Когда услышал про салат с кальмарами.

    
Это. Морская капуста утаскивала меня на дно. Она обволакивала меня своими ласковыми лепестками и внимала моему взору свой маринад. Эта морковка с лучком нежно плыли по её слизи. Я, как задорный пёс, умчался за ней. Она была обворожительна, и нежные лучики солнца отражались от её тёмно-зелёной тушки. Мягко переливаясь от светло-белого до ярко-жёлтого, она манила меня в бушующее море, так рьяно раскачивающее ламинарии по морской пучине. Заключив меня в объятья, море на миг затихло, и лишь прохладный ветер, закрыв солнце облаками, заставлял трепетать морскую гладь. Оно кинуло взор на обрывистый берег. Полил кроткий дождь, однако обезумевшая чайка кинулась в высь, издав последний писк, ибо на большее её не хватало, упала замертво, и кубарем скатилась по несокрушимому каменному мысу. Её опьяненное тельце, не подавало признаков какой-либо жизни, только крохотные непрекращающиеся массивы прибивали её к берегу, жалобно подталкивая подбитое пузико. Море наконец успокоилось, подумал я. Но вот уже я двигался в глубину, осознавая, что оно даже не придало этому мгновению особого внимания. А море, моргнув, унесло ещё одни тягостные воспоминания в темнеющую даль. Как два влюбленных лебедя, сгорающих в закате, оно окончательно захлопнуло вход в эти обыденные обстоятельства, разогнав круги по воде. 
    Сердце заколотилось сильнее, неожиданность исчезла и пришёл страх. Уши разрывались от постепенно нарастающего давления, всё тело резонировало. Я не мог сопротивляться этой силе, утаскивающей меня на глубину. Я пытался хоть в последний раз увидеть свет, глаза резались и пылали. Забрав с собой последний угасающий комочек земного неба, оставив все сомненья, сам бросился вплавь, сходя с ума, то ли от безызвестности, то ли от боязни обернуться. Только вперёд!

Конечно первое что я воспроизвёл - это мертвые глаза семидесятифутового (пригодилось лул) кальмара, ну да ладно, то ли ещё будет.