На съемной хате. Глава 1. Переезд.

    Едва термометр перешагнул отметку ноль в плюсовую сторону, как за окном уже капает. Сейчас солнце опять растопит снег на крышах и образует на дорогах слякоть. Значит, вечером следует ждать гололед. Как бы, не рухнуть, снова на ступеньках у подъезда. Вот уж не думала, выбирая сапоги, что они будут так скользить на льду. Подошва прорезиненная, да толку мало. И на какую зиму их делали?
    «Кап… кап» - все равно звук какой-то теплый. И хотя зима в самом разгаре, почему-то хочется открыть окно и порадоваться солнышку. Весны что ли хочется? Да вроде, как и нет. Совсем недавно мечталось о снеге и сугробах, о белой пурге и ночным завываниям метели за окном. Вообще-то сугробов пока толком и не было. Да и откуда им тут взяться, настоящим сугробам в южной полосе России? Тут двадцать сантиметров снега уже счастье! Уже дети радостно катаются с горок на санках, а лыжники–любители достают из кладовок запыленные лыжи. Так что весны вроде пока и неохота. Наоборот, морозец и крупный пушистый снег мне бы больше сейчас согрели душу. 
    «Кап… кап…». Открою хотя бы форточку. Чудный воздух! Такой свежий! Зимний, и в то же время греющий сердце! Вдох полной грудью, оказывается, может принести столько счастья! Пойду в магазин, что ли схожу, подышу…

    - Инночка, ты на улицу? Зайди в аптеку, возьми мне карвалолу, у меня закончился. Такие нервы, такие нервы с этими соседями. Слышишь? Это они с утра так грохают, сволочи - баб Шура выползла на кухню в застиранном халатике и, кряхтя, уселась за стол, стала ковырять в кошельке. – На вот. Еще хлеба мне купи и пирожное заварное.
    – Вам нельзя. У вас диабет, - попыталась я вразумить хозяйку квартиры, в которой снимала комнату.
    - Эт мне решать, моя хорошая. Ты за меня не переживай. Ох! – старушка всплеснула руками. – Закрой скорее форточку. Ты ж мне все цветы заморозишь. И что это ты удумала?
    - Просто проветрить хотела. – Форточка вновь закрыта наглухо, беру деньги со стола, ухожу.

    Грудастая барменша, она же официантка и уборщица, а может и хозяйка местной разливайки, плотнее укутала свои прелести пуховым платком и со скуки резалась во что-то в телефоне. В светлое время суток посетителей всегда мало. Опохмелившаяся алкашня уже уплелась восвояси, и до вечера можно расслабиться. Правда, пара столиков занята. За одним сидит, сгорбившись, худой даже в куртке мужик с татуировками перстней на пальцах, словно спрятавшись за капюшоном, потягивает медленно свое «живое» из прозрачного пластика. За вторым мы со Светкой, улизнув с последних пар, закусываем совершенно не зимний напиток кольцами кальмаров. 
    - Инночка, помой полы в моей комнате, пожалуйста. Инночка, плинтуса под кроватью, тоже помой тщательнее, а то мне пылью дышать тяжело будет. Инночка, протри мою люстру, я не дотянусь. Инночка, сбегай за лекарствами. Инночка, сходи в магазин за хлебушком, - и через пятнадцать минут – Инночка, сходи в магазин за молочком. Инночка, выключи телевизор, мне его звук отдыхать мешает. Инночка, не жги колонку больше пятнадцати минут в день, а то она старушка сломается, а мастера дорого вызывать. Инночка, разувайся на газетке. Инночка, мой суп прокис, сходи на мусорку вылей его в бак, пожалуйста, а в унитаз нельзя – засорится. Инночка, ложись спать в восемь со мной в одно время, иначе ты мне мешаешь спать, и завтра я встану с больной головой. Инночка то, Инночка се, - коверкая в пискляво-противный голос, я старалась как можно правдоподобнее изобразить баб Шуру, жалуясь на тяжкую жизнь подруге по институту. – Не могу больше. Я не выдерживаю. Она так меня достала. Это не жизнь, а добровольная каторга какая-то, честное слово. 
    - Так съезжай от нее. Зачем терпеть? – Светка отхлебнула пенную верхушку из стакана ароматного темного пива и серьезно посмотрела своими чайными глазами в мои серо-буро-козявчатые. – Если с деньгами проблема, сними комнату с какой-нибудь девчонкой пополам.
    - Легко сказать. Как тут с соседкой подгадаешь? Вот, если бы ты со мной вместе снимала, мы б ужились. А если какая-нибудь курица безголовая попадется? Так там похлеще, чем со старушкой жизнь пойдет. Сейчас у меня хоть своя комнатка есть, – конечно, я сомневалась и практически отказывалась от мысли съехать от бабки. 
    - А что? Может и мне съехать из своей общаги? Я, знаешь ли, тоже не в сахаре варюсь. Нас в комнате четверо. Натаха еще ниче, а другие две дуры каждую ночь новых парней приводят и своими стонами спать мешают. Давай вместе снимать. Только хату нужно нормальную найти. Меня потом назад в общагу никто не пустит. – Подруга хлопнула в ладоши и залпом допила остатки пива, будто приняла важнейшее решенье в своей жизни.
    - Ты серьезно? Вот здорово! Вдвоем-то нам действительно легче будет. Когда пойдем искать комнату? – я так обрадовалась, что забыла про свое светлое, выдыхающееся пиво и начала фантазировать, как хорошо нам будет вдвоем.

    Мы со Светкой девчонки простые. Она темная шатенка, высокая и стройная, но волосы прячет в тугую косу, а фигуру в бесформенную одежду. Всегда в наушниках и с плеером, увешена фенечками, часть из которых сплела для нее я. В пару мне такая же смешливая и безумная, можем всю лекцию корчить друг другу рожицы, а потом еще и психануть на безобидный фак. Я полная противоположность во внешности, мелкая и блондинистая, почти рыжая со своим противным желтым цветом волос. Всегда казалось, что мы симпатичные, но парни, по-видимому, считают иначе. О лучшей соседке и мечтать не приходится. Хватит! Почти полгода батрачила на бабушку «божий одуванчик», и все ради низкой оплаты. Вдвоем потянем комнатку в каком-нибудь захолустном районе. Наконец, вдохнем аромат студенческой жизни.

    - И куда тебя некудышнюю потянуло? Ты, моя хорошая, жизни не видела. Там не мед тебя ждет. Оставайся со мной, а не то я вот мамке позвоню. Все про тебя расскажу, какая ты, - обеспокоенная  старушка ковыляла вокруг меня на своих полных артритных ножках и взмахивала периодически руками, как квочка крыльями.
    - Баб Шур, да про меня и рассказать-то нечего. Я ж несколько месяцев просидела безвылазно. Универ, подработка, сон, универ, подработка, сон. Вообще-то вредно столько спать. Я уже не выдерживаю. Ну, и Вам спокойнее будет. Никто музыку не включит, колонку Вашу не спалит, - скидывала я немногочисленные пожитки в объемные китайские клетчатые сумки, отговариваясь от бывшей арендодательницы.
    - Ну, и куда ты теперь подашься? За такую плату только в бандитском переулке туалет в подвале снять можно, - старушка утирала слезы стареньким клетчатым носовым платком.
    - Я, баб Шур, если захочу, горы свернуть могу. Комнатка, конечно не очень большая и не самая обустроенная. И райончик не как Ваш. Зато соседей нет никого. Мы с подружкой быстро там все в порядок приведем, - я уже тащила сумки волоком к порогу.
    - Не видать тебе там счастья, дурында! – закричала вслед старушка. – Вот посмотришь, сколько бед тебя ждет. Сердцем чую, нехорошая та квартира. Вернись!
    - Не вернусь, баб Шур! Прощайте, - я хлопнула подъездной дверью и с восторгом вобрала в грудь больше морозного воздуха.

    Промолчала и не сказала старушке, как много правды в ее догадках о месте и качестве моего нового жилища. Когда мы пришли на встречу с риэлтором, он при нас вытолкал из квартиры табор цыган. Само собой, вслед нам неслись всевозможные треклятья и ругательства. Благо мы со Светкой в такую муть не верим. Поулыбались им на дорожку, помахали ладошками. Мы просто само очарование. Цыгане два месяца оплату не вносили, вот их и выгнали. А нам что? Нам главное цена. Район дальний, темный, фонарей мало, но по аллейке дойти до дома можно, если никуда не сворачивать. Этаж пятый и крыша на кухне явно течет, но в нашей комнате сухо. Подъезд обшарпанный и вонючий, зато, по словам риэлтора, в нем алкашей нет. Цыгане квартиру уделали капитально. Мыть ее надо щетками, а лучше отдирать все со штукатуркой. Но мы не привереды. Уберемся немного и въезжать можно. Я так сразу с вещами поехала. А что тянуть? Главное есть – матрас надувной, плита и вода из крана. Да здравствует свободная жизнь!