по стене на пол и закрываю глаза. Время пронзает солнечные лучи сквозь меня и замедляется. Я не отличаю секунды от минут, а минуты от часов.
Ненужные клочки бумаги с пола выметает ветер.
А кто выметет ненужные клочки мыслей из моей головы?...

- Эйси?

Я резко поворачиваюсь.

- Рин? Как ты сюда забралась?
- Я много раз видела, как ты прыгаешь по веткам. Мне не так уж и сложно было повторить твой маршрут.

Она обводит глазами клочки бумаги на полу.

- Ты не пойдешь с нами?
- Нет.

Рин поднимает клочки и соединяет «вчерашний день» с «все хорошо».

- Хочешь, я посижу с тобой?

Да.

- Нет.

Она садится рядом со мной на пол и обхватывает руками колени. Я вижу ее лучистые улыбающиеся глаза. А какие глаза сейчас у меня? Утомленные? Загнанные?

- Рин.
- Да?
- Какие у меня глаза?

Она удивленно склоняет голову на бок.

- Карие, Эйси. Какими они еще могут быть?

Она выпрямляет ноги.

- Ты не выспалась. Ложись. Клади голову мне на колени.

Да.

- Да.

Я ложусь, и Рин начинает гладить мои волосы. Я закрываю глаза.

- Послушай, Эйси, я прекрасно тебя понимаю. Завтра день «двух солнц», и ты не уверена, правильно ли ты определила свой Дар. Ты постоянно сбегаешь от нас в свой домик и пытаешься писать в нем стихи. Но у тебя не получается. Ты начинаешь сомневаться в себе и думать, что все это время направляла свои усилию не в то русло. Ведь ты даже и не пробовала ничего другого, так?
- Да.
- Это не страшно. Поверь, это не конец. Жизнь продолжается. Ты...

Я прерываю ее.

- Что насчет тебя?
- Что?
- Расскажи мне про обрыв.

Рин грустно улыбается и заправляет прядь волос за ухо.

- Ты уже много раз слышала эту историю.
- Пожалуйста, расскажи.

Рифма третья.
Послушай, не спеши

- Наша мама, Эйси, всегда замечательно пела. В детстве она что-то тихонько напевала про себя пока играла, помогала готовить, бегала с друзьями по полям. У нее был сильный, красивый голос; когда она пела, то казалось, что на деревьях замолкают птицы. Люди слушали ее и не могли наслушаться. Все, в том числе и она сама, были уверены, что пение – ее Дар.
А потом пришел день «двух солнц». Вокруг нее собралась толпа людей; все ждали от нее чего-то необыкновенного. Самый яркий рассветный луч двух солнц осветил ее золотом; она упала на землю. Когда она встала на ноги, она запела.
Но ничего не изменилось.
Она пела также прекрасно, люди наслаждались звуками ее пения. Но в нем не чувствовалось магии. Она ощутила это первой, но никому не показала своих слез.
Пение не было ее Даром.
Пение не стало и моим даром. Мой голос был также прекрасен, как и мамин, но она часто спрашивала меня, чувствую ли я, что пение, это то, к чему стремится моя душа, не ощущаю ли я глубинного влечения к чему-то иному. Она боялась, что я оступлюсь там же, где когда-то оступилась она сама. Но я всем сердцем чувствовала свое желание петь. И пела. Мне казалось, что когда я пою, за моей спиной вырастают крылья. Я пела для себя и для бескрайнего неба над моей головой.
Оставался один день до моего взросления. Как и ты, я видела в Даре смысл своей жизни, а потому с нетерпением ждала своего дня «двух солнц». Я решила посмотреть на свой последний закат перед новым рассветом. Ты тогда хотела пойти со мной, но мама тебя не пустила.
Я побежала знакомой лесной тропинкой к своему любимому месту. Деревья поредели – и перед моими глазами ракрылось полотно неба и колосящиеся волны полевых трав. Поле лежало далеко внизу; я чувствовала себя стоящей на Краю света, хотя стояла лишь на краю леса, на обрыве.
Вид прекрасного заката настолько захватил меня, что я сделала неосторожный шаг вперед – и полетела вниз. Я не успела даже испугаться; я осознала лишь, что беспомощно падаю. Я закрыла глаза, но внезапно почувствовала мощный толчок; болью резануло по спине, а по телу разлилась необычайная легкость. Какая-то сила подхватила меня на лету и начала поднимать наверх. Лишь только оказавшись снова на обрыве, я поняла, что за моей спиной выросли крылья. Они мягко золотились; я дотронулась рукой до невесомых перьев на одном крыле и все не могла поверить, что это происходит со мной.
Крылья исчезли, пока я бежала до дома. Это были минуты отчаяния – мое пение внезапно оказалось ничем, а магия, неразвитая магия крыльев, была теперь для меня потеряна.
Не передать словами, как были расстроены родители, особенно мама. Свой день «двух солнц» я встречала со слезами на глазах. Я думала, что моя жизнь кончена.
Но видишь, Эйси – я пою и сейчас. Мои способности к пению никуда не делись. Да, мой Дар потерян для меня, моя магия не развита, и крылья недолговечны. Но жизнь продолжается, Эйси!
Жизнь продолжается.

Я поворачиваюсь на бок и шевелю рукой клочки бумаги на полу.

- Рин.
- Что?
- Если у меня не получается писать стихи, значит ли, что это не мой Дар?

Рин смотрит в окно.

- Рин?
- Эйси, магия есть изначально в Даре каждого человека, именно она зарождает где-то в глубине души тихий, но настойчивый звон, который тянет тебя к твоему призванию, но этот звон часто заглушается звуками извне. Мы ищем свое призвание, но разве не призвание должно искать нас?
- И что же, мы должны сидеть сложа руки и пытаться услышать этот «звон»?
- Я этого не говорила. Просто ты должна почувствовать, к чему тебя тянет, а не чего ты хочешь.
- Но тебя ведь тянуло петь, всей душой тянуло?
- Меня тянуло в небо. А пела я, потому что умела петь.

Где же здесь смысл? Кто придумал такую магию в нашем мире – Дар? Почему мы просто не можем развивать свои способности? Почему развитие таланта прекращается в день взросления? Разве мы не учимся чему-то всю жизнь? Ведение хозяйства, основные жизненные навыки это всё понятно, но что об остальных способностях? Почему человек с талантом живописца вместе с тем обладает Даром целителя, заложенного в нем с рождения? Быть может, магия Дара позволит ему исцелять самые смертельные раны, но его уникальные способности художника отойдут на второй план, и он не сможет оживлять полотна.
Почему все так сложно? Дар очень часто не совпадает с человеческими желаниями.
Неужели это расплата за человеческий эгоизм?

Я закрываю глаза и пытаюсь очистить свои мысли, оставить только внутренние ощущения.
Что я чувствую?
Рифма, рифма, я задыхаюсь, я тону в этих отрывочных строках. Даже если мой Дар заключается в чем-то другом, он заглушается в этом хаотичном водовороте невыраженных, невоплощенных еще рифм.

- Рин.
- Да?
- Пойдем на ярмарку, Рин. Ты должна спеть мне.

Рифма четвертая.
Твоя судьба

- Посмотри на бескрайнее небо –
Видишь этот лазоревый блеск?
Облака – шерсть небесных овец.
Дай мне руку - ты там еще не был.

Рин замечательно поет. Старые фокусники и веселые шуты в соседних палатках замолчали, вслушиваясь в звуки ее голоса.

- Ты не бойся, свою руку дай мне -
Полетим над холмами вдвоем,
Облакам эту песни споем,
И увидим, что небо – бескрайнее.

- Смотри, смотри!
- Где?
- У нее крылья за спиной!
- Что?
- Я ничего не вижу!

Толпа заволновалась. Все стараются рассмотреть золотистые полупрозрачные крылья за спиной Рин. Но им это не удастся.
Крылья исчезают так же внезапно, как и появились.
Рин продолжает петь, но теперь все жадно вслушиваются в звуки ее голоса и словно ждут, что она сейчас взлетит. Они уверены, что крылья – это магия ее пения, что они появляются, когда душа достигает высшей степени вдохновения. Они уверены, что пение – это ее Дар, и потому завидуют ей. Простые ремесленники, торговцы, странники, охотники завидуют Рин и ее Дару. Их зависть – белая, потому что они слышат поразительной чистоты голос, который не может быть осквернен чернотой.
Крылья Рин – всего лишь неразвитый Дар.
Но это совсем не важно.

Рин начинает петь новую песню, и я незаметно отделяюсь от толпы. Я хочу побродить по ярмарке и найти старого сказителя Нэта – мне всегда нравилось слушать его истории. Он мог рассказывать о чем угодно – о природе, древних обычаях, магии и магах, гномах и кентаврах; он рассказывал истории из своей жизни или придумывал новые, он рассказывал сказки или необыкновенные легенды.
Основными его слушателями всегда были дети и их родители. Редко какой-нибудь одинокий взрослый подсядет на траву рядом с палаткой и станет слушать истории старика Нэта.
Я вижу его палатку еще издалека – она стоит на самом краю ярмарки; на ткани болотного цвета прибавились новые заплаты. Рин поет далеко отсюда, ее совсем не слышно; как не слышно здесь и шума веселых балагуров, шарлатанов и торговцев.

- А потом маленький мальчик взял в руки золотой колосок…

Я останавливаюсь, не доходя до палатки.
Это не голос Нэта.
Палатка точно его, но голос – нет.
Я начинаю обходить палатку кругом.

- Эйси! Ты все же пришла!

Я оборачиваюсь. Нэт выходит из палатки и машет мне рукой.

- Рад тебя видеть! Заходи внутрь.

Палатка внутри совсем не изменилась. Необходимый минимум вещей странствующего сказителя. На моем лице непроизвольно появляется улыбка.

- Эйси, садись. Да ты совсем выросла!
- Завтра день «двух солнц», Нэт.
- Ох!

Он качает головой и наливает мне горячий травяной настой. Со стороны заднего полотна палатки слышится все тот же голос, рассказывающий истории.

- Ты волнуешься?

Я не хочу расстраивать этого доброго старика. Прихлебываю травяной настой – горячий напиток словно растекается теплом внутри всего тела и дарит успокоение.

- Совсем немного.
- Вот и правильно! Твоя способность рифмовать всегда меня удивляла. Я уверен, ты пишешь замечательные стихи!
- Отчасти ты прав. Но расскажи лучше о себе.
- А что обо мне? Ничего нового, Эйси. Города и селения все те же, только лица меняются. Луна все также сменяется двумя солнцами, а я все так же рассказываю свои истории за моей старой заплатанной палаткой, на зеленой траве, в кругу живых, лучистых детей и утомленных взрослых.

Я киваю в сторону заднего полотна палатки.

- Но сейчас ты не рассказываешь свои истории. Кто-то рассказывает их вместо тебя.

Нэт улыбается.

- Не сердись, Эйси. Я уже совсем стар. Посмотри, как много на моем лице прибавилось новых морщин за два года, что мы с тобой не виделись, ты ведь не была на прошлой ярмарке, верно? Этот мальчик, Дэйвин, что рассказывает сейчас истории, придуманные им самим – мой приемник. Мы сменяем друг друга, то он выступает в роли сказителя, то я. И…у него - Дар.

Дар?

- Дар?
- Да. Дэйвин присоединился ко мне еще в прошлом году в городе…в городе…не помню. Я был только рад, лишь спросил, не против ли будут его родители.
- И что же?
- Он сказал, чтобы я не беспокоился об этом. Он свой выбор сделал сам. Дэйвин - хороший юноша. Он далеко пойдет.

Я ставлю пустую кружку на пол палатки и поднимаюсь.
Так значит, у него Дар.

- Нэт, я хочу послушать его истории. Спасибо за травяной настой.
- Иди, иди. Спасибо тебе, что заглянула!

Я выхожу из палатки, пытаясь привести в порядок свои мысли.
Невероятно – Дар! Я не видела еще ни одного человека с развитым Даром. В нашем маленьком городке таких людей не было. Конечно, на ярмарке много талантливейших фокусников и торговцев, готовых мастерски выдать тебе любую безделушку за необычайно ценную вещь, и, быть может, некоторые из них и обладают Даром, но это не то. Совсем не то.

- Эйси!

Нэт выглядывает из палатки и улыбается.

- Да?
- Не забудь поздороваться с Марвен! Она тоже будет рада тебе.
- Хорошо!

Я обхожу палатку вокруг – голос юного сказителя слышен все ближе. Приминаю ногами выгоревшую на солнце траву, пока иду.
Тук-тук. Тук-тук. Мой шаг неуверенно замедляется, но я заставляю себя двигаться дальше.
Что ж, вот и поляна позади палатки. Густо-зеленая, мягкая трава обильно растет под тенью деревьев; чуть дальше начинается лес, постепенно собирая рассеянные то тут то там деревья в непроходимую чащу. У ближайшего ко мне дерева стоит Марвен – старенькая, но выносливая пегая лошадь. Она смотрит на меня своим добрым карим глазом и радостно взмахивает хвостом – узнала. Я глажу ее по гриве, она поворачивает голову и фыркает мне в лицо.

- И тут он понял, что все это время обманывал маму и во всем ей признался. Мама, конечно же, простила его, и они вместе пошли собирать золотые колоски.

Юноша закончил свой рассказ и дети, сидевшие вкруг него на траве радостно хлопают. Их родители лишь сдержанно улыбаются, но и они счастливы лишь оттого, что счастливы их дети.

- Что же вам еще рассказать? Нет, подождите, я вижу, у нас новый слушатель!

Все оборачиваются на меня, а юной сказитель машет мне рукой.

- Эй-эй! Иди же сюда!

Полянка наполовину скрыта в тени, наполовину освещена солнечными лучами, которые просеиваются сквозь ветви деревьев.
Я присаживаюсь на траву прямо напротив юноши.

- Ты – Дэйвин, так?

Он удивленно смотрит на меня.

- Нэт тебе сказал?
- Да.
- Что ж…хорошо. Ну, ребятишки, какую историю вы хотите послушать?
- Я хочу сказку!
- Расскажи про Черный лес!
- А я хочу историю про принцессу!
- Тише, тише!

Стоило ему только проговорить эти слова, как дети замолчали.

- Я расскажу вам сказку про принцессу и разбойника из Черного леса. Слушайте же!

И он начинает рассказывать. Я внимательно вслушиваюсь в его слова, смотрю на лицо, на мимику, на жесты и пытаюсь обнаружить присутствие Дара.
Но я ничего не чувствую.
Неужели Нэт меня обманул?

Дэйвин смотрит на меня и прерывает свой рассказ.

- Ты очень напряжена. Что-то случилось?
- Нет, ничего. Продолжай, пожалуйста.
Зачем он это спрашивает? Как он почувствовал мое напряжение?

- Ты пришла сюда слушать истории сказителя – так слушай же и не думай больше ни о чем.

Я киваю, и Дэйвин продолжает рассказывать. Я перестаю искать признаки магии в его рассказе и начинаю просто слушать.
Я слушаю историю о мальчике, с которым плохо обращались родители и он убежал в Черный лес. В этом лесу деревья своими ветками заслоняли собой два солнца и солнечный свет не мог просочиться сквозь них, лес словно навис над маленькой фигуркой мальчика. Он очень боялся и весь дрожал от страха.

И вдруг мне становится страшно. Неожиданный, глубинный страх вырывается наружу. Я буквально чувствую эти кривые ветви деревьев над собой. Обеспокоенно смотрю вверх – небо все такое же голубое и чистое.
Что происходит?
Оглядываюсь на детей и их родителей – непонятно откуда возникшая бледность покрыла их лица; они внимательно слушают Дэйвина; кто-то даже закрыл глаза.

А мальчик идет дальше по лесу, и я всем сердцем боюсь за него и вместо него. После долгого блуждания по лесу он обнаруживает старый покосившийся домик и остается в нем жить. Он начинает воровать, чтобы добыть себе пропитание. Во мне поднимается чувство отчаяния, мальчик поступает так против своего сердца, и я чувствую это, словно пропуская через себя его эмоции. Мальчик вырастает, и становится наемным убийцей, искуснейшим вором. Его прозвали разбойником Черного леса.

Я смотрю на Дэйвина – он рассказывает историю и обводит взглядом каждого слушателя, словно проверяя, все ли стали на место этого мальчика. Дэйвин натыкается на мой растерянный взгляд и улыбается.
И я закрываю глаза.
Внезапно меня накрывает водоворот эмоций, необъятный хаос, нескончаемый поток цвета и звука.
Перед глазами возникает картинка – замаскированный под простого горожанина, разбойник встречает на рынке юную принцессу, и его черное сердце оттаивает. Я – лишь бесплотный дух, что витает где-то за спиной разбойника, но я чувствую, как по моему телу разливается странное, незнакомое, щемящее тепло.
Я бегу вместе с разбойником, когда он похищает принцессу; я вижу вместе с ним, как страх принцессы перед ним постепенно угасает; я чувствую, что принцесса разглядела в этом жестоком мужчине того маленького, сбежавшего от родителей мальчика; я всем сердцем осознаю, как они полюбили друг друга; я радуюсь их грандиозному обману – разбойник выдал себя за спасителя принцессы от разбойника Черного леса, король принял его, как своего сына, и возлюбленные стали жить долго и счастливо.

Голос Дэйвина умолкает, и перед моими глазами словно гаснет свет, затопляя все пространство чернотой.
Я открываю глаза и тут же прикрываю их ладонью – яркий солнечный свет и зелень травы и деревьев ослепляет их. Одна часть слушателей тоже прикрывает глаза, как и я, другие ошеломленно смотрят куда-то вдаль.
Дети начинают хлопать – родители присоединяются к ним.
Я не хлопаю. Я не понимаю, что со мной сейчас произошло.
Это был настоящий Дар?

- Спасибо, что выслушали все мои истории, а теперь я хотел бы немного передохнуть в палатке. Приходите, когда два солнца перевалят за половину неба.

Взрослые встают и берут за руки своих детей – те бросают горсти монет на ткань, разложенную перед Дэйвином.

- Ты что, не уходишь?

Дэйвин начинает пересчитывать монеты и в то же время поглядывает на меня.

- Нет. Ты можешь рассказать мне еще одну историю?
- Я же сказал, что хочу немного отдохнуть.

Он кладет горсть монет себе в карман и встает.
Я хватаю его за руку.

- Что ты делаешь?!
- Расскажи мне еще одну историю.

Он вырывает свою руку и садится прямо передо мной.

- Вижу, так просто ты от меня не отстанешь. О чем тебе рассказать?

Я собираюсь с духом.

- Расскажи…

Голос срывается.

- Расскажи мне, как ты получил свой Дар?

Дэйвин удивленно смотрит на меня.

- Меня еще никто не просил рассказать эту историю.

Рифма пятая.
Немой испуг.

- Представь себе плодородную долину, окруженную лесом и пересеченную маленькими, не замерзающими в холодную пору речушками. Паутина рек обвивает холмы, растекается по равнинам и впадает в большую, полноводную реку, которая несет свои воды прямиком в море.
На холмах и равнинах этой долины стоит торговый город Золотой Сур. Пушнина из его лесов и рыба из его рек были настолько хороши, что порты города всегда были переполнены, а на дорогах стояли толпы пыли от повозок торговцев.
Старейшиной города был всеми уважаемый, обеспеченный человек. Он не был властен, жесток или жаден до денег, но он всегда делал то, что считал правильным, даже если это расходилось с мнением большинства. У него была добрая, заботливая жена и маленький сын. Старейшина очень гордился своим сыном и возлагал на него большие надежды. Все считали старейшину черствым человеком, но он очень любил и жену, и сына. Когда тот еще в детстве начал рассказывать придуманные им самим истории, отец никак не мог на него нарадоваться. Он отдал сына в городскую Гильдию, чтобы его Дар развивался в наилучших условиях и не заглушился. Уже тогда сын начал чувствовать недопонимание между ним и его друзьями. В конце концов, далеко не каждый родитель мог позволить себе отдать ребенка на обучение в Гильдию, хотя благодаря обучению в Гильдию, шанс на обнаружение и развитие Дара возрастал в разы. После нескольких лет обучения сын понял, что это ему уже не нужно – он бы смог и сам развить свой Дар. Он был уверен, что его призвание - быть сказителем. Об этом он рассказал своему отцу, уже заранее ожидая его недовольства. Но отец, к удивлению сына, вошел в его положение и позволил ему прекратить обучение. Но сын слишком быстро избавился от всех своих сомнений – отец начал с помощью своих связей добиваться для сына места придворного сказителя. Свои действия он оправдывал словами: «Это все на благо тебе, сынок». Он действительно любил сына. А его тянуло в другие края, он мечтал стать странствующим сказителем, кочевать по городам и селениям вместе с ярмарочными шутами и фокусниками. Он сказал об этом отцу, надеясь, что тот снова пойдет ему навстречу, но этого не произошло. Не помогло даже заступничество матери. Тогда сын решил сбежать вместе со старым ярмарочным сказителем, истории которого он всегда очень любил слушать вместе со своими друзьями. Ярмарка уезжала как раз в день его взросления; встретив рассвет своей новой жизни, юноша собрал вещи, нашел на ярмарке старого сказителя и присоединился к нему. Тот ни о чем его не спросил, задал лишь один вопрос, не против ли будут его родители. Сын вспомнил гордый взгляд отца и счастливые глаза матери, когда магия обрела свою силу в его Даре вместе с самым ярким лучом рассвета, и ответил старику, что выбрал свой путь сам. Ему было жаль матери и отца, он писал им письма во время своих странствий, но он не сожалел о своем выборе и точно знал, что поступил правильно.
А сейчас он сидит прямо перед тобой. И ты уже можешь открыть глаза.

Я осторожно приоткрываю глаза, чтобы их не ослепили солнечные лучи. Пытаюсь привести в порядок свои мысли.
Что же позволило ему развить свой Дар? Воля отца? Обучение в Гильдии? Почему я метаюсь, как загнанная птица в клетке и вытягиваю из себя стихи строчку за строчкой только для того, чтобы порвать их в клочья? Почему так?

- Что ж, вот он я, перед тобой. Теперь ты все обо мне знаешь.
- И вот он ты передо мной,
Как есть с открытою душой.

Дэйвин, уже приготовившийся встать и уйти, изумленно смотрит на меня.

- Ты сочиняешь стихи?
- Нет. Я просто рифмую.
- Разве можно просто рифмовать, ничего не сочиняя?
- Можно просто рифмовать,
Ничего не сочиняя.
Раз не веришь – можешь встать,
Только я – как раз такая…
- Не собираюсь я вставать!

Дэйвин смотрит на меня во все глаза.

- Как у тебя это получается?
- Это машинально.
- Но ты же сочинила стих! Я и в жизни так не смогу.
- Я ничего не сочиняла. Лишь зарифмовала твои слова и для созвучия добавила другие. Я не могу писать мои собственные стихи, основанные только на моих мыслях.
- Но ведь мысли, мысли всегда возникают из ассоциаций! Ты взяла за основу мои слова, но ведь все остальное - из своей головы, а значит, ты использовала свои мысли. Стоит только оглянуться вокруг, как вдохновение подтолкнет тебя на написание стиха!

Я пристально вглядываюсь в Дэйвина; он так разгорячился, пытаясь мне доказать то, что много раз приводила себе в доводы я, в чем много раз убеждала меня Рин; - его глаза сверкают каким-то лихорадочным блеском, он постоянно ерошит себе волосы.

- Это все мне не раз говорили. Мой день «двух солнц» уже завтра, так что ты ничего уже не изменишь. А что насчет тебя? Как ты придумываешь свои истории? Что значит владеть Даром? Ты чувствуешь на себе его магию?

Он пожимает плечами.

- Магия, конечно, есть. Я чувствую ее, когда начинаю свой рассказ. Я очень счастлив, что люди слушают мои истории. Разве магия Дара не заключается в том, чтобы делиться им с другими?

Что?

- Делиться с другими? Дар нужен человеку в первую очередь для себя!

Дэйвин хмурится.

- Не думал, что ты так скажешь. Но мне больше нравится отдавать, чем брать.

Внезапно из палатки раздается голос Нэта.

- Дэйвин!

Тот встает и кивает мне.

- Может, еще увидимся.
- Может быть…

Я завидую этому Дэйвину. Он нашел свое призвание в жизни и говорит об этом так просто!
Черное или белое? Забирать или отдавать? Черная зависть или белая зависть? Рассвет двух солнц или луна вчерашнего дня?
Я боюсь тебя, сегодняшний день. Я боюсь тебя, завтрашний рассвет.

Рифма шестая.
Ты чудо сам верши.

Тук-тук. Тук-тук.
Я не могу заснуть.
Я всё пытаюсь почувствовать магию где-то внутри себя. Но как бы глубоко я не пыталась проникнуть в свои мысли, я не нахожу ничего нового. Только те же самые одинокие вопросы - их напарники-ответы потерялись где-то в начале пути.
Что происходит, когда я начинаю говорить в рифму? Значит ли это, что я сочиняю стихи?

«Но ведь мысли, мысли всегда возникают из ассоциаций!»

А может…
А может, это мой особенный способ сочинять стихи? Может, они возникают где-то на подсознательном уровне? Буквы преобразовываются в слова, слова – в строки, строки облекаются в рифму. Мне остается просто произнести стих вслух. Поэты, восхваляющие короля, долго придумывают строки и тщательно подбирают рифму, а я выдаю сразу готовый стих, пусть маленький, пусть непонятный, ничего не выражающий, но стих.

Я вскакиваю с кровати. Значит ли это, что все это время я боролась против самой себя?
Снова возникает непонятное, щемящее чувство, но на этот раз оно не беспокойное, а холодно-сдержанное, как глаз луны, и теплое, как лучи двух солнц.
Тук-тук. Тук-тук.
Наверх. Пожалуйста, вдохновение. Пожалуйста, наверх.
Я быстро одеваюсь и выбегаю навстречу объятьям ночи. Она ласково укутывает меня пледом, расшитым звездами и ведет вперед, показывая дорогу. Ночные тени и тишина не пугают меня, сейчас я боюсь лишь рассвета.
Я забираюсь по ветвям наверх, хвойя радостно скрипит под моими ногами.
Я сажусь за стол и закрываю глаза, стараясь сосредоточиться.
О чем я сейчас думаю?

Калейдоскоп мыслей. Что-то несвязное из ярких глаз, солнечных слепящих лучей, зеленого листвяного марева и разорванных строчек «Здравствуй, вчерашний день...»; что-то хаотичное из лунного света, синих листьев хвойи, пения Рин и доброго глаза Марвен; что-то раздробленное из юного голоса сказителя, ветвей-ступенек, разбойника из Черного леса, папиной улыбки и маминых усталых глаз; что-то, что невозможно выразить словами.

Я заношу перо над бумагой…но ничего не происходит. Мысли, неуловимые мысли, разлетаются от меня в ночной тишине. Ничего не изменилось. И не изменится.
Я начинаю писать.

У меня нет ни одной мысли в голове.

Это всё.
Всё.
Я встаю из-за стола и падаю в кровать, лицом в подушку.
Скоро рассвет.
А я всего лишь рифмую строки, которые мне не принадлежат.

Я просыпаюсь как от толчка; меня разбудило какое-то внутреннее чувство.
Пора.

Я медленно спускаюсь по ветвям-ступенькам и спрыгиваю на землю.

- Эйси!

Ко мне подбегают Рин и отец. Рин порывисто обнимает меня.

- Я так испугалась, когда не обнаружила тебя в постели! Какое счастье, что ты здесь!
- Где мама?
- Она сейчас подойдет. Она очень переживает за тебя, Эйси.

Отец подошел и похлопал меня по плечу.

- Скоро рассвет. Ничего не бойся.

Тук-тук. Тук-тук. Мое сердце отбивает монотонный ритм, который ускоряется с каждой секундой. Золотая полоса рассвета встает все выше над горизонтом.
Вот и всё.
Краем глаза я вижу, как к нам подбегает мама; но уже слишком поздно – какая-то сила тянет меня вперед. Я иду навстречу рассвету, мой немигающий взгляд устремлен на золотистую полосу.
Внезапно я останавливаюсь, и полоса рассвета разрывается сотнями таких слабых, но таких ярких после ночной темноты лучей. Самый яркий рассветный луч пронзает меня насквозь; мои ноги подкашиваются и я падаю на землю.
Вот и всё.

Я открываю глаза и медленно поднимаясь, осматриваюсь вокруг. Я оказалась в том же месте, где и была, лишь все вокруг словно покрыто золотистой пеленой. Я опускаю глаза вниз, и мое сердце холодеет – под моими ногами лежит мое тело.
Я вытягиваю вперед руки – они полупрозрачны.
Что происходит?

- Эйси…

Незнакомый голос отдается эхом в моей голове.
Я открываю рот, чтобы ответить, но не могу произнести ни звука.

- Все в порядке, Эйси. Теперь твой Дар всегда пребудет с тобой.

Но ведь я не могу писать стихи!

- Ты не можешь писать свои стихи, Эйси, но твой Дар заключается не в этом. Ты сочиняешь стихи, которые тебе не принадлежат. Ты рифмуешь слова других людей, но ведь слова – это те же мысли. Стих, произнесенный вслух твоими устами, мог бы быть стихом этого человека, если бы он умел писать стихи. Ты понимаешь? Душа каждого человека рвется к стихам, но не каждому дана возможность воплощать стихи в жизнь. Ты – Дарящая стихи, Эйси.

Дарящая стихи?

- Да. Теперь позволь же себе проснуться. Ты не вспомнишь этого разговора, но теперь тебе известно твое предназначение. Проснись же!

Я открываю глаза.
___________________________________________

- Нэт!

Я заглядываю в палатку. Никого.

- Нэт!
- Эйси!

Голос доносится с поляны. Я обегаю палатку и вижу Нэта и Дэйвина; первый смотрит на меня с улыбкой, второй – с прищуром.

- Нэт! Позволь мне пойти с вами после окончания ярмарки!

Дэйвин удивленно распахивает глаза.
Нэт лишь умехается.

- Я только рад, но что насчет твоих родителей? Они не против?

Я с улыбкой гляжу на Дэйвина.

- Пусть это тебя не беспокоит, Нэт. Я все решила сама.
- Что ж, тогда…тогда я заварю нам травяного настоя!

И Нэт удаляется в палатку.
Дэйвин смотрит на меня. Трудно понять по выражению лица, о чем он думает.

- Так значит, у тебя Дар?
- Да.
- Получается, ты нашла свою судьбу? Ты больше не боишься завтрашнего дня?
- Нет.
- Значит, ты сама, своими руками свершила чудо! День назад, ты не знала, куда себя девать, а теперь с такой уверенностью говоришь, что у тебя Дар и ты идешь с нами! И в чем же заключается твой Дар, если не в стихах?

Я смотрю прямо ему в глаза; слова, которые он только что произнес проносятся у меня перед глазами. Я начинаю говорить.

- Сюда, сюда,
Мой милый друг,
Послушай, не спеши,
Твоя судьба –
Немой испуг,
Ты чудо сам верши.

Поджигатель

Участник 8

Небесная кухня, как и всегда, была полна жизни. Повара ловкими, отточенными движениями кидали в котлы ингредиенты, мешали, кипятили, выпекали души.
Вот из оранжереи спустился седой сморщенный старичок. Он передал Поварихе два плода – золотисто-оранжевый и угольно-черный.
- Еще один гений родится где-то во Вселенной, - пропела она, бросая в котел золотистый плод и подсыпая немножко доброты и зависти.
- Еще один несчастный появится в одном из миров, - произнесла она, кидая в другой котел черный плод и подливая чуть-чуть щедрости и злости. – Грустно, что одному достается гениальность, а другой будет страдать всю жизнь от собственной немощности.
- Ты мягкосердечна, - проворчал старик. – Посмотри на это практически. Мир переживет дурака, а гений оставит свой след в истории.
- А ты черств и груб, старый Садовник! – рассердилась Повариха, доставая из котлов две новенькие души. Она подвесила их на движущуюся нить, и по ней души отправились к Транспортерам, чтобы оттуда разлететься по разным мирам. – Тебе не мешает иногда оставить свои растения и посмотреть, как живут люди!
- Что мне люди! – Садовник, ворча, поднялся обратно к себе.
- Этот старик…! – Повариха не успела договорить. Она так рассердилась, что взмахнула руками и оттого задела какую-то баночку. Крышка откинулась, и содержимое – черный, дурно пахнущий порошок – хлопьями полетело в один из многочисленных котлов.
Повариха ахнула. Ей не нужно было смотреть на этикетку на баночке, потому что женщина и так знала, что это был за порошок.
- Повариха уронила всё Зло в один котел! – заверещали поварята.
Все на небесной кухне, как один, посмотрели на Повариху.
- Что же делать, что же делать! – причитала она. – Теперь родится жуткий Злодей, и не будет от него спасения!
- Быстрее, быстрее, - кричал ей Повар, - бросай в другой котёл всё Добро! Пускай родится добрый Герой и остановит Злодея.
Повариха взяла с полки точно такую же баночку, как упавшая, только с белым, легким порошком, пахнущим нежными цветами, и высыпала его в другой котёл. Потом она достала обе души, белую и черную, и подвесила на нить, жалея, что их нельзя разложить на части, пока они не проживут свои жизни среди людей.
И все стали ждать, что произойдет, только старый Садовник всё так же не казал носа из своей оранжереи.

Случилось всё так, как и ожидали небесные повара. Где-то далеко или не очень, в одном обыкновенном мире родились два мальчика. Один из них был хорош собой, так что с самого детства все восхищались его чудесными белокурыми локонами и небесного цвета глазами. Он родился сыном короля, и все подданные гордились, какой у них будет замечательный Принц.
Второй же мальчик был не очень красив, с большим носом-картошкой и рыжей шевелюрой, а лицо его было сплошь усеяно веснушками, как летнее поле бывает усеяно цветами. Мальчик этот родился в обыкновенной крестьянской семье, и родители любили своего маленького Крестьянина больше всего на свете.
Шло время, оба мальчика росли не по дням, а по часам. Принц был очень смышлен, он одну за другой осваивал все науки, и подданные не уставали им восхищаться. Вот только король и королева не интересовались успехами сына: у Принца был старший брат, которому предназначался трон, и младшая сестра, отнимавшая все время матери. Так что Принц, ощущая свое одиночество, целые дни проводил за учебой и вскоре превзошел своих учителей. За пределами его понимания осталась лишь магия, но так как злоба и зависть прочно поселились в душе Принца, он выбрал темную сторону магического искусства.
Тем временем Крестьянин целыми днями трудился в поле и присматривал за многочисленными братьями и сестрами. Ему некогда было лениться, а труд и любящая семья сделали из него сильного, смелого юношу. Крестьянин был старшим ребенком в семье, он никогда не выказывал слабость и всегда защищал своих родных.
Что же было с ними дальше?
Возможно, Принц преуспел в темной магии, стал магистром и попытался уничтожить свое королевство. Старая Ведунья предсказала, что лишь Крестьянин, избранный судьбой, сможет остановить его, и светлые маги разыскали Крестьянина и обучили магии.
Или Принц убил брата, завладел троном и установил тиранию во всем королевстве. А Крестьянин отправился в столицу на заработки, чтобы учиться, и в конце концов поднял восстание против Принца.
Принц был с позором выгнан из страны, стал советником в соседнем государстве и, управляя королем, как марионеткой, развязал войну с родной страной. Крестьянин обнаружил в себе редчайший магический дар, самостоятельно развил его и бросил вызов Принцу.
Принц и Крестьянин сражались на равнинах Алмот, в Горах Тумана, у Великих Озер.
Герой и Злодей подсылали наемных убийц, управляли армиями, сражались один на один.
Принц был убит предателем, смертельно ранен случайной стрелой, оставался жив.
Крестьянин погибал от мощного заклинания, падал вместе с Принцем со скалы, оставался жив.
Любая из этих вероятностей могла случиться; погибали один или оба, Добро или Зло воцарялось в том мире, но всё приводило к великому сражению между Героем и Злодеем.

В конце концов, какая бы вероятность ни имела место быть, обе души покинули тот мир и вернулись на Небесную кухню. Все выдохнули с облегчением, когда все закончилось, и только Повариха стояла безмолвно, держа в руках обе души.
Из оранжереи спустился Садовник, неся очередные плоды, и окликнул Повариху. Она медленно повернулась к старику и задумчиво сказала:
- Эта душа принадлежала Крестьянину, - и показала угольно-черную. – А эта – Принцу. – Она указала на светлую, чистую душу.
Старик, ничего не знавший об этой истории, непонятливо хмыкнул, отдал плоды пробегавшему мимо поваренку и отправился к себе наверх, ворча под нос про окончательно сошедшую с ума Повариху.
- Как жаль, что ты не хочешь спуститься к нам и посмотреть, как безгранично удивительны бывают люди, - грустно сказала ему вслед Повариха.

Поджигатель

Участник 9

Название: Лабиринт.
Жанр: сенен-ай, драмма, комедия, фентези, приключения
Состояние: пишется

Начало

Эта история произошла на небесном острове Орх.
Небольшой клочок земли в воздухе, окруженный гравитационным полем.
В самом центре находилась огромная башня синего цвета.
Это была одна единственная школа на весь остров – Небесная академия WEN.
Там учили не морали или наподобие. Там учили выживать.
Наш герой кирха Саламандра – храбрый небесный парень с сильным сердцем,
попадет в нереальный лабиринт неизведанной силы и безграничной любви.
Что он выберет?
………

«Здравствуйте, я Кирха Саламандра.
На вид ну уж очень простой парень: белые волосы и такие же глаза.
Худой, в общем, внешность ничем не примечательной. Характер у меня
тоже обычный: в меру упертый, в меру сумасшедший. В критических
ситуациях теряю голову и действую по интуиции животного, ну это когда
разум засыпает и просыпается некто другой Кирха Саламандра, кстати,
к этому я еще вернусь.
Расскажу немного о том месте, где я родился.
Это был небесный городишко по названия Орх. Находился он, конечно же,
на небе – логично, однако. И там обитали небесные люди, наделенные силой
неба и солнца. Для кого не ясно – мы умели управлять погодой.
В противовес нам существовали земные люди – они, следовательно, повелевали землей.
Межу нами никогда не было понимания. Сам лично я с ними не встречался,
но от встречи бы не отказался. Чуть позже матушка судьба устроила мне встречу с ними,
но об этом попозже. Хочу рассказать о своей семье.
Ну что я скажу, люблю своих родаков..
Мама мудрая женщина, которая никогда не даст в обиду
своего любимого и единственного сына, меня. За это я ее очень люблю.
Мой папа человек, который принес славу нашей семье, великий и ужасный
Серебряный воин. Он участвовал в столетней войне между земными существами
и небесными. Не беспокойтесь, война между нашими народами закончилась,
но вот осадок проигрыша… Мы проиграли, а не они. Из-за такого провала
в нашем городе поселились гнев и отчаяние и, конечно же, реванш.
Шли годы, а обстановка тут так и не поменялась. Серые будни сменялись серыми буднями,
и я такой прекрасный и одинокий слонялся без дела то туда, то сюда.
Родителям надоело это наблюдать и ложа руку на сердце отправили меня в самую
жестокую школу нашего города – WEN. Тут обучали магии и борьбе. Звонить нам
запрещали так же как и устанавливать контакт с родителями. В общем, проучился
я там 5 лет и вернулся…. Таким же тощим и непримечательным парнем которым уходил.
Никакого разнообразия.
Я забыл рассказать про своего друга Мартина Лога. Мы с ним дружили с детства.
Хороший человек и друг. Всегда выручит, покажет, где ты не прав,
за заносчивость привык давать тумака. Но я привык. Мы были, если так выразится,
как небо и земля. Он - спокойный и уравновешенный и я - буйный и неугомонный.
И вот, когда я вернулся, то не узнал наш город. Он был непривычно весел и радужен,
у меня глаза щемило от такой перемены. А все из-за того что некий
сплетник наплел о существовании некого источника силы. Силы безграничной, приближенной к богу.
Об этом не умалчивает история про двух Богов Земли и Неба.
Расскажу как можно короче:
В параллельном мире царила гармония любовь и порядок.
За этим всем следили два бога. Да-да, эти самые два бога. Они были неразлучны.
Куда один туда и второй (это я преувеличил честно). Ничего не могло разрушить их дружбу,
но мы-то с вами знаем, кто может разрушить дружбу двух мужиков -
это появление прекрасной женщины. Вот она и встала между ними как камень преткновения.
Небо с головой ушел в любовь забыв о своих обязанностях, и она была взаимной.
Земля больше не видел своего друга, и от этого он становился все угрюмее и злее.
Мир пошатнулся. И на смену гармонии и любви пришла зависть такая черная и неистовая.
Земля больше не мог смотреть на счастье другого и в один момент уничтожил все,
что так было дорого ему. Убив Небо, он следом убил и женщину. Поглотив их силы,
следом он уничтожил себя. Эту историю я знаю наизусть, нам в школе ее на каждом уроке говорили. Слово в слово. По легенде когда умерло два бога, вместо них образовались два источника:
небесный и земной. О небесном ничего не известно, но вот о земном…
Как раз о земном и пойдет речь. Эта новость разлетелась по всему нашему
маленькому городку, поставив его так сказать на ноги.
И что я теперь наблюдаю – наши маги образовались в группы и решили сойти на землю, дабы получить эту силу.
Неизведанная сила завлекла мой разум и я решил также сойти на землю.
С этого, пожалуй, я и начну».

- Ты что-нибудь слышал об источнике Кирха?
В ответ ничего не прозвучало. Мартин открыл глаза. – Этот источник силы, великой как у Бога. С ней можно подчинить, как и небесный мир, так и земной.
- Мартин, - перебив его, Кирха присев рядом. – Я решил сойти с небес на землю,
дабы его заполучить. Я давно знал о нем. – Кирха засмеялся. -
В общем я хочу чтобы ты отправился со мной туда, вниз за этим источником. Мы разделим эту силу на двоих! И будем править миро… - Не успел он договорить, как был заключен в крепкие объятия.
- Зачем эти прелюдии, ты же знаешь, что ради тебя я пойду хоть на край света.
- Это смущает, придурок – покраснев Кирха, уткнулся в плечо своего самого лучшего друга.

«Это простая мужская дружба не подумайте чего (смеется).
После этого мы пошли на утес и вызвали существо из другого мира.
Только на нем можно было добраться до земли. И вот мы на земле,
но земные люди, которые предстали перед нами совсем не те, что спроецировал мой разум…»

Поджигатель

Участник 10

Первый маг
Белки… Маленькие пушистые существа, дарящие радость взрослым и детям. Да… Радость. Когда-то и со мной было так. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь меня будет передергивать от одного воспоминания о рыжем мехе.
По залитой солнцем зеленой опушке разносился громкий беличий писк и прочие звуки, издаваемые этим зверьком и совершенно не поддающиеся описанию. Разве что описание будет по-беличьи. Этот шум заглушал даже птиц, изо всех сил дравших глотки. Неизвестно кого они хотели переорать: своих сородичей или нарушителя гармонии. Причиной гвалта была маленькая рыжая бестия, которая беспорядочно носилась по траве. Стремительно взлетев по стволу, белка заскакала по ветке и, остановившись, остервенело заскребла мех на брюхе. Возмущенное животное стрекотало и щелкало, грозно сверкая черными бусинами глаз на смеющуюся брюнетку.
- Какого черта?! Что ты сделала?!- Возмущался зверек. Но на деле слышался только писк и прищелкиванья.
Ах да, кстати, совсем забыл сказать, та белка – это я. Здрасте. Мое имя Эристор Астат Верестраз Алаэ Эсте. Но все кто знает, зовут меня Эри, Эрис, ну или «Эй ты, поди сюда». Роста среднего (нет, до воробушка не допрыгну), телосложения худощавого, но ветром не сдувает, волосы до плеч черные с тремя серебристыми пропалинами (даже не спрашивайте как я поседел), глаза зеленые. А еще я ученик мага. А та хохочущая стерва – Магда, знакомая ведьма моего мастера.
Чтобы объяснить, как я оказался в рыжей блохастой шкуре наедине с мерзопакостной колдуньей, придется рассказать все с самого начала. Итак…
Я вырос в хорошей, даже можно сказать знатной, семье, но с довольно консервативными обычаями. Жили мы в отдалении от людей в горах. Так что я был непуганым воробьем и о жестоких реалиях жизни знал только из книг. Всю юность я провел в попытках доказать что-то своему строгому отцу. От него, казалось, просто невозможно было добиться похвалы. И в этом-то я и не преуспел. И вот, когда мне было 16, после очередного скандала я сбежал из дома. Глупо, конечно, но тогда это казалось единственно верным выходом. После нескольких дней скитаний я грязный, голодный и злой набрел на город. Первый в моей жизни. Ни красивым, ни уродливым он мне тогда не показался. Я был просто поражен, ведь гравюры – одно, а на деле все иначе. Это был огромный улей, не больше, не меньше. И как выжить в этом новом мире я не знал. Ведь из дома я сбежал как был, и все мое достояние составляли лишь сапоги, штаны и рубаха. Ни оружия, ни денег не было. А люди спешили, галдели, куда-то бежали, толкались, ругались, смеялись. Им не было дела до какого-то оборванца. Стражники поначалу даже не хотели пускать меня в город, но потом махнули рукой, и я оказался в гуще толпы. Рядом была торговая площадь, но как и что покупать я не знал. Все знания были почерпнуты из книг, а они не всегда правдивы. Так что, оказавшись один на один с непонятным и чуждым миром, я растерялся. Было страшно, тревожно и… жутко интересно.
Шагая между людей, я присматривался, прислушивался и даже принюхивался к ним, пытаясь хоть что-то понять. Спустя какое-то время я, наконец, решился на, казалось бы, безумство. «Мне нужно заключить контракт с человеком.» И вдохнув поглубже, я отправился искать себе нанимателя. Сначала я пытался приставать к людям, как мне казалось, поприличней. Но местная знать и зажиточные горожане воротили от меня нос. Пару раз, чуть не схлопотав по шее, я плюнул на разборчивость. Полдня я потратил расспрашивая прохожих. Кто-то смеялся, кто-то смотрел как на безумца. Несколько раз мне давали указания пойти к матери, а-то и бабушке, какого-то Иртыча. Кто это такой и зачем мне его родичи, я не знал, а на вопрос, где мне их искать, только ржали в ответ.
И вот на исходе дня я сидел на бортике фонтана на городской площади и гипнотизировал окрашенные закатом камни под своими сапогами. От этого занимательного занятия меня отвлекло мельтешение где-то на границе зрения. Подняв глаза, я увидел странного рыжего типа, закутанного в алый плащ со здоровенными подплечниками. Он-то и крутился вокруг фонтана, нагло разглядывая меня со всех сторон. Поймав мой хмурый взгляд, рыжий хмыкнул с усмешкой и встал прямо передо мной.
- Здравствуйте, молодой хммм… человек. – Немного склонив голову, он снова усмехнулся, а желтые глаза буравили меня. Ощущения были, что взгляд пробирается вплоть до костного мозга.
- Здрасте, - буркнул я еще угрюмей и как можно недружелюбней. «Не нравится он мне. Еще и ухмыляется, а самому-то едва за 20.» - Вы сами-то давно от подростковых прыщей избавились?
Я ожидал, что сейчас на меня польется очередной поток брани, но вместо этого странный человек почему-то засмеялся. Заливисто так и звонко.
- Зачем же так беззастенчиво льстить? – Рыжий, отсмеявшись, смахнул выступившую слезу и с интересом уставился на меня. – Я Рован Бирилд. А ты?
- Э…- Я запнулся, решая как лучше представиться. Называть полное имя не хотелось отчего-то.- Родственники зовут меня Эрис.
- Хм. – Рован подтек ближе и уселся рядом, сощурившись и поглядывая подозрительно.- А друзья тебя как называют?
- Никак. – Отрезал я.- У меня их не было никогда.
- Интере-е-есно…- Он явно хотел что-то добавить, но вместо этого распахнул полы плаща, разметав по плечам длинные медные пряди, и ощутимо треснул меня по спине.- Ну, зато теперь будут. Идем.
- Куда? – То ли я тупил от голода, то ли этот человек действовал на меня так. Но я только хлопал глазами, не понимая, что он от меня хочет.
- Как куда? Ко мне. Ты вроде хотел заключить контракт.- Рыжий поднялся, откидывая плащ за спину, уперев руки в бока. Одет он был по местным меркам очень богато, но уж больно кричаще. Обилие красного немного раздражало.
Не дожидаясь меня, странный новый знакомый развернулся на каблуках и размашисто зашагал по площади. Я, немного помедлив и помаявшись сомнениями, рванул за ним.
- Кстати, - говорил он, склонив голову на бок в мою сторону.
И я сподобился, наконец, его немного рассмотреть. Как и у всех рыжих у него была целая армия веснушек. А еще чуть вздернутый нос, желтые глаза и волосы до середины спины. Эдакое закатное солнце собственной персоной.
- Надеюсь, ты окажешься способным учеником.
На мой вопросительный взгляд он даже не повернул головы. Ему, казалось, даже не обязательно было смотреть, чтоб «видеть» дорогу и меня.
- Ах да, совсем забыл сказать. Я маг. – Усмехнулся рыжий.- Можешь звать меня Мастер Рован.
- Ладно, - я выдохнул, уже почти смирившись со свой будущей тяжелой судьбиной.- Буду звать тебя Мастер.
Маг только весело хмыкнул в ответ. Это было негласное разрешение на своеобразное панибратское отношение. Особенно весело это казалось потом, когда выяснилось, что учитель раза в 4 меня старше.
Дальше началось мое мучение магией, длинною почти в 2 года. За это время я многому научился, хоть это было и непросто. Особенно поначалу. К рыжему старикану с лицом молодого парня я быстро привык. И, о ужас! Он мне даже стал нравиться.
Магом он оказался по истине великим. В этом я убеждался не раз в течение всего обучения. А после состязаний магов даже загордился. Еще бы, обставить всех магов Заката.
Кроме зацикленности на стихии огня, у Мастера была еще одна особенность. Он был оборотнем. Причем ни каким-то там задрипаным волком, а леопардом. В этой ипостаси я видел его лишь пару раз, и то в минуты крайней опасности. Да, представьте себе, на нас нападали. Вот тебе и цивилизованное общество.
Из-за особенности у учителя были соответственно и повадки неординарные. Нет, он не задирал ногу и не вылизывался, и даже не отрыгивал шерсть. Но вот очень раздражало, когда он стоял за спиной и смотрел из-за плеча, когда я пытался управиться с новым заклятьем. Один раз он так сосредоточенно наблюдал за тренировкой по управлению стихийного огня, что запыхтел мне в ухо… Ну и в итоге нам понадобилось некоторое время, чтоб снова обзавестись бровями и ресницами, а так же новой люстрой, шкафом, ковром и краской на стенах. По части же других особенностей, они были, как и у всех хвостатых и усатых. Ленивый любитель поспать, который бодрствует преимущественно по ночам. Ну и ужимки у него были кошачьи, как и голос. Хорошо хоть по весне под окнами не орал. И стало сразу понятно, почему при первой встрече от него бежали мурашки по спине. Кому понравится, когда на него смотрят как на добычу.
Несмотря на возраст Рован был сумасбродным, веселым и через чур живым для старикана. Потому я к нему быстро привязался и относился скорее как к старшему брату, нежели как к учителю.
Дни летели незаметно. И все было прекрасно, Иртыч меня подери, до одного дня.
Было начало осени. Теплынь, солнце. Я возвращался с другого конца города злой, как только что вызванный демон. Еще бы! Мастер заслал меня занести какие-то редкие ингредиенты одному знатному аптекарю. То, что аптекарь толстый старый извращенец, он, конечно же, забыл упомянуть. Такие шутки вполне в его духе. Понятно, почему он сам не пошел. Я б тоже не сунулся туда, знай, что там меня ждет.
Открыв дверь по своему обыкновению «магическим пинком» и на ходу придумывая план праведной мести, я влетел в кабинет на втором этаже. И замер… Все было перевернуто вверх дном, стены с дырами и оплавленными воронками, а в воздухе еще искрилась магия. Запустив поисковые пульсары, я бросился перерывать груды хлама, некогда бывшего кабинетом. Мастера не было и следа. Я пытался рассуждать, в то же время активируя заклятье связи. «Может он погнался за нападавшим? Раньше ведь подобное случалось, только… Только раньше никто не проникал в дом». В «эфире» нашей личной связи была мертвая тишина. «Если б он гонялся за кем-то, то подал бы знак, что услышал меня. Что же это такое?» С помощью вернувшихся пульсаров я понял, что погром был только в кабинете. При более тщательном осмотре выяснилось, что более ценные талисманы и свитки пропали, либо сгорели, не выдержав накала магии. Мои жалкие попытки проследить магию незваного гостя ничего не дали, и немного пометавшись, я кинулся в подвалы. Там располагалась мастерская учителя и небольшая тренировочная площадка. Отыскав нужный амулет, я послал зов о помощи и сел ждать. Кто-нибудь из знакомых откликнется. Должны… Просто обязаны.
Помощь заявилась через пару часов, не соизволив постучать, и застала меня на руинах кабинета. Как вы догадались, это была Магда. Красивая, молодая (конечно! Где ж вы видели старую колдунью?), с темными омутами глаз и скверным характером, прямо как у меня. Естественно она мне сразу понравилась, так что я даже растерялся и не нашелся, что сказать. До этого дня ее никогда не видел, и не слышал, чтоб Мастер о ней упоминал. Хотя с него станется скрыть такую девушку. Да и если б она не была в «списке гостей» дома, ее бы просто не пустило заклятье.
Не буду утомлять рассказом о знакомстве и прочем. Скажу лишь, что она быстро отыскала следы напавшего мага и заявила, что мастер был похищен. Это не укладывалось в голове.
- Я вижу, Рови держал тебя в неведении. Хотя это ему свойственно – продлевать беззаботную юность.- Брюнетка посмеивалась, внимательно оглядывая руины, теперь смутно напоминавшие кабинет.- У каждого мага свои тайны, техники, заклятья и амулеты с библиотеками. Если сможешь вытянуть из противника нужную информацию, то считай, что уже преодолел ступень-две на пути к высшему мастерству. Все делается ради власти, малыш. А твой учитель был очень силен, потому некоторые ренегаты и наведываются к нему, в жалкой надежде на быстрый прогресс. Не думала, что это хоть кому-то удастся.
Я молча наблюдал за гостьей и слушал. Вспомнилось, как еще в начале обучения Рован удивил меня.
«- Эро, что самое важное в магическом искусстве?- Солнечным пятном Мастер бродил по темному ковру.
- Ну-у-у… Знание заклятий? Чем больше знаешь, тем ты сильнее. – Немного растерявшись, я вопросительно посмотрел на наставника.
- Нет. – Он остановился, глянув на меня, и снова заходил кругами.- То есть да, но это не главное правило хорошего мага.
Учитель подошел к своему столу и не долго думая уселся на столешницу.
- Самое главное – богатая фантазия. Маг без фантазии – это так, тьфу и растереть.- Он и правда плюнул и растер сапогом. А я лишь вздохнул, радуясь, что там нет ковра. Как ученику Великого мне периодически приходилось драить дом, причем без помощи заклятий. Потому что хозяин сих апартаментов, видите ли, был против таких простых путей, а на слуг тратиться не стал, ведь у него есть я.
- Порой приходится придумывать заклинания прямо во время боя. Неожиданный удар – путь к победе. Но, конечно, это крайне опасно, большая часть выдумок не проверена и не стабильна.»
Я знал, что у Мастера фантазия мало того, что беспредельно богатая, так еще и до крайности извращена его любовью к пакостям, которые он называл шутками. Утопить противника в навозе для него было банальностью, а вот запустить в начале боя ему в одежду клопа-вонючку, который начинал «благоухать» в самый удачный момент. При этом из исходящего от жука зеленоватого дымка составлялись слова и даже картинки, типа веселого Роджера и «помой меня, я весь чешусь». Вонь, кстати, потом нельзя было отбить около месяца. А одному ренегату он внушил, что тот бык и отпустил его в стадо коров. Когда беднягу расколдовали, тот плюнул на магию и занялся животноводством. И это были еще цветочки. С некоторыми особо рьяными происходили более позорные и неблаговидные конфузы, что и мне-то вспоминать стыдно. Потому к нам совались нечасто, боясь навсегда потерять репутацию. Так что, что противник сделал такого, что победил учителя, я даже не предполагал. Это пугало.
Но вернемся к нашим белкам. Пока я холодел в ужасе от собственного воображения, гостья усиленно магичила. В воздухе пахло озоном, а волосы на голове уже без какой-либо помощи стояли дыбом. «Если Рован жив, то как его выкрасть обратно? Если даже его победили…»
-Так.- Магда хлопнула в ладоши, собирая «нити» своей магии обратно.
Я вздрогнул, резко вырванный из задумчивости, и уставился на нее.
- У меня две новости: хорошая и не то чтобы совсем плохая, а скорее… крайне ужасная.
Она улыбалась. В сложившейся ситуации это было странно, тем более, если все так плохо. Но красивой девушке еще и не такие странности можно простить.
- Я нашла, куда утащили нашего Рови. А плохая…- Она выдержала драматическую паузу, явно занимаясь самолюбованием.- Он у Ирбиса Черного.
Не дождавшись от меня никакой реакции, кроме вопросительно взгляда, она с укором в голосе поинтересовалась:
-Ты что и про него не знаешь?
Я замотал головой.
- Ладно, - вздохнув, она двинулась к вывороченному дверному проему.- Идем, неуч. По дороге расскажу.
- По какой дороге?
- По дороге к некроманту.
У нее, как и у Мастера была гадкая привычка не ждать меня. Поэтому я поскакал за ней, чтоб не упустить важной информации.
- Или ты хочешь дождаться, пока Черный начнет ставить опыты на твоем учителе? Лично я бы не хотела встретить Рови-зомби.
Этого заявления было достаточно, чтоб побудить меня к действиям. Наскоро собрав все, что показалось необходимым, мы тронулись в путь-дорогу. Благо, где искать богомерзкого некроманта, колдунья знала. По пути я узнал, что Ирбис один из магов, о которых ходят жуткие слухи и которые промышляют нарушением покоя почивших. Не то чтобы некромантия была под строгим запретом. Изучать изучай, но применять на практике ни-ни, либо под строгим контролем тех немногих древних старикашек, составляющих Круг магов. Попасть туда можно было, только прожив пол-эры и потеряв даже воспоминания о последнем собственном зубе. Естественно Черного не устраивал такой расклад. Потому он удалился в далекие дикие земли, где никто не мешал развиваться его гению. И видимо, как следует подучившись, он вернулся.
- По молодости твой учитель как-то отработал на Черном нестабильное заклинание, выиграв поединок. И Ирбис судя по всему затаил обиду. А теперь взял реванш.
Пару дней мы гнали лошадей, затем летели через горы на нанятых грифонах, забирая все больше на восток. На мой вопрос, почему мы не могли воспользоваться телепортацией, Магда ответила, что незачем давать о себе знать раньше времени. Нельзя было потерять эффект неожиданности. Хотя с каждым днем я все больше боялся, что с наставником могло уже случиться непоправимое. Через пять дней мы прибыли в окрестности, где обитал Черный. Найти его обиталище не составило труда. Не заметить здоровенный жуткий черный замок, расположенный на единственной горе на многие мили вокруг, мог только слепой. Острые шпили хищно врезались в облака, будто когти барса.
Сначала мы провели разведку. Замок охраняли, как вы думаете кто? Конечно, нежить. Честное слово, если б я увидел фей или единорогов, то удивился. А так лишь зевнул и пополз обратно вниз по холму.
-Так, - Магда расхаживала мерным шагом, заложив за спину руки.- Что мы имеем? Повсюду никогда не спящая охрана и защитное поле, не пропускающее ничего гуманоидного за «щит».
- И что делать будем? – Я устал уже от бешеной скачки, полетов и прочего за все время путешествия, и растерял весь свой запал. Потому тон был мрачным и раздраженным. За последние дни я во всей красе ощутил на себе прелести характера колдуньи, потому симпатия к ней потерялась где-то по дороге вместе с энтузиазмом.
- У меня есть идея. Но тебе придется потрудиться и рискнуть своей шкуркой.- Она сладенько улыбалась, и я понял, что ничего хорошего это мне не сулит.- Ни один человек никогда не сможет пробраться внутрь. Ни живой, ни мертвый. Конечно, если тебя не «поднял» хозяин замка. Но по счастью Ирбис любитель зверушек, и живность преграда не трогает. Потому какой-нибудь мелкий суслик запросто туда пролезет. Так что если умеешь оборачиваться самое время меня удивить.
Я усиленно замотал головой.
- Ну хоть мелочью какой? Мышью?
Мотаю еще интенсивнее.
- Ящерица б тоже сошла. – Как-то странно она на меня зыркнула. И я, помедлив мгновенье, снова отрицательно покачал головой.
-Жаль…Что ж. Тогда план «б». – Из внутреннего кармана куртки ведьма достала маленький сверток.- Ну-ка, посмотри сюда.
И я посмотрел. Ой, дурень. Перед глазами качнулся странный талисман, а потом уже заходил ходуном весь остальной мир. И… В общем, на этом самом месте мы с вами и встретились.
Я прыгал и орал, требуя вернуть меня в нормальное состояние. А эта нахалка, схватила меня за шкирку и засунула в карман, застегнув его предусмотрительно.
- Да не верещи ты. Хочешь спасти своего учителя или нет?
Я притих, поелозив по карману еще немного.
– Слушай внимательно. Я выпущу тебя рядом с замком. Тебе нужно будет перелезть через стену и кое-что кинуть в колодец. Штуку, которую я тебе дам, нужно обязательно бросить в воду, иначе чары не высвободятся. Заклятье снимет с замка защитное поле, и я смогу проникнуть внутрь. Там я верну тебе твой прежний вид и мы пойдем вызволять Рови. План ясен?
- Вот сама бы и становилась белкой! Почему я?! – Какое унижение, быть маленьким зверьком, с кучей блох.
- Чтоб ты потом заклятье деактивации перепутал, и я стала б какой-нибудь полу-белкой? Нет уж, я старше и в тысячу раз опытнее.
Она, наконец, выпустила меня из пыльного плена и сунула в зубы какой-то маленький фиолетовый камень.
-Вот, держи. И не вздумай потерять, иначе останешься один на один с Ирбисом.
Я лишь вздохнул, что с учетом моей нынешней комплекции показалось забавным даже этой бессовестной красотке. С трудом поборов желание смыть запах со шкуры, я перехватил булыжник зубами и поскакал по траве к стене замка. Сколько страха я натерпелся, пока пробирался в замок и искал воду рассказывать не буду. Но мне до сих пор снится в кошмарах рыжая шкурка и огромный мир, который только и хочет, что раздавить тебя.
Звериный слух острее человеческого, так что пока я искал куда выбросить камень, до меня донеслось такое, что заставило в панике заметаться. Откуда-то сверху доносились слабые стоны, сильно приглушенные толстыми стенами. Но голос Мастера я не с чьим не спутаю. «Иртыч подери! Быстрее, быстрее! Где этот вонючий колодец?!» Мне повезло, на огромной каменной площадке, я отыскал его и, избавившись от камня, с облегчением пощелкал зубами. Далеко внизу раздался слабый плеск, дожидаться эффекта я не стал, рванув к замку. По стене я пробрался на второй этаж, проскользнув в приоткрытое узкое окно. Стоны стали намного отчетливее. Я бежал, взвиваясь в длинных прыжках и пытаясь вспомнить все, что мне говорил Рован. «Главное воображение. Каждое заклятье – это нити. Нити. Где эти чертовы нити?!» Стоны были все громче, и вот, перейдя в мучительный крик, стихли. У меня внутри все замерло, и по загривку пробежал холодок.
Остановившись, я сосредоточился и, стараясь унять панику, перешел на внутреннее зрение. Теперь нити проступили отчетливо. Как же их было много. Не было времени грамотно распутывать чары, и я принялся грубо рвать их. Вокруг меня все заискрилось. Избавляясь от последних, я уже рычал и шипел от боли. Наконец, я понял, что добился успеха и рванул дальше по коридору, откуда доносились стоны. Некоторое время меня сопровождало лишь собственное громкое сопение и цокот когтей по камню пола. Когда до меня дошло, что я слышал и, что бегу все еще на четвереньках, то резко затормозил. Чудом рядом нашлось зеркало. Из глотки вырвался шипящий выдох облегчения. Мои опасения не оправдались, и я оказался не гигантской белкой. Из зеркала смотрели привычные зеленые глаза с вертикальными зрачками, на морде матово переливалась черная чешуя с тремя серебристыми полосами, которые тянулись вдоль всего гибкого тела до кончика хвоста.
Вы уж простите, что не рассказал сразу, но я дракон. Самый настоящий. Вообще-то это страшная тайна, которую я доверил только Ровану. Нас мало осталось в этом мире. Дело в том, что мы очень ценимся как у магов, так и у простых смертных. За зубы, когти, чешую, как и за все остальное тело можно выручить целое состояние. А живой дракон, подчиненный магом - это самое грозное оружие. Но и у нас есть способы защиты от посягательств на наши жизни и свободу – мы можем становиться любым существом в этом мире. Но как правило, выбираем людской облик. Но оставим праздные разговоры до лучших времен. Нужно освободить учителя.
Я еще раз вздохнул. Теперь у меня не было козыря в рукаве и такой неожиданности не выйдет. Но времени думать не было и я, полагаясь на нюх, затрусил по коридору. Запах я уловил сразу, но он был смешан с чем-то еще… С чем-то непонятным. Подкравшись к двери, из-за которой тянуло наставником, я услышал слабый скрип и звяканье цепей.
«Мастер!» С клокочущей и вырывающейся рычанием яростью, я разнес в щепы дверь. Одним прыжком преодолев пару метров, оказался в центре комнаты, увешенной крюками, цепями и Иртыч знает чем еще. Рован, прикованный к стене, висел в каких-то лохмотьях без сознанья на цепях. Стоящий возле него тип в черной мантии резко обернулся.
- Ах, явился, наконец.- Удивительно ровный и приятный голос немного сбил с толку. «Ирбис»… Я ожидал столкнуться с мерзким лысым типом, больным на голову. Но ужасный некромант лицом был не старше учителя и также смазлив. Бледно-голубые почти белые глаза и черные лоснящиеся волны волос не вязались. Я не дал сбить себя с толку внешностью и ринулся на чародея, сделав зигзаг. И не зря. Белоглазый отреагировал мгновенно, заливая то место, где я стоял только что, огнем.
Теперь я понял, почему мастер смог попасться. Добраться до ренегата было почти невозможно. Он телепортировался короткими вспышками по всей комнате. Так бы мы и прыгали, но тут мага откинуло к стене, и он распластался рядом с Рованом.
-Так-так, какая идиллия. – Чинно вошла Магда, искрясь разрядами и фиолетовыми всполохами и ехидно улыбаясь.- Ирби, надеюсь, ты не обидишься. Я похозяйничала у тебя немного.
Увидев целый ворох амулетов в руке ведьмы, некромант что-то прохрипел, но так и не смог двинуться.
- И ты, клыкастик, пойдешь со мной. Но сначала я избавлюсь от помех. – Усмехнувшись криво, красотка накинула мне на шею какую-то петлю и стала выплетать классический огненный шар.
-Что? Магда, ты с ума сошла? Там же Мастер!- Только теперь до меня дошло, что меня обманули. Причем нагло. А я как идиот попался. Я зарычал, скрежеща когтями по камню пола, но не смог сдвинуться с места. « Не позволю!» Я сорвал невидимую удавку, разметав заклятье как беличий облик, и кинулся к ведьме. Та как раз отправляла в цель огненный шар. Дальше все было как в дурацких романах. Герой бросается наперерез вражеской стреле/ мечу/ заклятью и гибнет, спасая любимую. Правда в данном случае любимую заменила пара немощных магов, лежащих в кучке.
Происходящее после моего столкновения с огненным шаром я почти не помню. Только то, что было непосредственно после, остальное утонуло в вязкой мгле. В общем, все что я успел запомнить – это вспышку, нестерпимый жар, боль и уже где-то на границе сознания крик « Кел, давай!»
«Мастер»…
«Голоса… Странно… Ах, точно, я же умер. Это должно быть души предков зовут меня»…
- Ро, где ты подобрал такое чудо? – Смутно-знакомый голос…Где же я его слышал? Нет…Это точно не дед.
- Ты не поверишь, в фонтане нашел.- Смех.
«Мастер?! Неужели он погиб?!»
- Ро, кажется, твое сокровище очнулось.- По голосу слышу, ухмыляется.
И тут до меня дошло, что не умер. Резко открыв глаза, я очутился не на драконьих небесах, а комнате из темного камня. В высокое окно светило солнце, а с улицы неслось птичье щебетание. Рядом сидел давешний некромант, а за его спиной, положив подбородок Черному на плечо, расположился мой мастер.
- Какого Иртыча?! – Так пугать нельзя. Я резво отполз от некроманта, икнув от столкновения со спинкой кровати, и потянул на себя одеяло.
- Эро, успокойся. – Рован отлип от Ирбиса и улыбнулся как ни в чем не бывало.
«Что-то они больно веселые. Изверги! Один изверг врожденный, второй благоприобретенный».
- Что… Что тут произошло? И почему ЭТОТ тут?! – Позабыв о хороших манерах, я ткнул пальцем в некроманта.
- Эри, все в порядке. Кел мой друг.- Наставник поднялся и, обойдя кровать, подошел с другой стороны. Потрогал лоб и подал мне стакан, что-то шепнув над ним.- Пей. Мы тебе сейчас все объясним. Познакомься, кстати. Это Кейлах по прозвищу Черный Ирбис.
Названый Кейлахом, хмыкнул и улыбнулся. И тут до меня дошло, почему я не порвал его в первую же секунду, как вышиб дверь. Улыбка была такая же как у учителя. Веселая, открытая и… хищная. Теперь стало понятно такое странное прозвище. Черный барс…Взглянуть бы…
По мере рассказа, мне захотелось придушить обоих по многу раз. А дело было вот в чем. Магду давно подозревали в ренегатстве и воровстве. Эта ведьма не чуралась ни предательством, ни демонами, ничем. Но вот незадача, ни у кого не было доказательств, что она что-то нарушила и тем паче кого-то убила. К тому же она ни раз пыталась втереться в доверие к Мастеру. Благо тот не был дураком и видел людей насквозь. Даже в буквальном смысле. И тут появляюсь я. Рован, никогда не имевший учеников, вдруг подбирает какого-то оборванца. Подозрительно. А при ближайшем рассмотрении еще подозрительней. Как я понял, колдунья давно уже крутилась в наших окрестностях и присматривалась ко мне. Как она начала догадываться о моем происхождении неясно, ведь мастер после заключения контракта как следует «спрятал» истинную мою сущность. Но факт остается фактом. Тайна была раскрыта, и учитель решил взять негодяйку на месте преступления. Тут как раз объявился старый друг. Кстати, такой же гад и пакостник как Мастер, неудивительно, что Кейлах так легко согласился помочь. Они мастерски разыграли нападение, разворотив с большим удовольствием кабинет. И покончив со шторами, отбыли по телепорту в Барсовы Когти и сели тут ждать.
- Неужели нельзя было предупредить?!- Я злился, начиная выпускать из ноздрей пар.
- Эро, уймись, а-то ожог лечить придется. Мы не могли. Она бы догадалась. Пришлось действовать на свой страх и риск. К тому же это была хорошая полевая практика. – Он весело улыбнулся, а я в ответ надулся, всем видом показывая, что не согласен с таким подходом.
- А зачем ей было тащиться со мной сюда? Не проще ли было повязать прямо в доме?
- Она хотела избавиться от Ро,- Черный кашлянул.- Кхм, то есть от Рована. Он же вполне мог вырваться из лап какого-то хилого некроманта, а это было опасно. Если б Рован нашел тебя у нее, ей было бы не жить. А так у нее все прекрасно выходило. Ты врываешься и убиваешь некроманта, а она вяжет тебя и добивает беспомощного Рована. Мы мертвы, ты без контракта, она счастлива.
-А если б она все же не пошла со мной спасать учителя? Или заявился кто-то другой?- Я из вредности искал брешь в их плане.
- Мы следили за тобой и за домом. Все было тщательно просчитано. – Мастер был доволен собой донельзя. Подойдя к Ирбису, он нахально закинул руку на его плечо и улыбнулся. – Мы идеальная команда… А если бы что-то пошло не так, мы бы мигом оказались рядом.
-Ясно.- Мне оставалось только поверить. И расслабившись, я сполз под одеяло и улегся и тут же задремал.

Через пару дней, мы отправились в обратный путь. Учителю взбрело в голову «прогуляться до дома». До погонщиков грифонов мы добирались на лошадях, неспешно и любуясь природой. Коней, кстати говоря, нам одолжил Кейлах. Он и правда был некромантом и любил животных. Хоть в чем-то ведьма не соврала.
Магда, между прочим, была жива и здорова. Нет, мы не оставили ее Ирбису для опытов, хотя надо было бы. Бывшая колдунья сидела в покачивающейся у седла клетке и усиленно умывала рыжую морду. Радостному моему ехидству не было границ. На что боролась, на то и напоролась. Она была больше не опасна. Проведя несколько дней в теле рыжей блохофермы, она полностью потеряла человеческое сознание. Его вытеснили животные инстинкты.
- Кстати, Мастер. – Мы ехали мимо той самой опушки, где я впервые прочувствовал прелесть человеческого существования.- Если вы с Кейлахом все подстроили, зачем вы разыгрывали пытки?
- Пытки?- Медная бровь поползла вверх.- Ты о чем?
- Ну, я слышал твои стоны и крик. – Я покосился на учителя. Какая-то странная догадка скреблась в мой череп.
- Ах, ты об этом…- Рован натянуто хохотнул и, пройдясь пятерней по волосам, улыбнулся непринужденно.- Это мы репетировали…Ну, на всякий случай. Для достоверности.
И снова засмеялся, поворачиваясь к дороге и впадая в задумчивость.
«Мне кажется, они опять от меня что-то скрывают. Нет, ну, правда же. И это мне наверняка не понравится».- Я вздохнул. Моя шея чуяла, что меня еще ждет немало сюрпризов, связанных с Мастером.- «А, Иртыч с ним! Поживем-увидим».
Мы не спеша оставили за спиной злосчастную опушку. Птицы все так же драли глотки, а солнце золотило траву. Только дорога запоминала новые следы – самого великого и сумасбродного из чародеев и первого в будущем мага-дракона.

Поджигатель

Участник 11

Люди рождаются, взрослеют, женятся, заводят детей, стареют, умирают, а затем вновь рождаются. Им кажется, что они властвуют над своей судьбой, однако это далеко не так. Вся их жизнь уже давно записана, а они всего лишь следуют инструкциям, посылаемым из тени невидимыми зрителями - призраками пустоты. Нет, это вовсе не бессмертный могущественный народ, цель которого управлять судьбой живых. Призраки пустоты тоже люди, покинувшие свои миры всего лишь на несколько часов, пока их тела спят. Их задача - проследить, чтобы все на свете следовали своей судьбе, и чтобы ничто не повлияло на течение их жизни, дабы сохранить равновесие миров.

- Не воровка я, тугодумы чертовы! - вспылила я, поражаясь занудству своих новых подопечных.
- Тогда позвольте спросить, кем вы являетесь, юная леди? И что вы собственно делаете в нашем доме в столь поздний час?
- Это очень долгая история. Уважаемый Эдвард, вы уверены, что хотите ее услышать? - я склонила голову на бок и хитро улыбнулась кареглазому джентльмену, что задал мне вопрос, на который я так обожала отвечать.
Я прочитала в его мыслях секундное замешательство, почти сразу же сменившееся холодной безразличностью, вполне обыкновенной для этого человека. Ну, по крайней мере, так было написано в его досье, полученном мною от начальства.
- Если вы соизволите,- он сдержанно кивнул.
Я вновь улыбнулась, силой воли задерживая взгляд на невыразительном лице этого хладнокровного и расчетливого человека. Снова заглянув в его липкое сознание, я старалась уловить хоть крупицу магических способностей. Однако с радостью обнаружила, что ее нет, и мой взгляд с легкостью соскользнул на его очаровательную супругу. Хрупкая, белокурая, голубоглазая, она манила взгляд и, кажется, была рассержена моей неуместной паузой.
- Так почему же вы молчите? Не можете придумать себе достойное оправдание? И позволю себе заметить, ваш вид и поведение оставляют желать лучшего, - я услышала нотки раздражения в ее голосе, похоже, эмоции легко брали над ней верх.
- Вовсе нет, уважаемая Офелия. Я просто собиралась с мыслями,- уверенно сказала я, лучась от радости.
Мое странное притяжение к этой девушке объяснялось тем, что она обладала достаточно сильным магическим даром, и это не могло не обрадовать меня. Я проторчала в этом мире около пяти суток и не выпила ни капли не то что живой, даже консервированной энергии, заменявшей мне, призраку пустоты, завтрак, обед и ужин. И сегодня я нашла то, что искала, хотя заметно ослабла. Ура, наконец, немного расслаблюсь!
- Возможно, мои слова покажутся вам безумными, но я прошу поверить мне...
- Не обещаем,- грубо перебила меня Офелия.
- Приму это к сведению,- я скривила угол рта, удивленная ее бестактностью,- Знаете ли вы, что ваш мир далеко не единственный, и существует множество миров, подобных ему? Однако один из них довольно не обычен: души избранных людей стекаются туда, отделившись от тела только на момент сна. Обретя временную физическую оболочку, они следят, чтобы все миры находились в равновесии. Я вхожу в число этих душ. Мое имя Огненная Анастасия. Уважаемая Офелия, от лица всего Англоязычного отдела мира пустоты я прошу, чтобы вы вступили в наши ряды. Вам будет предоставлена огромная магическая сила, возможность изменить внешность и характер, неограниченное число приятных знакомств. Прошу, дайте ответ как можно скорее,- я склонила голову в уважительном поклоне, прописанном в этикете призраков пустоты,- Скучная официальная часть выполнена! Вообще, мне следовало приходить к тебе во снах и не показываться никому на глаза. Но это слишком скучно. Соглашайся, быть призраком пустоты гораздо веселее, чем выслушивать едкие подколы от твоих якобы подруг. Неужели им так мешает твоя "крестьянская простота и недопустимая для леди вспыльчивость". И обладать магией, путешествуя по мирам, гораздо лучше, чем сидеть запертой в поместье... не так ли, Офелия,- резко вскинув голову, выпалила я, задорно посмотрев на нее.
С первого взгляда было видно, что они мне не верят. Ни мой серьезный тон, ни знание некоторых фактов из биографии Офелии не смогли убедить никогда не слышавших о магии людей. В их глазах я прочитала осторожную снисходительность, а в мыслях неописуемое желание выкинуть из их поместья эту сбрендившую девушку да как можно скорей. Уже не в первый раз меня принимают за сумасшедшую, но это только забавляет. Люблю поражать людей, видеть, как рушится удобный и привычный мир в их голове. Ммм... Это так приятно. Но, стоит отметить, будь я на их месте, моя реакция была бы такой же. Хотя нет, я была бы намного агрессивней.
В дверь постучались. После негромкого, но властного позволения Эдварда войти, в дверях появился юноша привлекательной наружности. Яркие нефритовые глаза, иссиня черные волосы, уместно контрастирующие с благородной молочной кожей - в жизни он гораздо симпатичней. Рука сама собой потянулась за телефоном, где я хранила фотографии самых красивых людей, которых я когда-либо встречала. Конечно, у меня был его снимок из досье, однако этого недостаточно, чтобы пополнить мою коллекцию. Такое милое у меня хобби.
- Тэйн, ты как раз вовремя. Проводи, пожалуйста, эту юную леди,- я услышала в голосе Эдварда скрытый намек, что мне здесь не место.
- Никуда я не пойду,- упрямо сказала я, стараясь выбрать наилучший кадр для съемки.
На краткое мгновение белая вспышка ослепила Тэйна. Я успела заметить страх в мыслях Эдварда и Офелии, перед тем как меня практически сшиб с места этот привлекательный молодой человек. Я успела увернуться, но Тэйн упал на пол. Ловко извернувшись, он вновь стал на ноги, и весь его вид говорил об агрессивном настрое. Возможно, было глупо так открыто показывать им изобретение, опережающее их время лет на 200 или 150. Не знаю, я не сильна в истории.
- Эта штука не причиняет вреда. Она только ...ммм... как это объяснить?.. Да, когда, ты перестанешь гоняться за мной?! Тьфу!- я аккуратно перемещалась по комнате, стараясь ничего и никого не задеть.
Эта ситуация начала меня забавлять. За мной фанатично гоняется слуга невзрачного джентльмена, которому с виду на все наплевать. А я стараюсь не разбить его прилично стоящий сервиз и дорогущую мебель. Чем не тренировка реакции?
Неожиданно к горлу подступила тошнота и начало темнеть в глазах. Видимо пять суток голодовки - это слишком для моего организма. Я остановилась, чтобы перевести дух, однако, не успевший притормозить Тэйн, нечаянно толкнул меня. Я ударилась спиной о зеркало. Послышался звон осколков. Упав на пол, я ощутила, что что-то теплое струится по моей щеке. Осколки зеркала изрезали мое лицо...
Все произошло слишком быстро. Я даже не успела применить коронную фишку призраков пустоты: сделать свою оболочку бестелесной. Да и носить кольчугу под одеждой было, видимо, не такой хорошей идеей. Однако я не была напугана, я даже не ощущала боли. Лишь неописуемая ярость застилала мне глаза. Резко встав с пола, я отмотала жизнь зеркала назад, использовав внезапно появившиеся во мне силы. Все осколки вновь собрались воедино, и я взглянула на свое отражение. Попытавшись затянуть раны, я коснулась рукой медальона - ключа от мира пустоты, изредка помогавшем исцелять оболочку. Но он помог лишь остановить кровь.
- Что ты наделал, чертов придурок?! Как я появлюсь на семинаре призраков пустоты! Ты!- я указала пальцем на Тэйна,- Я вызываю тебя на дуэль! Выбирай оружие!- сказала я с излишней пафосом.
Мои слова были словно обращены в пустоту. Тейн, Эдвард и Офелия ничего не слышали, пораженные моей магией. Я же, увидев их реакцию, решила, что погорячилась с вызовом на дуэль и решила замять дело.
- Я поселюсь в гостевой комнате на третьем этаже. И да, это была магия,- ответила я на их мысленный вопрос.
Комнату озарила оранжевая вспышка, я решила залечить раны в мире пустоты.

Как только мои ноги коснулись пола офиса, все тело отозвалось болью. Ныла спина, лицо саднило, а во рту появился неприятный железный привкус. Я откопала в шкафу начатую бутылку "Эйфории", самую популярную марку концентрированной энергии, и начала хлестать прямо из горла, не удосужившись поискать даже стакан. Опустошив бутылку, я рухнула на кожаный диван и набрала номер Зои.
- Чего тебе? Сейчас только час ночи,- я услышала заспанный голос своей лучшей подруги.
- Спать надо ложиться раньше. Слушай, Зой, ты не можешь меня сейчас по-быстрому подлатать? У меня тут небольшой конфуз получился...
- Ну, как всегда! Почему ты так легко находишь приключения на свое мягкое место? Пора бы уже немного бережней относиться к своей оболочке. Сейчас приду,- перебила меня Зоя.
Она бросила трубку и через десять секунд появилась в моем офисе.
- Так и знала, что ты торчишь здесь,- сказала Зоя, с размаху садясь на свободный край дивана,- Кто ж тебя так изувечил?- спросила она, протянув мне склянку с обезболивающим.
- Да вот, один подопечный толкнул, - ответила я ей, одним махом выпив содержимое пузырька.
- И во время полета твое лицо умудрилось наткнуться на битое стекло?
- Ну, почти. Но осколки я уже вытащила.
- Тьфу! Что ты за человек?! Так трясешься о своем лице, а сама постоянно при любой возможности в драку лезешь. Странная ты,- Зоя заживляла ранки, осторожно дотрагиваясь до моего лица пальцами,- Что так морщишься? Больно? А куда подевался твой защитный блок? - поинтересовалась она.
- Лопнул. Я так устала, что не могу больше его поддерживать. Мало того, что у меня полно дел в Русскоязычном отделе, так мне еще пару дел из Англоязычного перекинули. Ужас! Меня эксплуатируют! Я совсем лишена энергии!
- Так пей ее почаще. Небось, как всегда не взяла ничего с собой, потому что: "это противно пить такую некачественную энергию". Знаешь, твои гурманские замашки когда-нибудь тебя убьют,- я услышала нотки беспокойства и заботы, умело скрытые напускной агрессией.
- Ага, - еле слышно сказала я.
Между нами возникла неуместная тишина. Боль потихоньку утихала, однако на замену ей пришло чувство ужасного голода. Облизав растрескавшиеся губы, я попыталась отвлечься и завела разговор о моей недавно пополнившейся коллекции.
- Я недавно такого красавчика сфоткала. Хочешь, покажу?- спросила я, протягивая ей свой телефон.
- Ну, что там? Ммм... Ценный экспонат. Смотри не влюбись в него ненароком,- рассмеялась Зоя, силой мысли подлечивая мою ноющую спину и поясницу.
- Не шути так! Ты прекрасно знаешь, что влюбляться в своих подопечных запрещено! Это карается стиранием памяти и ссылкой без права возвращения,- вспылила я, резко поднявшись с дивана.
- Знаю, знаю. Но неправильно полностью лишать себя всех чувств. Хотя временами я тебе завидую: без сожалений рушить чужие судьбы, держать свое сердце под замком, кажется, ничто не может вывести тебя из равновесия. Ты просто идеальный призрак пустоты,- улыбнулась она.
Я промолчала. Уверенно подойдя к зеркалу, я с опаской взглянула на свое отражение. Но мои страхи оказались ложными: лицо осталось таким как прежде.
- Ну, вот и все. Я наложила затягивающее заклинание, но оно может рассеяться. Питайся лучше. Я загляну денька через три, проверить, не проявятся ли шрамы,- сказала Зоя.
- Спасибо, Зойка!- поддавшись внезапному порыву чувств, я обняла ее.
- Да не за что. Только в следующий раз, если надумаешь пораниться, делай это во второй половине ночи. А то мое тело слишком устает днем, и с одиннадцати до трех я вообще ничего не соображаю,- сказала она, зевая, - Ага, - улыбнулась ей я.
Затем мы обе покинули офис.

Я материализовалась на третьем этаже поместья Эдварда прямо напротив гостевой комнаты, где наглым образом собиралась жить до тех пор, пока Офелия даст точный ответ - желает она быть призраком пустоты или нет. С момента моего исчезновения не прошло более десяти минут, и не думаю, что его успели заметить. На мгновение проникнув в сознание своих подопечных, я заметила, что их мысли заняты повседневными делами. Удивительно как быстро они оправились от подобного потрясения. В первый раз встречаю такое.
Глубоко вздохнув, я резко распахнула дверь. Комната, которую я решила занять, не использовалась по назначению продолжительное время. Там даже не прибирали, потому что Эдвард не отличался особой хозяйственностью, чем его слуги умело пользовались. И это как нельзя лучше подходит мне: не хочу, чтобы меня обнаружили. Меня должны были ожидать затхлый запах, слой пыли толщиной с палец, паутина, свисающая с потолка. Я поморщилась и недовольно оглядела комнату. Однако ее вид удивил меня. Все намного лучше, чем я ожидала. Чистая, опрятная комната, никакой паутины и пыли, даже не верится, что она была убрана всего за десять минут. Слабый ветерок, дувший через открытое окно, потихоньку приносил свежесть в это нежилое помещение. Он легонько касался шикарного букета розовых роз, аромат которых маскировал запах ветхости.
- Аппчхи!- чихнула я,- Неужели я настолько слаба, что даже не могу перебороть аллергию? Ненавижу цветы,- пробормотала я, сминая роскошные бутоны и превращая их в чистую энергию.
В моих ладонях образовалась всего пара капель, которую я поспешила поднести ко рту. Энергия имела противный приторно сладкий вкус. Подавив рвотные позывы, я откупорила бутылку "Эйфории", прихваченную с собой по наставлению Зои.
- Какая дрянь эта растительная энергия. Человека хочу. Какой дурак придумал идиотское правило, что призрак пустоты может посещать "Дом Доноров" только раз в неделю? Как же мне продержаться без кисло-сладкой энергии моей дорогой Марии... или же Софии. Черт, не помню, как ее зовут,- жалобно сказала я самой себе.
Рухнув на роскошную кровать, я вновь объяла взглядом комнату. Мебель цвета темного дерева, бордовые стены - ужасно мрачная обстановка. Неудивительно, что эта комната так редко использовалась. Прямо, в глазах рябит от изобилия темных цветов,
- Ой, неужели, тут есть хоть что-то светлое!- воскликнула я, заметив на комоде белую баночку.
Я вскочила с кровати, чтобы рассмотреть ее поближе. Обычная стеклянная банка, с какой-то приятно пахнущей мазью. Ничего особенного. Я поставила ее на место и заметила, что к донышку баночки прилипла записка. Я развернула ее и впилась глазами в текст, сгорая от любопытства.
"Прошу меня извинить за происшествие с зеркалом. Я знаю, что мою вину нельзя искупить, но, пожалуйста, примите от меня, эту заживляющую мазь и букет роз.
Хотя вы не появлялись здесь уже три дня, я надеюсь увидеть вас снова.
Быть может, при нашей следующей встрече вы простите меня.
Тэйн****** "
Странно, я вроде бы недолго отсутствовала, почему он пишет так, что не видел меня, по крайней мере, дня три. Хм... Терзаясь сомнениями, я подключилась к сознанию Тэйна. Так... Сегодня четырнадцатое мая 16:47 по местному времени. Я показалась им на глаза седьмого. Вот черт! Прошла неделя. Я случайно попала не в тот промежуток времени. Неудивительно, что мои подопечные уже оправились от моего спектакля. Блин... Так неинтересно... Хотя ладно, хоть комнату убрали.
Я улыбнулась и продолжила рыться в сознании личного слуги господина Эдварда. Однако вскоре улыбка сползла с моего лица. Я почувствовала, что чувство вины и мое странное поведение неожиданно помогли появиться маленькому ростку нового для него чувства. Это было слишком странно и пугало меня.

Горько усмехнувшись, я силой мысли отправила мазь и ошметки роз в помойное ведро, стоящее рядом с Тэйном на данный момент. Мои пальцы смяли записку, и она запылала оранжевым огнем, обжигающим мою душу. Я раскрыла ладонь, в ней остался лишь серый пепел, который я развеяла по ветру, не чувствуя сожаления.

На следующий день, представ перед своими подопечными, я вела себя как мне хотелось: непредсказуемо, озорно, неофициально, сыпала комплименты и оскорбления, не знала чувства меры, использовала магию, несмотря на то, что была почти без сил. Это всегда веселило меня, но в этот раз я не чувствовала полной радости - странные взгляды Тэйна, его подозрительное поведение пугали меня. Я пресекала любые жесты внимания и попытки начать разговор, лишний раз боясь заглянуть в его мысли. Я оборонялась, и мой страх нарастал с каждым разом, когда я замечала, что в моей обороне есть бреши. И однажды моей крепости суждено было пасть.

Я дрожала, и слезы лились рекой. Моя душа только что соединилась с оболочкой, и я пока не знала, что за окном: день или ночь. Единственное, что я тогда осознавала, это то, что спина опирается на холодную стену, и мне хочется закрыть уши руками, забившись в угол. Я обняла колени и медленно раскачивалась из стороны в сторону.
- Что с вами?- чей-то голос вывел меня из транса.
Я подняла заплаканное лицо и увидела ярко-зеленые глаза, смотрящие на меня с недоумением. Мой разум подсказал мне незамедлительно исчезнуть из этого места, однако я не хотела его слушать.
- Я, наверно, пойду. Не подскажешь, в какой стороне моя комната?- спросила я, пересилив навязчивое желание остаться здесь.
- Вы сейчас в ней находитесь,- ответил мне Тэйн.
- Прекрасно. А что ты тут делаешь?- твердости моего голоса можно было позавидовать.
- Я пришел прибраться в вашей комнате. Обычно вы приходите позже... Но вы не ответили на мой вопрос. Что случилось с вами? Хотя спрашивать это невежливо...
- Легла спать раньше,- я перебила его, резко встав,- Можешь идти. Сегодня я обойдусь без уборки.
Губы Тэйна дрогнули, он, будто хотел сказать что-то мне, но не смог. Медленно развернувшись, Тэйн направился к выходу. Я словно разрывалась на части. В меня кто-то влюбился, реальная жизнь никогда не преподносила мне подобной роскоши. Почему сейчас я не могу воспользоваться ею? Соблазн слишком велик. Хочу любить и быть любимой, но это невозможно. Жители разных миров не могут быть вместе. Правила жестоки.
Я с болью посмотрела на спину уходящего Тэйна. Он словно почувствовал мой взгляд и обернулся. Увидев в его глазах теплую нежность, сострадание, я потеряла контроль над собой. Я подошла к нему и крепко обняла. Он застыл, боясь спугнуть меня. Все звуки замерли, лишь мое громкое дыхание разрывало тишину. Я обняла его еще крепче.
Всю ночь мы просто говорили ни о чем. Я жаловалась ему на начальство, а он на равнодушие Эдварда и безалаберность слуг, я рассказывала ему о магии, а он о тонкости английского юмора. Ночь уже подходила к концу, а мы все еще болтали о пустяках, сидя на холодном полу.
- Ты знаешь, счастливые люди не становятся призраками пустоты. У них просто не бывает способностей, ведь магия приходит к человеку, когда он несчастен или чувствует себя лишним. И в мире пустоты мы обретаем то, чего не имеем в реальной жизни. Поэтому покидать этот мир очень больно... И неизвестно почему некоторые призраки пустоты нуждаются в большем количестве энергии, чем другие. Странно... Конечно, быть активным энерговампиром круто: всякие льготы, больше магической силы и уважения. Но платить страховку, каждый месяц проходить медосмотр - это просто ужас. Я еще не говорю о постоянной слабости, ведь нормы положенной для активных энерговампиров часто не хватает,- жаловалась я, по-детски надувая губы.
Тэйн растерянно посмотрел на меня. Я скосила взгляд на языковое кольцо, позволявшее говорить мне на любом языке. Был включен моментальный перевод с английского на русский и наоборот. Вроде бы все работает. Тогда почему Тэйн смотрит на меня так?
- Ты сейчас голодна?- спросил он.
- Я голодна постоянно. И если ты сейчас хочешь поделиться со мной своей энергией, то забудь. По законам это разрешено только в критической ситуации и только с разрешения отдающего. Для всего остального существует " Центр Поддержки Энерговампиров", там призраки пустоты делятся своей энергией за деньги... Тьфу! И как бы начальство не старалось, это место все равно называют "Домом Доноров". Похоже на "Публичный дом", не так ли? Ну, по сути, так оно и есть, хотя, конечно, существуют некоторые различия.
Тэйн как-то странно улыбнулся и молча расстегнул первые пуговицы своей рубашки, подставляя мне свою шею.
- Я разрешаю. Будем считать, ты так обессилила, что не можешь стоять на ногах,- его залила краска.
- Мне нравиться твой подход,- улыбнулась я,- Один раз правила можно и нарушить. Только вот... Раздеваться не надо было, достаточно простого прикосновения,- я сказала, сдерживая смех.
Он покраснел еще сильнее. Я придвинулась к нему поближе и нежно провела рукой по его шее. На месте моих прикосновений оставались сине-фиолетовые следы, похожие на синяки. Тэйн с непривычки вздрогнул, отдавать свою энергию не особо приятно. Я ободряюще посмотрела на него, и он успокоился.
Наши сознания слились в одно. Я читала все его мысли, заглядывала в потайные уголки души. Это было прекрасно... Однако вскоре заметила, что пила его энергию слишком жадно - под глазами Тэйна образовались мешки, как при недосыпании, а он сам выглядел так, что вот-вот упадет в обморок. Испугавшись, я резко отстранилась.
- Извини,- прошептала я перед тем, как моя душа вновь вернулась к своему настоящему телу.
Моя оболочка упала на пол.

Тэйн с нескрываемой нежностью посмотрел на свою возлюбленную. Он поднял пустую оболочку Огненной Анастасии и бережно положил ее на кровать. Ноги его дрожали, сознание помутилось, и Тэйн ****** упал рядом с ней, провалившись в глубокий сон. Он был абсолютно обессилен и не проснулся даже тогда, когда в комнату вошла служанка, густо покрасневшая от увиденного зрелища.
Наступила ночь.

Я вновь вернулась в свою оболочку. В кои-то веки голод не одолевал меня. Я широко улыбнулась, обрадованная этим открытием, но события прошлой ночи всплыли в моей памяти, и моя улыбка погасла. Встав с кровати, я увидела в дверях ошеломленную Зою. Проследив за направлением ее взгляда, я заметила, что на одной кровати со мной спал утомленный Тэйн.
- Зоя! Ты не поняла!- воскликнула я.
Но было уже поздно.
Меня ослепила ярко зеленая вспышка. Зоя покинула этот мир.
Все рухнуло...

Я сразу же вернулась в свой офис, забыв поблагодарить Тэйна за то, что выслушал меня той ночью. Ничего не осознавая, я просто смиренно ждала наказания. Секунды казались мне минутами, а минуты часами. Я не помню сколько я прождала, до того как на мой телефон пришло короткое сообщение.
" Доступ в мир № 32144 закрыт. Вы все еще призрак пустоты"
Сначала я испытала облегчение.
- Мне не сотрут память,- подумала я.
Однако сразу же в моей груди болью отозвалось чувство зарождающейся любви.
- Я так глупа! - воскликнула я, падая на колени,- Я понимаю, что мне нельзя влюбляться. Однако почему так больно? Если бы я знала, то осталась бы там подольше. Быть призраком пустоты слишком тяжело! Да, мы сильны, но плата за это бесчувствие. Как больно рушить чужие судьбы, влюблять людей, зная, что сама не имеешь право на подобное. Я так глупа! Мы лишь игрушки в чужих руках, лишь палачи, работающие по приказу. Почему я осознала это только сейчас? Если бы я знала, то не согласилась бы на это. Почему?!
Я зарыдала. Горячие слезы падали мне на колени, лицо вскоре опухло и покраснело. Оно потеряло свою привлекательность, но мне было все равно. Я проплакала всю ночь, а на следующий день вышла на работу, фальшиво улыбаясь. Я всем врала, даже самой себе. Я говорила: "Мне не больно. Все хорошо",- но это была ложь.
Прошли дни, недели. Мне казалось, что я смогла обмануть себя. Я перестала думать о нем, задвинув воспоминания на задворки своей памяти. Я забыла.

Однажды ожидая письма от начальства со следующим заданием, я заглянула в свой почтовый ящик и увидела приглашение на конкурс.
- Как удачно, оно пришло только сегодня,- пробормотала я, кликая на него.
" Уважаемая Огненная Анастасия,
Вы входите в число немногочисленных счастливчиков, которым позволено участвовать в новом для призраков пустоты конкурсе. Суть его заключаются в том, чтобы помочь безразличным и сухим людям научиться любить. Партнера вы можете выбрать себе сами. Если вы согласны с этим, то нажмите кнопку "Да" внизу экрана, если..."
Я молча смотрела на текст и, кротко улыбнувшись, нажала "Согласна".

Поджигатель

Участник 12

Кровью струится сквозь стены вода,

Счастье и слезы уйдут навсегда...

...Мир наделен был смыслом когда-то

Эра драконов навеки прошла,

Вечностью станут их бедные дети.

Гнить ради мира - вот их судьба!

Время утекает неудержимо, словно река. Сколько не пытайся – два раза в него не войдешь. Необратим ход времен: начало одного и конец предыдущего. Неизгладим его след...

Сколько боли несет в себе мгла. Та, что стоит за воротами жизни, сколько слез повидала она. Сколько горестей слушать пришлось, и стало, наверно, каменным ее сердце...

«Помогите, мои глаза, что с ними, что происходит вокруг! Все будто налилось кровью! Этот призрачный мир! Как хрупок, ничтожен он в сравнении с болью, вечно-жизненной, ноющей болью. Я не помню, за что я страдаю. И не помню уже от кого, только знаю, что я не виновна... это странная боль, не похожая на остальную. Ее много, она приливает к вискам, и из глаз у меня водопады чей-то буро-коричневой крови, хлещет звонко, как будто фонтан. Мне не жалко хозяина этой крови. Я, потомок благородных драконов, не привыкла проигрывать. Я хотела сделать их счастливыми, но не думала, что выйдет так».

Чтобы создать что-то новое, надо отдать что-то старое. Законы изобретены для тех, кто не способен думать. Тем, кто осознают свои действия, законы не нужны...

Молодой человек ехал в метро. Обычный серый день в метро. Люди вокруг него зевали, а он улыбался, сам не зная чему. Возможно тому, что сегодня прекрасный день или той симпатичной девушке у окна. Но нет, не это его так радует. Он обычный работник офиса, знаменитый лишь своими трудолюбием и общительностью, но это не вся его сущность. Он кукловод, и люди его марионетки, достаточно ему захотеть, и кто угодно встанет перед ним на колени, даже величайшие умы мира будут беспомощны пред властью его нитей. «Все люди тупы и ничтожны, – думал он, – но моя сила поможет мне создать идеальное общество. Это правильно, что существуют такие, как я, лишь я могу направить людей на путь истинный! Это дело могло достаться лишь мне, ведь я – избранный! Отличный от остальных, новый Бог этого мира – вот мысль, заставляющая меня улыбаться! Я волен давать людям вдохновение или отбирать его, пусть они не знают меня, главное все они - мои игрушки...»

Механический голос объявил следующую станцию.

«Хм, мне скоро выходить, – подумала девушка, исполненная безразличия, – Что за придурок на меня уставился! И еще лыбится так, будто ему все дозволено! Дать бы ему по шее, чтоб не задавался! А то уж думает, наверно, что все мы тут ждем, когда его зад снизойдет до нас! Фу, блин, ботан прыщавый, еще и подмигивает! Не надо было одевать блузку с таким декольте, но другой чистой не было! Как раздражает вся эта толпа, вот бы щелкнуть пальцами и – пуф – все исчезли! Сконцентрировать силы на кончиках пальцев, собрать всю волю в кулак и...»

Зажмурившись, девушка щелкнула пальцами. В тот же миг все исчезли. Вся эта потная, липкая толпа, мешавшая ей, ее полету мыслей, они все вызывали у нее лишь отвращение.

«Я не лучше, – думала она, – но терпеть их от этого не собираюсь! Пусть пылятся в своем грязном вагоне, а я полечу навстречу чудесам. Моя жизнь такая скучная и серая, так хочется чуда, ну почему со мной не происходит ничего интересного, наверно я и сама очень скучный человек. Да и не очень хороший, возможно. Хотя, какая разница сколько будет висеть на мне грехов, я хочу стать музыкантом, и это моя отличительная черта. К черту все, дайте мне приключений и вдохновения, и я напишу такую сонату, что сам Бетховен попляшет. Плевать на мир во всем мире, вселенское равновесие и прочую :bip:! Я хочу писать музыку и играть во всем мире свои произведения, а остальное хоть синем пламенем гори! :bip: – рай или ад, главное – это мое настроение!»

Улыбаясь самой беспечной улыбкой, она медленно выплыла из вагона. Девушка не шла и не летела, она парила над землей. Таким способом она продолжила двигаться по абсолютно пустой платформе, наполненной лишь солнечным светом и самыми чистыми мыслями…

– Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…

Но девушка этого не слышала. Она спала, все глубже и глубже погружаясь в одинокий мир своих снов...

«О, та девушка уже так долго спит, не пропустит ли она остановку, мой шарфик!» – мальчик, стоящий у дверей вагона, неловко извинялся перед какой-то дородной дамой в искусственной шубе за неуклюжее падение на ее особу. Однако, искренняя речь ребенка не сумела пронять ее складки и она, пробубнив: «Неуклюжий пацан», уткнулась в пальто своего не менее благообразного спутника. Мальчик не сильно обиделся. Он лишь еще раз улыбнулся. Его светлая душа была не способна обращать внимание на такие мелочи. Он рос с чистым сердцем, ведь как говорила его мама: неважно, бедный человек или богатый, главное, чтобы у него было доброе сердце. Да, редко встречаются такие пареньки, открытые миру и людям. Его немного женственное лицо, светлые волосы, чуть закрывающие его проникновенно синие глаза – все говорило в нем о небесном происхождении. Да, он сын ангела и земной женщины, большая редкость в наши времена. И хоть у него не было крыльев, он так же яростно желал сделать всех счастливыми. «Люди так много страдают, – думал он, – в мире так много горя, которого, мне не суждено понять. Ах, как бы я хотел всем им помочь и сделать всех, всех, всех радостными! Подарить им самую чистую любовь на свете. Люди требуют очищения, но есть и такие которых нельзя оставлять, – ухмыльнулся он, – те, кто против воли Господа недостойны быть любимыми им. Необходимо очищать их небесным громом. Страдания телесные – это лучшее, что они заслужили. Пусть стонут, так им и надо, и пусть благодарят Бога за каждую секунду земной боли!» Ах, с какой слащавой улыбочкой выдумывал муки для грешников мальчик-ангел. В нем говорило то же ангельское безумие, что и в отце, то же доброе лицемерие, присущее белокрылым созданиям. Все самое лучшее он унаследовал от всевышних небес. Насколько искренне жесток он был тогда. В его глазах, столь честных, горела самая честная жажда уничтожения. Неоправданное ни голодом, как у демонов, ни враждой, желание человеческой крови. Маленький милый ребенок, с сердцем взрослого лицемера ехал в вагоне метро....

«Я смотрю на них и везде вижу отражение себя....

Наконец, я открыла глаза. Все ужасались, тыкали пальцами.

– Смотрите, – кричали они, – и эта монстрятина звала себя нашим Богом! Да разве такое чудище способно на столь великие дела! А как она уродлива!

Я смотрела на них и не могла ответить. Мой язык обвис от долгих криков. А как хотелось мне сказать: «Но ведь это вы, вы сделали меня такой! Ведь, в ваших снах, не вы ли звали меня своим спасением, а потом топтали мои дары вместе с руками. Не вы ль создали вокруг меня ловушку из сетей?»

Нет, это была я.

О темнота, больная, злобная и сумасшедшая. Последний сил рывок. Мои руки, как же они почернели! Я вижу их, моих созданий, как корчатся они в ужасных муках. Их что-то разрывает изнутри, уж не мое ль начало, как цепи, их сковали нити моей судьбы. Они кричат и смотрят на меня с такой ненавистью, что даже самой стало страшно. Хочу я закричать от боли, но лишь улыбка появилась на моем лице. Хочу заплакать, заорать, как не хочу их смерти, но лишь безумный смех слетел с моих губ. О, эти цепи, что выросли из рук моих, я так хочу вас разорвать, но не могу. Они сковали и меня. Они не подчиняются. Как щупальца ужасного монстра, живут своей непобедимой жизнью. Они растут за счет меня, высасывая все мое нутро. Я умоляю, прекратите! Я не хотела, я не виновата! Ветвятся щупальца из пальцев, все больше умаляя жизнь мою, они не слушают, никто меня не слышит, и продолжают рвать людей. И я вновь пытаюсь звать на помощь:

– Режьте! Кто-нибудь отрежьте их! Отрежьте!

Звук бьющихся стекол, кончики пальцев пронзила невыносимая боль. Все исчезает, возвращаясь к началу. Все падает, словно осколки зеркал. Агония крика прошла, пришла очередь печальной утраты».

Ясный и приятный день. И это в конце октября, редкость для нашего климата. Все выходят из вагонов метро, спеша по своим делам, но даже их судорожное равнодушие не может не заметить сегодняшнего прекрасного дня. Природа, будто предчувствуя наступление какого-то конца, собрала все свои силы для последнего раза. Люди спешно поднимались по ступеням метро наверх. Весело щебетали девушки, звонко хохотали дети, никто не видел умирающей ее...

Изуродованная, некогда прекрасная создательница, ползла по ступеням за своими творениями. Никто из ее детей не видел ее мучений, кто-то даже наступал на нее, не слыша душераздирающие стоны. Никто не узнавал в этом уродливом, обезноженном создании своего творца. Никому и в голову не приходило, что юный дракон раздал все свои силы людям и теперь сожалел об этом. Терпя все эти унижения, она ползла, надеясь, что хоть в ком-то из них проснется доля света. Но нет. Медленно таяла мать жизни и смерти, оставляя кровавый след на ступенях метро. Наконец доползла она до выхода и увидела своих обожаемых чад. Каким разочарованным взглядом окинула она мир людей.

– И это все, что вы создали! – прошептала она, не теряя иронии в голосе. – Бетонные коробки да железные тележки! На это прожгли мой божественный дар! Горько, но в каждом из вас кусочек моей утерянной силы. Верни я ее, смогла бы все изменить...

Она потянулась своей тоненькой ручкой к душам, но в последний момент, сжав кулачок, ухмыльнулась.

– Живите, – и рухнула на каменный пол....

***

– Деми, чем это ты здесь занимаешься? – девушка вырвала мальчика из размышлений.

Он так дернулся, что свалился со стула, на что виновница расхохоталась:

– Ну, Деми, ты даешь! Так шлепнуться. Не ушибся?

– Да не, не волнуйся сестренка... Э!.. Это не надо смотреть! - он попытался вырвать из рук сестры ценные рукописи, но девушка была гораздо выше и проворнее его.

– Ну-ка, что тут у нас? Мет... Метро! А что такое метро?

– Ну, это... такой вид транспорта, - смутился парень.

Он уже приготовился к строгой критике со стороны своей сестры - опытного писателя.

– А знаешь, – девушка сосредоточенно рассматривала все странички, – это очень неплохо. Немного трагично, но идея про некий несуществующий мир, населенный людьми мне очень нравится. Ты можешь стать отличным писателем!

– Правда?! – изумленно спросил Деми, – Тебе понравилось?! Руми, ты не шутишь?

– Да, я абсолютно серьезно, с такими идеями ты точно будешь известен во всей империи Оматерасу, и даже за ее пределами, – Руми с чувством плюхнулась в кресло, – возможно, ты даже станешь известнее меня.

– Ну, это ты перегибаешь палку! – смутился мальчик.

– Нисколько не перегибаю, Деми. Стремись, и однажды у тебя все получится.

Девушка улыбнулась ему с открытой сестринской любовью. Она любила своего брата, очень любила. Иногда, даже слишком.

– Слушай а что это за раса такая – люди, хм? Как я поняла, у них даже нет хвоста. Я вот никогда не экспериментировала с персонажами. Всегда писала так, чтобы читателям было проще представить себя на месте главного героя. Но твои смелые мысли мне нравятся... В них есть смысл.

– Я просто очень люблю драконов, – Деми сел радом с сестрой на мурлыкающее кресло, – Всегда, когда я смотрю на Лимриону, мне кажется, что она Бог какого-то погибшего мира, понимаешь, Руми?

– Да, Деми, ты и сам для нее много значишь. Когда я была маленькая, она никогда не катала меня верхом, а тебя она даже переносила за Великий Водопад. Везучий ты, братик, только прошу тебя будь поосторожней, в нашей стране власть принадлежит Ливнерогам, они боятся драконов, еще решат, что ты революционер.

Под мурлыкание кресла, дети сидели и наслаждались голубым светом небесных вихрей. Внезапно, над ними мелькнула тень.

– Лимриона! – мальчик сорвался с места и кинулся вниз к своему другу. Спустившись по пригорку, Деми накинулся с объятьями на дракониху. Ее благородно-серые глаза лучились теплотой к ребенку, столь нежно вцепившегося в ее морду.

– Я так скучал, полетаем, Лимриона!

***

Ветер разметал волосы мальчика по всему лицу. Поднимаясь все выше и выше, казалось, что они держат на ладони всю империю. Острова медленно проплывали рядом с всадником, отбрасывая, свои массивные тени. Но все они были слишком медленны по сравнению со стремительным полетом дракона. Ее белоснежная чешуя отливала синевой в свете небесных вихрей, величественные крылья, длинная, вытянутая шея – все в этом животном дышало благородством. И маленькая фигурка мальчика, вжавшегося в ее могучую спину.

– А что, – подумал он вслух, – вдруг, действительно где-то там есть мир людей, которые ездят каждый день на метро и ничего не знают о драконах. Может и там есть кто-то, кто пишет про меня и считает, что это лишь его фантазия. Думаешь, такое может быть, а?

Дракониха улыбнулась, но ничего не ответила, это было ни к чему. Пролетев еще немного, они приземлились на заросшем пригорке. Тихий шелест листьев, тепло родного существа убаюкивали Деми. Засыпая, он пробормотал: – «Как необуздан и интересен весь этот мир, да, Лимриона?». Ответ он уже не услышал, сон слепил ему глаза.

– «Да, малыш, – подумала она, – этот мир совершенно непредсказуем. Если бы ты знал, как он необуздан и велик, то не задавался бы вопросами о других мирах и обо мне... Мда... Если бы ты знал, КАК...»

Поджигатель

Участник 13

Замок в пустыне.

Пустыня. Раскаленный дочерна песок настолько горяч, что миражи являют не озера воды, а острова огня. Неестественно синее безоблачное небо немного разбавляет мрачность черных бархан, хотя и кажется несколько неуместным.
Но посреди пустыни расположен город – как связующее звено между землей и небом. Черный с подпалинами камень снизу, к верху плавно переходит в бледный и выгоревший на солнце. Высокие стены не дают лучам касаться нижних этажей величественных башен, так что они кажутся еще более мрачными и опасными, чем на самом деле; через пересохший ров перекинут подъемный мост, накрепко вросший в землю; у заржавевших цепей и подъемных механизмов выставлена чуткая стража, вяло режущаяся в кости. Все в этом городе знают – внешних врагов опасаться бессмысленно, ведь вокруг бескрайняя пустыня, а окружающие ее горы еле виднеются серебристой полоской. И то только с севера.
Пересекать пустыню глупо и бессмысленно. Тем более что в городе есть все для спокойной жизни.

Население города – приблизительно четыреста тысяч человек. Какие-то годы цифра менялась, но… не особо значительно. И хотя в диаметре городок довольно таки маленький, в высоту он превышает все мыслимые для человека размеры. Опаленные пустыней городские стены наполовину скрывают темноту холодных узких улочек. По-видимому, изначально все башни были отстроены из одного черного камня, но это было так давно, что даже старожилы не смогли бы вспомнить, так ли это.
Все разросшиеся города имеют свои районы. Так и этот. Но так как за многие столетия рос он не в ширину, а в высоту, то и деление произошло ввысь - на три района, по цвету. Низ – лабиринт, разобраться в котором можно даже и не пытаться, и населяют его в основном попрошайки, бездомные, воры, убийцы… Но более всего пьяных гуляк. И даже промозглый круглогодичный холод и сырость их не пугают. Здесь же, в съемных или собственных квартирках убивают свои дни те, у кого уже нет надежды на нормальную жизнь… да и желания нормально жить нет.
Далее идет средний район. Он так и называется – «Серым», по цвету. Там тоже каменные джунгли, но более систематизированные. И живут в комнатках и квартирках обычные мирные люди, ежедневно ходящие на работу, воспитывающие детей, ухаживающие за стариками… Они вполне довольны своим миром и не желают ввязываться в то, что происходит снизу до тех пор, пока это их не касается. Ко многим домам прямо в воздухе, на воздушных мостах, примыкают сады, теплицы, клумбы. Там же выращиваются овощи и фрукты, там разводятся животные в пищу и на производство… Всем этим они торгую с людьми с нижних районов – ведь именно там находятся приземистые промышленные заводы и фабрики, которые в свою очередь доставляют товар в остальные районы.
И третий район. Тот, что ближе всех к чистому бесконечному небу. До некоторых пор людям казалось, что там попросту невозможно жить - это слишком высоко, и разряженный воздух лишал возможности что либо изменить. Зачем вообще строились эти башни – никто не знал.
Обживался третий район постепенно.
Несколько веков назад, все чаще в семьях обычных, «серых», людей начали рождаться дети, которым сложно было приспособиться к темпу и среднего района, и бешенного нижнего. Что делать с этими беднягами никто не знал. Нахлебников в «сером» районе не любили, а в нижнем те попросту бы умерли, чего родителям все же не хотелось. И вот, решение пришло одному из властителей этого города. Причем совершенно неожиданно.
Механизм правления со времен основания города менялся так часто, что сложно вспомнить, с чего все началось, но последние 2 века все более или менее устоялось, и люди успокоились, привыкнув к стабильности. Назревающие проблемы правительство спешило устранить на корню. Очередной такой проблемой стало повышенное количество суицидальных смертей среди подростков. Пытались принимать меры, но долгое время ничего не менялось. И вот, в семье одного из зажиточных городских чиновников, родилась девочка. Милое, хрупкое существо, с пушистыми бледными ресницами, сияющими серебристыми глазами и светлой копной волос. Ангел во плоти.
Время шло, а ребенок становился все более и более безучастным и не заинтересованным в мире. Игрушки были неинтересны, друзей не заводила, практически ни с кем не разговаривала. Повзрослев, девушка по-прежнему не интересовалась ничем, чем увлекались подростки ее возраста. Ее ничто не беспокоило. Зато все больше и больше волновались родители. Единственное, что неотрывно притягивало ее взгляд – это было небо.
Как-то ее, еще совсем маленькую, застукали на ступенях перед дверью, ведущей к верху башни. И строго-настрого запретили туда подниматься. Позже девочку частенько ловили на попытках пробраться наверх. И, пожалуй, единственным проявлением ее эмоций было жгучее желание попасть туда. Однажды она даже поспорила с родителями и устроила целую истерику по этому поводу, чему любящие мама и папа были бескрайне счастливы. Но несколько месяцев спустя, в возрасте 17-ти лет несчастное дитя, широко расправив руки, выпрыгнула из окна.
Как было замечено правоохранительными организациями, практически 80% подростков по странному совпадению имели схожую внешность. На это было указано безутешному отцу. И в лицах других детей он узнал и свою дочь. С этого момента он бросил все свои силы и деньги на изучение этой тайны.
Пожалуй, не стоит описывать все происходящее тех годов, скажу лишь, что была проведена огромнейшая работа, занявшая не один десяток лет, пережившая этого несчастного отца – проводились психологические исследования, создавались приюты, специальные школы, программы обучения… Вобщем мир не стоял на месте. Ведь когда нет соседних государств, и воевать не с кем? Вот и остается, что самим выискивать себе развлечения.. Но вернемся к детям. Тот чиновник не забыл, как рвалась его дочь к небу, и вскоре учеными и психологами тоже было замечено, что единственным пристрастием этих детей было небо. Ради него они оживлялись и готовы были на что угодно. И уже после оказалось, что эти самые дети могли свободно дышать разряженным воздухом и жить среди полуразрушенных башен…
Было решено позволить с определенного возраста отправлять их жить туда. Уже не дети, но взрослые люди населяли третий район. И вскоре родители, не без вздохов облегчения, согласились отпускать своих детей жить в третий район. И до сих пор туда ведутся поставки продуктов, текстиля, техники и многого другого. Взамен эти вроде бы безучастные ко всему создания наблюдают за звездами, пустыней, погодными изменениями и просто ведут летописи о том, как меняется жизнь.
Вот такая утопическая идиллия царит в этом небольшом городке, где люди живут по собственным законам, в собственном мире и играют в собственную жизнь.
Ну а главная история начинается гораздо позже всех этих событий, примерно два века спустя, с девушки, живущей в нижнем районе.
Как и многие ее возраста и образа жизни – безбашенная, глупая, считающая, что больше в жизни ни на что не годна, кроме разве что пьяных драк и мотовства родительских денег…

* * *
Сегодня даже удалось выползти из бара своим ходом. Пару раз по пути внутренности отчаянно просились наружу, но пока удавалось сдерживать их где-то в районе глотки. Нетвердым, но быстрым шагом я продвигалась к дому, и в тот момент, когда счастье в виде входной двери моей квартирки, наконец-то улыбнулось мне, я споткнулась и упала. Кажется, даже печень вылезла через рот. Вот и первая ложка дегтя в это замечательное утро.
Стоит, наверное, сказать пару слов о доме, в котором родители снимают для меня жилье: как и большинство других зданий в нашем городке, он принадлежит всем трем районам. Точнее половина его. Фундамент является основанием сразу двух домов, так что они соединены между собой не только множеством воздушных лестниц, улиц и переходов, но и общими подземными помещениями, ходами и лазами. Прямоугольный промежуток между двумя домами достаточно велик, чтобы люди нижних уровней среднего района отстроили там платформу для общественного парка. Еще одной причиной этому послужило то, что площадь снизу, на земле, практически необитаема – в давние времена там была игровая площадка для детей, живущих в домах по соседству. И в отличие от всех остальных улиц и площадей нижнего района, здесь относительно тихо и спокойно и никакой шум не проникает в парк «серых».
Иногда, когда мне совсем плохо, и на душе скребут кошки, я прихожу сюда и подолгу вглядываюсь в бетонные блоки платформы, представляя, что вижу ночное небо, сплошь затянутое тучами. Детская площадка много десятилетий назад пришла в запустение, остатки деревьев сгнили от нехватки света, горки и небольшие карусели проржавели или тоже прогнили, и лишь неподдающиеся коррозии новенькие фонари, день и ночь сияли лампочным светом, уныло освещая все вокруг.
Так вот одно здание, как положено, устремляется ввысь, а втрое так и заканчивается недостроенным обрубком чуть выше среднего района. Именно в этом доме расположена моя квартирка. Родители, давно уже забившие на мое бессмысленное существование, лишь изредка навещали меня, подкидывали денег, все фантазировали о моем будущем и сами в это не верили. Я тоже знала, что никакого будущего не будет – у меня есть лишь настоящее, бессонные веселые ночи и дневная работа на пол ставки, за счет которой я и живу.
Осмотревшись, я наконец увидела обо что я запнулась. Об кого я запнулась, если точнее. Держа руки у рта, я старалась дышать как моно ровнее – убийства не редкость в нашем районе, но все же труп практически на пороге своего дома – даже ля меня это слишком.
Я уже было встала и сделала шаг к двери, как меня схватили за ногу. От моего крика очнулись бы наверно и мертвые, но так как будить больше было некого я, подумав, перестала визжать.
Лицо парня, слабо держащего меня за ногу, было абсолютно бескровным, даже отливало синевой. И судя по луже на мостовой, вся кровь ушла именно туда.
* * *
Как ни странно, очнулась я не в прихожей, среди разбросанной обуви, а всего лишь в ванной. После десятиминутных размышлений о том, что ночь удалась на славу, и меня даже не пришлось тащить домой, я вспомнила таки, что утром… Подобрала труп. И пора бы проверить, как поживает это тело.
После быстрого осмотра всех комнат, всевозрастающим волнением я добралась-таки до кухни – а ну как мне все это причудилось и тему с прекрасным принцем придется опустить? Лучше бы это и правда был сон.
Тело я действительно нашла на кухне. Он сидел на табурете за столом и неспешно потягивал сырое яйцо из дырочки в скорлупе и заедал приличными кусками сыра. Точнее тем, что от него осталось. Уже. Увидев разбросанные в большом количестве по столу пустые полиэтиленовые пакетики пленки, в которые раньше были завернуты продукты, я, с дурными предчувствиями заглянула в холодильник. Затем в небольшую кладовку. Парень все так же безмятежно потягивал яйцо и заедал его теперь остатками хлеба. Остатками булки хлеба. А еще поговаривали, что бледные не едят. Ага, как же.
Я в бешенстве подошла и со злостью ударила наглеца по руке. Яйцо отлетело в сторону и шмякнулось на пол, растекшись липкой лужицей и забрызгав все вокруг мелкими капельками.
Пришлось кинуться вытирать.
- Прости.
От неожиданности я даже вздрогнула. Оказалось, что эта бледная моль стояла за моей спиной и смотрела на меня своими выцветшими глазами. В которых не было ни капли сожаления.
Зашипев, я продолжила возить тряпкой по полу. Этот чудак остался наблюдать за моими действиями. Закончив это муторное дело, я на корточках повернулась проверить, не пропустила ли где еще капелек и мельком взглянула вверх. Какой же он огромный! Как я его тащила до дому, да еще и в том состоянии – навсегда останется для меня загадкой.
Судорожно вздохнув, я встала. И даже так он все равно оказался гораздо выше. Мои 180 см были в прах разбиты его двумя с лишним метрами. Хотя это и не удивительно. При тусклом свете из небольшого оконца (богатая роскошь в нашем районе), мне удалось-таки рассмотреть незнакомца: то, что я приняла за синюю предсмертную бледность и синеву, оказалось синяками, которые уже опухали у глаз и губ и казались неестественно зелено-лиловыми на бледной коже. Бесстрастно на меня смотрели огромные бледно-серые глаза в обрамлении пушистых русых ресниц. Сероваты патлы были неровно стрижены вкось и вкривь, что придавало парню несколько женственный вид, так, что у меня прям руки зачесались обрезать их короче. А еще лучше – сразу налысо. Хотя такому все хорошо, даже лысым и в лохмотьях.
Кажется, мой оценивающий взгляд выдал мои намерения сделать что-то с этой смазливой мордашкой, раз парень аж сделал шаг назад. Но, не смотря на это проявление эмоций, лицо его так и осталось застывшей безучастной маской.
- Так и быть, сварю кофе и на тебя, а ты в замен расскажешь, как и почему ты оказался в нашем захолустье. Но прежде…
Водаааааааа… какое это счастье для безжизненной сухой глотки, в которую, кажется, помойное ведро накануне вылили - такой неприятный привкус был во рту. Лучше холодной воды по утрам может быть только она же, но с лимоном.
Пока парень рассказывал свою незатейливую историю, я едва не уснула, и полностью спалила кофе -такой вот у него тихий и задумчивый голос. Говорил он не спеша, делая долгие паузы. Изредка поглядывал в окно. Это выглядело скорее, как попытка меня усыпить, чем серьезный рассказ о том, как он очутился в таком положении, хотя все время, пока этот парень говорил, он был до смешного искренне серьезен.
А вообще, странный он какой-то, этот житель поднебесной. Из услышанного я заключила, что ему надоело бесконечно глазеть в небо, или что-то типа того. И это как раз таки удивительно. Насколько я помню из рассказов учителей (да-да, в школу я все же когда-то ходила, хоть и не закончила ее), любовь бледных к небу настолько велика, что они так и умирали с широко распахнутыми глазами, в которых отражалась безмятежная синева. Или тьма.
А этот какой-то неправильный. Даже продукты все мои сожрал.
Кстати о птичках…
- Скоро мне пора идти, - я закурила сигарету и выжидательно уставилась на него. Глупо было думать, что он понимает намеки, но я так на это надеялась.
- Иди.
Поговорили. Ну и пусть. Из квартиры больше тащить нечего, а на вписку мне не впервой людей оставлять.
Остатки ужасного паленого кофе мы допивали в молчании. Не знаю, о чем возвышенном думал он, но я морально готовилась провести полдня в поисках чего съестного, так как кроме кофе и воды больше ничего не осталось. Даже сырых яиц.
Наверно, горюя по разбитому последнему яйцу, я выглядела совсем жалко, раз неожиданно даже для самого себя парень спросил:
- Могу я пойти с тобой?
- А у тебя есть «серый пропуск»?
Бледный непонимающе уставился на меня.
- Аааааа, да как ты вообще умудрился спуститься со своих небес-то?! – порывшись в ящичке со столовыми приборами я вытащила оттуда пластиковую квадратную карточку на длинном шнурке – мой пропуск в средний, который родители усердно выдалбливали для меня каждые пол года. Глупо было бы думать, что из соседних районов из районов будут просто так пускать бегать туда-сюда. Тем более что нижний не зря считается опасным.
- Спрыгнул.
От такой честности мне захотелось постучать головой об стол. Преимущественно его, но и своя бы сошла – может что и уложилось бы в ней по местам. Он коснулся кончиками длинных пальцев, с обкусанными ногтями, лилово-зеленого синяка над своей губой. Тут только я вспомнила о луже крови, которую видела во время нашей первой встречи и вытаращилась на его девственно-чистую голубоватую рубашку – ни пятнышка даже грязи. Получилось убедительно. Так убедительно, что он опустил голову и тоже посмотрел туда. Ничего не увидев, задрал ткань и снова зашарил взглядом в поисках того, что заставило меня скорчить такую рожу.
Тощая, вытянутая фигура была идеально-целехонькой, ни царапинки, ни синячка. Вобщем-то неплохая фигура, но не в моем вкусе. Скелетообразные дрыщи меня мало привлекают. Кстати, странная на нем рубашка. Узкие рукава в запястьях, и очень просторная дальше. Ткань мягкая и невесомая. Как он в такой не замерз еще?..
Думая так, я неосознанно еще с минуту пялилась на открывшийся небольшой участок руки от середины плеча, и потом только поняла, что вся кожа покрыта неприятными мелкими пупырышками из-за торчащих оттуда голых очинов перьев.
Все это продолжалось недолго, так что парень, по-видимому, так и не понял причины моего замешательства и не заметил, в какой шок только что меня поверг. Потому он спокойно опустил рубашку и потянулся к пустой кружке. Не тут-то было.
Я не утерпела и резко задрала его рубашку. Ну надо же… он оказывается еще и краснеть может. Ушами. Наплевав на все правила приличия, я рывками стащила ее до конца.
Такое недооперение тянулось вдоль длины всего плеча и немного заходит за локоть. Как раз там, где рукав рубашки начинает сужаться. Парень отпрыгнул от меня в тот момент, когда я принялась расстегивать ремень его брюк. На ногах у него тоже перьевые очины? Или кожа как на лапах у птиц? Я люблю вареные лапки…
Сохраняя прежнюю невозмутимость, он одел обратно рубашку и ровным голосом спросил, когда мы выйдем. Думаю, если бы между нами что-то было, то это выглядело бы как изнасилование. Его.
В конце концов, мы все же вывалились на улицу, и я потопала ко второму дому. Паренек поплелся за мной.
- Как тебя хоть зовут?
- Кармин.
- Ну и имечко, - я представила лица его родителей, когда они поняли, что их ребенок всегда будет белый как поганка в противоположность данному ему имени, - Я Повилика Трифоли. А теперь пошли к моим предкам, будем слезно вымаливать еду еще на месяц – я на мели, а до следующей зарплаты еще жить и жить.
Так мы вошли в подъезд второго дома и вскоре поднимались по зигзагообразной лестнице башни к среднему району.
Кажется наш утопически «идеальный» мир не такой уж и идеальный. Столько вопросов крутиться в голове, но нет никого, кто мог бы на них ответить…
Но, как говориться: «будет день – будет пища».
Посмотрим, чем еще меня удивят.

Поджигатель

Участник 14

Ранним утром на заднем дворе гостиного дома два воина, жрица, лучник и воровка обсуждали животрепещущий вопрос. Собравшись полукругом, бросая друг на друга возмущенные взгляды, они дискутировали так громко, что постояльцы грозились пожаловаться хозяину. Однако это не остановило спорщиков.
- Никаких эльфов! Ни одного вислоухого в моей группе! – повторил Тарк. – Я понятно выражаюсь?
- Но это глупо, - возразила жрица Лиамея. – Эльфы отличные маги. Почему бы нам не взять парнишку? Он самый лучший кандидат из всех. Я отлично справляюсь с лечением, но в этом походе нам понадобится боевая магия. Верно я говорю?
- Верно, Лиа, - подтвердил гном Энвер, взвешивая в руке боевой топор. – Нам нужен хороший маг, и будь это хоть вшивый вонючий гоблин, если он отлично колдует, для нас будет лучше, если он пойдет с нами.
- Имел я дело с эльфами, - задумчиво произнес Синта. – Ребята они конечно, скрытные, но все всегда делают на высшем уровне.
- А ты что скажешь, Фе? – Тарк повернулся в сторону воровки.
Ньёко по-прежнему лежала под деревом. Ее глаза были закрыты, пушистые ушки трепал легкий ветерок, кончик хвоста слегка подергивался.
- Кажется, она спит, - нахмурилась Лиамея. – Феал!
- Я слышала каждое слово из того, что вы говорили, - ответила воровка, приоткрыв янтарный глаз.
- И что скажешь? Прав Тарк или нет, из-за какой-то своей странной прихоти не желающий брать в команду эльфийского мага?
- Мне все равно, - хмыкнула ньёко и снова закрыла глаза.
- Давайте проголосуем! – воскликнула жрица. – Кто за эльфа, кто против!
- Я против, - рявкнул Тарк. – Никаких эльфов! Фе со мной полностью согласна.
- Фе воздержалась. Ее голос не засчитывается. Значит, мы в большинстве, а ты в меньшинстве, Тарк.
- Не забывайте, кто заведует всей этой лавочкой! Если бы не я, этой команды бы не было, - с усмешкой напомнил воин. – Это я дал шанс заурядной жрице, пьющему гному и косорукому лучнику, бьющему исключительно в молоко. А также прохвостке Фе, которую выгнали из собственного клана за воровство. Прошло всего два года, и мы стали одной из лучших команд наемников в этой части страны. А для этого нужна не только сила, но и мозги. Я вас создал, я вами командую, и поэтому, пока я жив, в моей группе не будет ни одного эльфа!
- Почему? – вопросила Лиамея. – Может, скажешь нам причину?
- Или причина в том, что ты обыкновенный расист? – хохотнул Энвер.
- Копай глубже, Эн, наверное, Тарка когда-то бросила эльфийка, в которую он был безумно влюблен!
- Тогда бы он ненавидел только женщин, а он и мужиков терпеть не может. О, я понял! Он застал свою девушку с эльфом!
- С двумя эльфами!
- Полегче на поворотах, - посоветовал Тарк, хлопнув товарища по плечу. – Задание на день остается неизменным – всем приступить к поискам мага для нового задания. И помните, никаких эльфов!
Девушки ушли вдвоем, потому что Лиамея была единственной, кто смог подружиться с диковатой, блуждающей в потоках собственного сознания, но прекрасно сражающейся Феал. Мужчины разделились по одному.
Вечером команда снова собралась вместе. Результат был таким же, как и вчера. Ни одного мага какой-либо иной расы, кроме эльфийской.
- Такое ощущение, что город населен сплошными эльфами, - ругался Энвер, охая над мозолями, которые получил за день. – Тарк ставит нам нереальные задачи.
- Столько дней здесь торчим впустую, - вторила ему Лиамея в комнате, отведенной для девушек. – А этот упрямый пень твердит одно и то же – никаких эльфов! Правда, Фе?
- Мур, - ответила развалившаяся на коленях подруги ньёко. – Почеши мне за ушками, пожалуйста.
- Я устал и хочу выпить, - заявил Энвер. – Син, ты со мной?
- Всегда с тобой! Давай накатим по кружечке, пока Тарка нет. До сих пор где-то ходит, все ищет своего неЭльфа. Мне уже плевать на задание. Достало все!
- Пойдем в таверну или сюда принести?
- Неси сюда. Устал я и ноги стер. Не пойду никуда.
Тарк вернулся далеко за полночь, когда намерения парней «по кружечке» вполне закономерно переросли в целый бочонок эля. Дверь в комнату распахнулась так резко, что со стены посыпалась побелка. На пороге возник грозный предводитель при полном обмундировании. Гном сжался в комок, Синта попытался спрятать бочонок под кроватью. Тарк ничего не сказал, лишь молча проплелся мимо и упал на кровать. Какое-то время в комнате стояла гнетущая тишина. Гном не решался пошевелиться, а Син продолжал обниматься с бочонком.
Наконец, Тарк подал голос.
- Что там у вас, эль?
- Эль.
- Какой?
- Темный, - отмер Энвер.
- Налейте мне.
Не веря в то, что буря миновала, Синта вынул пробку и наполнил третью кружку. Тарк выпил ее залпом. Утер рот рукавом и потребовал еще. В подобном темпе он прикончил остатки, и Сину пришлось бежать за вторым бочонком, которого должно было хватить до утра.
- И все-таки, за что ты так не любишь, эльфов, Тарк? – поинтересовался Синта. – Из-за девушки, верно? Мы угадали?
- Нет, - неожиданно отозвался воин. – Совсем не из-за этого.
- Может, расскажешь, наконец? – присоединился гном.
Он выбрал самое удачное время для вопроса. Тарк был пьян в стельку и разговорчив больше, чем когда-либо.
- Ладно, расскажу, так и быть. Несколько лет назад я проходил мимо заштатного эльфийского городишки. Три дня в дороге, устал как собака, не жрал толком и воняло от меня, как от свиньи в хлеву.
- И?
- И решил я сходить в баню. А поскольку городишко был эльфийский, то и в бане были исключительно эльфы, целая толпа голых вислоухих.
- И?
- Парни, вы бы видели эльфийское хозяйство! Они у них не просто большие – они здоровенные! Раньше я не понимал, почему наши бабы к ним липнут, у меня прямо-таки глаза открылись! Это несправедливо, черт возьми! Все милости этим эльфам! Живут долго, выглядят отменно, не толстеют, воюют здорово, магия на ура. Еще и с этим делом полный порядок, причем у всех, у каждого! Вот как после этого любить эльфов, ребята?
- Дааа, - протянул Синта.
- Мдааа, - вторил ему гном.
Оба выглядели ошарашенными.
- Вот уж не знали, не гадали.
- Только прошу, не рассказывайте об этом девушкам. У вас есть насчет них планы?
- Ну, жрица еще ничего, а кошку кажется, интересуют только еда и сон.
- И все равно, ни слова нашим девочкам! Я же со стыда сгорю, если они узнают, в чем причина. Проголосуем, если они заартачатся и задавим их большинством голосов. Откажемся от задания вовсе, дьявол его дери. Вы же меня поддержите, парни?
- Не боись, Тарк, - икнул Син. – Мы на твоей стороне. Не нужны нам никакие эльфы. Авось сами справимся, не помрем и денежку получим.
- Давайте поднимем тост! Никаких эльфов!
- Никаких эльфов! – дружно грянула троица и чокнулась кружками так, что на пол шмякнулась желтая шапка пены.
Через две стены от них ушки Феал задергались в беспокойном, но чутком сне.