Дитя мёртвой земли (2)

"Мёртвая земля. Она раскидывается от этого места в стороны на несколько дней ходьбы. На ней нет ничего и никого. Только я и мой старший брат. Все боятся эту землю, но я к ней привык, я её чувствую. Нынешний я - порождение, дитя мёртвой земли, потому я тоже немного мёртв. Это не хорошо и не плохо. Это естественно и иначе быть не может."
Я прокручивал эту фразу в своей голове, пока она не затрещала. Мы шли долго. Слишком долго. Я старался не спотыкаться и исправно держал своего брата за рукав его куртки. Это никогда не давало мне покоя. Нет, вовсе не то, что мы шли долго или то, что я не спотыкался - брат никогда не позволял держать его за руку. Я знал, что он красивый, знал, что в отличие от меня он живее всех живых, что мёртвая земля не забрала его, не приютила.. Но я не мог... Не мог избавится от страха того, что он так же как я уродлив, что он тоже немножко мёртв.
Ещё хотелось есть. На мёртвой земле ничего не росло, а есть землю не приносило никакого удовольствия. Она скрежетала на зубах, застревала в горле и обладала каким-то мерзким вкусом.
Неожиданно сам для себя я споткнулся, черпнув ботинком комья земли и свалился. Снова почувствовал настолько ярко, что готов был поклясться, что вижу, как мёртвая земля забивается под ногти и оставляет на мне свой тёмный отпечаток. Закашлялся. Брат не двигался с места и я ползком двинулся в его сторону, пока не наткнулся на его ботинки. Поднялся, привычно ухватил его за край куртки и мы продолжили путь. Вернулось мерзкое предчувствие о том, что брат такой же, как я, но его быстро вытеснило чувство голода.
Всегда я был эгоистом и только сейчас понял, что он, по видимому, отдал мне последнюю еду.
- Долго ещё? - спросил я и тут же осёкся. Это напоминало вопросы маленьких детей, которые задают его каждые три секунды и беспрестанно ноют.
- Будем там к утру.
Дальше мы шли молча. Он никогда не говорил лишнего и не проявлял толком никаких эмоций, и я старался вести себя так же. Брат был моим идеалом, потому я во всём хотел походить на него. Даже не смотря на то, что он говорил мало, даже не смотря на то, что никогда не помогал мне подняться, когда я падал, он был добр ко мне. Он не уходил. Мне не нужны были слова, чтобы понять это. Не нужно было видеть его улыбку, чтобы знать, что она у него особенная. Я отстранялся от всего, от чего можно было отстраниться. Я забывал свою прежнюю семью, забывал друзей. Забывал, что такое плакать, чтобы не огорчать его; забывал, как выглядели облака, чтобы спрашивать у него о них. Я возводил вокруг брата целый мир, в котором он был Богом.