Слова и звуки Страница 9

Вот ведь как - явилась первой,
Надо было опоздать,
Где-нибудь в сторонке встать.
Что поделать - сдали нервы.
Шла, как будто на экзамен,
С пятницы считала дни,
Как же: встреча под часами...
Под часами? Вот они...
А его на месте нет.
Как некстати нервы сдали.
Ну, ещё бы, на свиданье
Не была я столько лет!..
Даже страшно сосчитать.
Что ж, я рада иль не рада?
Там увидим, только надо,
Надо было опоздать!
Дура, сделала прическу,
Влезла в новое пальто,
Торопилась, как девчонка.
Прибежала... Дальше что?

Современная женщина, современная женщина,
То грустна и задумчива, то светла и торжественна.
Доказать её слабости, побороть её в дерзости -
Зря мужчины стараются, понапрасну надеются.

Современная женщина, современная женщина,
Суетою замотана, но, как прежде, божественна.
Не похвалится силою, но на ней, тем не менее,
И заботы служебные и заботы семейные.
Всё на свете познавшая, все невзгоды прошедшая,
Остаётся загадкою современная женщина.

Ромео моего
Пока что незаметно.
Что ж - подождём его -
Я очень современна...
Порой берёт тоска,
Ведь нужно быть, к примеру,
Кокетливой – слегка,
И неприступной - в меру.
Всё успеваешь ты:
Казаться беззаботной,
И покупать цветы -
Себе - идя с работы,
Самой себе стирать,
Себе готовить ужин,
Квартиру убирать
С усердием ненужным,
Подруге позвонить,
Замужней и счастливой,
И очень мудрой слыть,
Быть очень терпеливой,
Выслушивать слова
И повторять, не споря:
«Конечно, ты права,
Мужья - сплошное горе...»
И трубку положить
Спокойно и устало,
И стиснув зубы жить -
Во что бы то ни стало!
И маяться одной,
Забытой, как растенье,
И ждать очередной
Проклятый день рожденья,
И в зеркало смотреть,
И все морщины видеть.
Саму себя жалеть,
А чаще – ненавидеть.
Нести свою печаль,
Играть с судьбою в прятки,
И плакать по ночам...
А утром - быть в порядке!
Являться в институт
И злиться без причины -
Ну, вот они идут -
По улице мужчины!
Красавцы на подбор,
С достоинством спесивым.
Самодовольный пол,
Считающийся сильным!
Как равнодушны вы,
И как же вы противны,
Изнеженные львы,
Затасканные тигры,
Глядящие людьми,
Стареющие телом.
Да где он, чёрт возьми,
И в самом деле - где он?

Скорая помощь - по городу, словно по полю,
Голос вселенской беды будто флаг вознеся...
Господи, может быть, что-то случилось с тобою!
Улица вся оглянулась и замерла вся.

Воплем тугим переполнено сердце, и память
Он оглушает: «Успеть бы, успеть бы, успеть!»
Вновь с телефонного диска срывается палец.
Скорая помощь пронзает застывший проспект.

Мир озирается, просит любовь о спасеньи.
И до сих пор, неподвластны толпе докторов,
Рушатся самые прочные дружные семьи,
А у певицы льёт горлом не песня, а кровь.

Голос несчастья над городом мечется снова.
Странно, что в эти минуты, всему вопреки,
Веришь в извечную помощь тихого слова,
В скорую помощь протянутой доброй руки.

Ну, приди же, любимый, приди!
Одинокой мне быть запрети.
За собою меня поведи.
Приходи, прошу, приходи!
Стрелки глупые торопя,
Не придумывая ничего,
Я уже простила тебя
Повелителя своего.
Всё обычно в моей мечте.
И желаю - совсем не вдруг -
Быть распятою на кресте
Осторожных и сильных рук.
Чтобы стало нам горячо,
А потом - ещё горячей.
И уткнуться в твоё плечо,
И проснуться на этом плече.

Вот видишь, тебя и любимым назвать я успела.
Не надо бы сразу. Ведь лучше - когда постепенно.
Ведь лучше - потом, лучше - после. Любимый, послушай,
Ведь лучше? Ну где я найду это самое - лучше?

О, если бы знал ты, как странно и дико давать о себе
объявленье в газету:
«Блондинка, вполне симпатичная, стройная, среднего роста
Её интересы - домашний уют и природа
Имеет профессию... Ищет надёжного друга...»
О, если бы знал ты, как всё это пошло и трудно.

Порой в темноте рассуждаю я очень спокойно -
Пройдёт одиночество это, наступит другое.
Настанет пора - и закружатся листья из меди,
В окошко моё постучит одиночество смерти.
Нет, я не пугаюсь, я знаю, что время жестоко.
Я всё понимаю, и всё принимаю, но только...
Тому одиночеству я не желаю сдаваться.
Хочу быть любимой, живою хочу оставаться,
Смеюсь над другими, и радуюсь дням и рассветам,
И делаю глупости, и не жалею об этом.
Дышу и надеюсь. О господи, как это больно!
Я вот она - вся пред тобою.
Слова мне скажи, ну пожалуйста, нет больше мочи!
Слова говори мне любые, какие захочешь!
Чтоб только не молча, любимый, чтоб только не молча.
Слова говори мне... Без этого радость - не в радость.
Скажи, что со мной хорошо и что я тебе нравлюсь.
Скажи, что ты любишь меня, притворись на мгновенье!
Скажи, что меня не забудешь, соври! - я поверю.

А может, просто плюнуть и уйти,
И пусть его терзают угрызенья!
Ну-ну, шути, родимая, шути,
Нашла ты славный повод для веселья.
Останусь, чтобы волю испытать.
Ещё немного подождём, помедлим...
Ведь женщины давно привыкли ждать.
Чего-чего, а это мы умеем!

Птицы спрятаться догадаются
И от снега укроются.
Одинокими не рождаются,
Ими после становятся.
Ветры зимние вдаль уносятся
И назад возвращаются.
Почему, зачем, одиночество,
Ты со мной не прощаешься?
Пусть мне холодно и невесело -
Все стерплю, что положено...
Одиночество, ты - профессия
До безумия сложная.
Ночь пустынная, слёзы затемно,
Тишина безответная.
Одиночество - наказание,
а за что - я не ведаю.
Ночь окончится. Боль останется.
День с начала закрутится.
Одинокими не рождаются.
Одиночеству - учатся.

Ну, приди же, любимый, приди.
Одинокой мне быть запрети.
За собою меня поведи.
Приходи, прошу, приходи.

Задохнувшись, к себе прижми.
И на счастье, и на беду.
Если хочешь - замуж возьми.
А не хочешь - и так пойду.

Слово то какое... замуж... Сладкий дым.
Лишь бы он пришёл. А там уж - поглядим.
Пусть негусто в смысле денег у него.
Приголубим, приоденем - ничего!

Лишь бы дом мой, дом постылый,
Не был пуст!
Пусть придёт - большой и сильный.
Курит - пусть!
Спорит, ежели охота,
Пусть храпит.
Так спокойно, если кто-то
Рядом спит.
Хорошо бы: пил не очень
И любил.
Хоть немножечко, а впрочем -
Лишь бы был...
Без него теперь мне точно
Нет житья.
Да зачем я так, да что ж я!
Что же я!

Черт с тобой, не приходи!
Вспоминать - и то противно!
Сгинь, исчезни, пропади!
Я-то! Нюни распустила!
Не желаю подбирать
Со стола чужие крохи.
Если вновь захочешь врать -
Ври уже другой дурёхе.
Ишь, нашёлся эталон!
Я в гробу таких видала!
Тоже мне - Ален Делон
Поселкового масштаба.
Бабник - только и всего!
Трус! Теперь я точно знаю!
Он решил, что на него -
я! - свободу променяю.
Думал, баба влюблена!
Что, не вышло? Ешьте сами!
Вашей милости цена -
Три копейки на базаре.
Я везде таких найду.
Десять штук - на каждый вечер.
Не звони, не подойду.
А напишешь, не отвечу...

Как без тебя, как?
Был ты синицей в руках.
Что без тебя я?
Словно земля ничья...
Стонет моя боль...
Я бы пошла за тобой.
Шла бы, закрыв глаза.
Тихая, как слеза.
Мне без тебя как
Птицей стать в облаках?
Реять в ночной темноте -
крылья уже не те.
Злую печаль пью,
Злюсь на судьбу свою.
Вижу её свет -
Есть ты там, или нет?
Мечется мой крик,
Он от других скрыт.
Боль отдается в висках...
Как без тебя, как?..

Стану верной женою -
Не пройди стороною,
Буду верной женою.
Над судьбой и над домом
Стану солнышком добрым -
Над судьбой и над домом.
Хочешь, буду сестрою,
От несчастья прикрою,
Хочешь, буду сестрою?
Скажешь - буду рабыней,
Если только любимой,
То могу и рабыней...

Кто может чуду приказать: Свершись! -
От собственного крика холодея?
Мне кажется, я жду уже всю жизнь.
Мне кажется, я жду почти с рожденья.
Я буду ждать до самого конца.
Я буду ждать за смертью и за далью.
Во мне стучат сестёр моих сердца,
Сестёр по жизни и по ожиданью.
В этот час миллионы моих незнакомых сестёр,
Ничего не сказав, никому и ни в чём не покаясь,
Ожидают мгновенья взойти на костёр,
На костёр настоящей любви и сгореть, улыбаясь.
В этот час мои сёстры на гребне такой высоты
Простирают в бессмертье зовущие нежные руки.
Не придётся вам пусть никогда ждать любимых с войны,
Ждать любимый своих под часами надежды и муки.
В этом взрывчатом мире забытой уже тишины,
Где над всеми бессонное время летит безучастно,
Не придётся вам пусть никогда ждать любимых напрасно.
Рядом с бронзой царей, разжиревших на лжи и крови,
Рядом с бронзой героев, рискнувших собой в одночасье,
Должен выситься памятник женщине, ждущей любви,
Светлый памятник женщине, ждущей обычного счастья.
Вновь приходит зима в круговерти метелей и стуж,
Вновь для звёзд и снежинок распахнуто небо ночное.
Я дождусь, обязательно счастья дождусь,
И хочу, чтобы вы в это верили вместе со мною.

Ну приди же любимый, приди...

Не говори, что жизнь - игрушка
В руках бессмысленной судьбы,
Беспечной глупости пирушка
И яд сомнений и борьбы.
Нет, жизнь - разумное стремленье
Туда, где вечный свет горит,
Где человек, венец творенья,
Над миром высоко царит.

Внизу, воздвигнуты толпою,
Тельцы минутные стоят
И золотою мишурою
Людей обманчиво манят,
За этот призрак идеалов
Немало сгибнуло борцов,
И льется кровь у пьедесталов
Борьбы не стоящих тельцов.

Проходит время,- люди сами
Их свергнуть с высоты спешат
И, тешась новыми мечтами,
Других тельцов боготворят,
Но лишь один стоит от века,
Вне власти суетной толпы, -
Кумир великий человека
В лучах духовной красоты.

И тот, кто мыслию летучей
Сумел подняться над толпой,
Любви оценит свет могучий
И сердца идеал святой,
Он бросит все кумиры века,
С их мимолетной мишурой,
И к идеалу человека
Пойдет уверенной стопой!

Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.

Лишь очи печально глядели,
А голос так дивно звучал,
Как звон отдалённой свирели,
Как моря играющий вал.

Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид,
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моём сердце звучит.

В часы одинокие ночи
Люблю я, усталый, прилечь —
Я вижу печальные очи,
Я слышу весёлую речь;

И грустно я так засыпаю,
И в грёзах неведомых сплю…
Люблю ли тебя — я не знаю,
Но кажется мне, что люблю!

Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.

Я пришел к мудрецу и спросил у него:
"Что такое любовь? Он сказал "Ничего"
Но, я знаю, написано множество книг:
Вечность пишут одни, а другие – что миг...
То опалит огнем, то расплавит как снег,
Что такое любовь? "Это все человек!"
И тогда я взглянул ему прямо в лицо,
Как тебя мне понять? "Ничего или все?"
Он сказал улыбнувшись: "Ты сам дал ответ!:
"Ничего или все!",- середины здесь нет!"

I

во вторник начался сентябрь.
Дождь лил всю ночь.
Все птицы улетели прочь.
Лишь я так одинок и храбр,
что даже не смотрел им вслед.
Холодный небосвод разрушен.
Дождь стягивает просвет.
Мне юг не нужен.

II

Тут, захороненный живьем,
я в сумерках брожу жнивьем.
Топчи овины,
сапог мой разрывает поле
(бушует надо мной четверг),
но срезанные стебли лезут вверх,
почти не ощущая боли.
А прутья верб,
вонзая розоватый мыс
в болото, где снята охрана,
бормочут, опрокидывая вниз
как шляпы пугал.
Гнездо жулана.

III

Стучись и хлюпай, пузырись, шурши.
Я шаг свой не убыстрю.
Известную тебе лишь искру
гаси, туши.
Замерзшую ладонь прижав к бедру,
бреду я от бугра к бугру,
без памяти, с одним каким-то звуком,
подошвой по камням стучу.
Склоняясь к темному ручью,
гляжу с испугом.

IV

Что ж, пусть легла бессмысленности тень
в моих глазах, и пусть впиталась сырость
мне в бороду, и кепка - набекрень -
венчая этот сумрак, отразилась,
как та черта, которую душе
не перейти -
я не стремлюсь уже
за козырек, за пуговку, за ворот,
за свой сапог, за свой рукав.
Лишь сердце вдруг забьется, отыскав,
что где-то я пропорот. Холод
трясет его, мне в грудь попав.

V

Бормочет предо мной вода,
и тянется мороз в прореху рта.
Иначе и не вымолвить: чем может
быть не лицо, а место, где обрыв
как финн за кражу.

И смех мой крив
и сумрачную гать тревожит.
И крошит темноту дождя порыв.
И образ мой второй, как человек,
бежит от красноватых век,
подскакивает на волне
под соснами, потом под ивняками,
мешается с другими двойниками,
как никогда не затеряться мне.

VI

Стучи и хлюпай. Жуй подгнивший мост.
Пусть хляби, окружив погост,


высасывают краску крестовины.
Но даже этак кончикам травы
болоту не прибавить синевы...

Бушуй среди густой еще листвы.
Вторгайся по корням в глубины
и там, в земле, как здесь, в моей груди
всех призраков и мертвецов буди.
И пусть они бегут, срезая угол,
по жниву к опустевшим деревням
и машут налетевшим дням,


VII

здесь на холмах, среди пустых небес,
среди дорог, ведущих только в лес,
жизнь отступает от самой себя
и смотрит с изумлением на формы,
шумящие вокруг. И корни
вцепляются в сапог, сопя,
и гаснут все огни в селе.
И вот бреду я по ничьей земле
и у небытия прошу аренду.
И ветер рвет из рук моих тепло,
и плещет надо мной водой дупло,
и скручивает грязь тропинки ленту.

VIII

Да здесь как будто вправду нет меня.
Я где-то в стороне, за бортом.
Топорщится и лезет вверх стерня,
как волосы на теле мертвом,
и над гнездом, в траве простертом,
вскипает муравьев возня.
Природа расправляется с былым,
как водится. Но лик ее при этом,
пусть залитый закатным светом,
невольно делается злым.
И всею пятернею чувств - пятью
отталкиваюсь я от леса:
нет, господи! В глазах завеса,
и я не превращусь в судью.
А если - на беду свою -
я все-таки с собой не слажу,
ты, боже, отруби ладонь мою,


IХ

друг полидевк. Тут все слилось в пятно.
Из уст моих не вырвется стенанье.
Вот я стою в распахнутом пальто,
и мир течет в глаза сквозь решето,
сквозь решето непониманья.
Я глуховат. Я, боже, слеповат.
Не слышу слов, и ровно в двадцать ватт
горит луна. Пусть так. По небесам
я курс не проложу меж звезд и капель.
Пусть эхо тут разносит по лесам
не песнь, а кашель.

Х

сентябрь. Ночь. Все общество - свеча.
Но тень еще глядит из-за плеча
в мои листы и роется в корнях
оборванных. И призрак твой в сенях
шуршит и булькает водою,
и улыбается звездою
в распахнутых рывком дверях.

ХI

темнеет надо мною свет.
Вода затягивает след.

Да, сердце рвется все сильней к тебе,
и оттого оно - все дальше.
И в голосе моем все больше фальши.
Но ты ее сочти за долг судьбе,
за долг судьбе, не требующий крови
и ранящей иглой тупой.
А если ты улыбку ждешь - постой!
Я улыбнусь. Улыбка над собой
могильной долговечней кровли
и легче дыма над печной трубой.

ХII

Эвтерпа, ты? Куда зашел я, а?
И что здесь подо мной: вода, трава,
отросток лиры вересковой,
изогнутый такой подковой,
что счастье чудится, -
такой, что, может быть,
как перейти на иноходь с галопа
так быстро и дыхание не сбить,
не ведаешь ни ты, ни каллиопа.

1964