Адское Кафе: Четвертый круг! Страница 3924

Рассказ о том, как космонавты АРБУЗ ели.

Когда про космос баешь, то врать не годиться. Если видел космос, то говори честно: как видел, при каких обстоятельствах. А если не видел, то и не судачь о черных дырах попусту.

Нынче, братцы мои, космос-то на нас смотрит. Раньше все мы - на него, а теперь он - на нас. И вот, что характерно, с прищуром смотрит: мол, сдюжим мы холод евонный иль портки потеряем?

Ты на мой вид не смотри, я раньше космонавтом был. К Альфа Центавре летал быстрее, чем ты на рыбалку ездил. Летишь, бывало, с товарищем Колькой, а мимо красные карлики аки светофоры проносятся. Ну, год летишь, два, а как иначе? Космос он тебе не баран чихнул, он масштаб любит.

Вот, прилетели, значит, а ключи от сарайки-то Центавриной у товарища Главного в кармане остались. Мы-то тырк-мырк, а вход ни ломом не взять, ни взрывчаткой, потому как от всякой инопланетной твари защищен надежно.

Проходит три дня – а мы не емши, не спамши, и одежа одна. Ну, мы с Колькой покумекали, раскинули мысль одну на двоих, что возвращаться надо, и полетели несолоно хлебавши. В сарайке-то и консерва, а мы-то снаружи. Ток мы как размышляли: ляжем по каютам, да в криогенном сне, как медведи в берлоге, лететь и будем. Спим – и жрать не охота.

Ладно. Порешили, значит, с Главным перетерли. Он-то пока по связи кричал, какой-то сизый стал. Видимо, думал, мы термины научные не понимаем. Ну, год летим. Спим, значит. А тут метеорит, ссадина ему в бок, обшивку пробил, что твой малец - окошко. Система-то наша охранная, двумя пальцами программиста писанная, нас-то и разбудила.

Пока мы шастали, пробоину искали, пока ее чинили, то уж не до жратвы было; тут и шумит, и орет, и подыхать неохота. Как успокоились, да морду от сажи протерли, так тут голод-то и скрутил. А у нас из еды - одни кавуны, ну, по-твоему, арбуз будет. И куда их стока напихали-то? Эт потом, когда мы завсклада в бетонные башками обули, ток тогда и узнали, что он выпивши был в тот день, вот и заправил нам арбузами отсек.

Первый день, конечно, ели. Арбуз-то зрелый попался, да сочный, да медовый. Аж сахарный! Вгрызаешься в него, мякоть на вкус приятная, да чуть прохладная, во рту тает. Сидим мы с Колькой, как два порося, вокруг кометы проносятся, а мы с ним как на бахчах, под солнцем палящим поволжским, сок аж по рукам течет. Наелись до пуза. Вкуснота-то родная, земная.

Неделя проходит, другая. А мы ток арбуз и едим. Ну, думаю, привыкаем. Лететь, поди, долго, жрать-то охота. От арбуза нос не воротим. Он и полезный, и не портится в космосе, в рот ему муха. Братцы, мы ж человеки земные, что ж мы на арбузах не протянем-то! А он с каждым днем все вкуснее, сочнее становится, дозревает, поди. Мякоть красная, разрезаешь - запах сладкий, сок сочный. Краюху хлеба нашли, так еще вкусней показался.

Долго летели. Чего уж там говорить – почки промыли не хуже золотишка на северной речке. В арбуз и в шахматишки играли, и в го нихонскую. Кто проиграет, тот ест за здравие другого. Ток ни я, ни Колька в играх не сильны, оба питались. Брагу с него варить научились. Я там покумекал над системой, через весь конденсат прогоняли. Корабль, правда, направо вело иногда, но как арбузом закусим, так выправляли ровно по курсу.

На закусь арбуз тож не плох. Вкусный, зараза, что твой мед. Не мясо, конечно. Так мы о нем и не думали. Нас с Колькой двое всего, тут не до каннибализма, тут о душе да об арбузе думать надо. Арбузный солярис космоса, не иначе.

А тут еще, братцы, арбуз закончился. Да и мы не Марки Уотни, да земельки нету. Летим, значит. Ну, до Земли-то, поди, рукой подать по приборам. Стали мы от голода арбузы вспоминать. Вкус за месяцы как родной. Сидишь, голодаешь, да смачный вкус вспоминаешь. Карандашами все стены кают изрисовали, пока силы были. Я-то каракульками, а Колька он художник почти. Как в Эрмитаже нарисовал, не хуже.

На земле, когда оклемались, да когда есть разрешили, мы с товарищем арбуз попросили. Едим, а слезы по щекам с соком его смешиваются. Не подкачали мы перед космосом. Выжили. А то, что ключи забыли, так это со всяким бывает. А космосу герои не нужны, ему человек важнее.