Конкурс прозы "Три задания". Первый этап. Голосование.

А что выбрали бы вы?

"Здравствуй, Альбина. Прости, что долго не писал. Мой чип памяти в последнее время барахлит. А ре-запись продлилась дольше обычного.

Да-да, я знаю, что ты не одобряешь чипы. Но знаешь, дорогая, твой отец со временем не молодеет. И память совсем не та, что была недавно. И даже отданые в обмен на воспоминания годы жизни не заставят меня отказаться от чипа.

Воспоминания для меня очень важны, но некоторые бывают болезнеными. Вчера на сеансе ре-записи вспомнил об аварии на моём последнем вертолёте. Чуть пожалел даже, что вообще пошёл на этот сеанс. Так ярко увидел и почувствовал всё, что пережил тогда, двадцать лет назад, когда пытался уйти от столкновения с нашим музеем. Но если бы не эта авария, я бы не встретил твою маму. Так что мимолётное сомнение о пользе чипирования быстро исчезло.

Кстати, мама передаёт тебе привет. Она плохо переносит карантин после вживления чипа. Тут, в пансионате, мало развлечений: библиотека и картинная галерея. Последняя у неё вызывает плохие ассоциации, ты же знаешь. А сейчас она и мимо проходить не может.

Мы с мамой подумали и предлагаем тебе такой вариант обмена. Мы с ней больше не будем обновлять свои чипы и тратить на это годы своей жизни. А ты дашь нам обещание, подумать всё-таки о чипировании. Хотя бы о чипе здоровья. Мы надеямся, что взвесив все за и против, ты примешь правильное решение. И цена, кстати, снизилась — всего лишь месяц жизни за год использования.

Подумай над этим пожалуйста!

Твои любящие родители".

Дева с кракеном

В центральном музее города N выставлено на обозрение одно полотно безызвестного художника, что обладает странным притяжением. Многие говорят, что картина вызывает у них необъяснимое чувство теплоты пополам с отвращением. «Дева с кракеном» сыскала свой круг почитателей, считающих картину гениальным произведением наравне с Чёрным квадратом. Одно время полотно удостоилось чести побывать на выездной выставке в Третьяковской галерее.

Практически никто не знает, кто послужил источником вдохновения картине, найденной в пустующей квартире многоэтажного дома в густонаселённом спальном районе...

Там на шестом этаже в крохотной однушке жил один трусливый клерк. Большой любитель ясными ночами разглядывать звёзды в свой старенький довоенный телескоп. Жил он один, тихо, незаметно. Вполне вероятно, что вы пересекались с ним в метро в час пик. Обычно он сидел в самом конце вагона, забившись в угол за поручень, прижимая к груди потрёпанный портфель. Он старался быть незаметным и в жизни, и в работе. Чужое внимание он не переносил до ужаса в коленях.

Одним не самым приятным вечером, когда клерк решил для разнообразия выпить чего-нибудь покрепче, он запнулся о ковёр и снёс своим пьяным телом телескоп на пол. К своему ужасу мужчина протрезвел и бросился осматривать пострадавшего. Телескопу оказалось всё равно – старик пережил мировую войну, а уж выдержать падение на потёртый ламинат не составило для долгожителя большого труда. С облегчением поставив телескоп на место, клерк заглянул в него, желая увидеть, как сильно сбился угол обзора и не пострадали ли внутри зеркала. Однако же с того дня поднимать телескоп к ночному небу клерк перестал.

Его заворожил вид девушки, жившей на пятом этаже в доме напротив за широкой судоходной рекой. Он застал её в момент переодевания. Сквозь прозрачную ткань тюля был виден её обнажённый стан, в нежных кружевах. Клерку в ту ночь показалось, что кто-то нагнал через вентиляцию горячий воздух из пустыни, хотя за окном стояла поздняя промозглая осень. Он сжал телескоп мёртвой хваткой и, бессознательно настраивая лучший фокус, смотрел на прекрасное видение.

Неделю после того вечера клерк ходил сам не свой. Что-то в нём изменилось, сломалось. Даже любимая цветная капуста перестала казаться божественно вкусной, а подойти к старому другу было страшно. И всё же желание вновь увидеть прекрасную деву было выше всяких страхов, поэту он вновь жадно приник к телескопу. Она была там. Сидела за столом и что-то писала в широкой тетради. Вероятно, она была студенткой – клерк мог лишь гадать, рассматривая каждую чёрточку её чудесного профиля.

С тех пор он каждый вечер подглядывал за незнакомкой, пытаясь понять какая она. Чем живёт, в чём её увлечения. Постепенно он становился одержим разглядыванием восхитительной девушки. Остальное в жизни становилось серым, блёклым и безразличным, когда он не мог увидеть её. Он стал пропускать работу и пить в те часы, когда её не было дома.

Выкинув в окно застарелый стыд вместе со старым стулом, из обивки которого, словно ненужные сомнения, лез поролон, он раскрыл потрепанный и пожелтевший альбом для набросков и вытащил набор обгрызенных карандашей. Они остались ещё со студенческой поры, когда его увлечение было обсмеяно недоброжелателем. И клерк принялся рисовать.

Позабыв про сон, он чертил её профиль, выводил плавные линий её стана, бережно изображал лучистые глаза. Вырывал и отбрасывал заполненные листы, ломал карандаши, разрывал ластиком бумагу. Он перестал отвечать на звонки с работы... его просто охватила мания – изобразить на бумаге всю неземную красоту незнакомки.

На сбережения клерк купил мольберт, холсты и краски, поставил его у окна и принялся писать... Но всё что у него получалось, выглядело блёкло и не могло передать той красоты, что он видел в девушке...

Разочаровавшись, клерк вернулся на работу, где узнал, что его уволили... Это был для него удар.

Погрязнув в депрессии и разочаровании, он решил забыть обо всём и напиться. Потратив на выпивку месячную зарплату и получив оплеуху от вышибалы, несчастный мужчина плёлся под дождём домой. На обочине он увидел одинокую тушку кальмара, которую или выбросил продавец, потому что она была просрочена, или она незаметно выпала из чьего-то пакета. Подобрав брошенную тушку, он поплёлся обратно домой.

Бросив кальмара на стол возле красок, он долго смотрел в потолок, сидя на табурете у холста в темноте дождливого вечера. Он чувствовал, что у него поднимается температура, его начинало знобить, но мужчина даже не пытался снять с себя мокрую одежду. Ему было всё равно...

Он долго переводил взгляд с одной вырванной альбомной страницы на другую. На каждой из них была она – великолепная нимфа. Та, в которую он влюбился с первого взгляда. Как же ему хотелось быть рядом с ней. Особенно в этот ужасный вечер. Как бы он её обнял...

И тут его словно прошило электрическим разрядом: он подскочил с табурета, отбросил на пол мокрую куртку и пиджак и ринулся к холсту. Бывший клерк понял, что хотел изобразить. Что хотел передать своей картиной. Как он, выброшенный на обочину жизни, словно просроченный кальмар, желал быть рядом с ней и сильно обнять, согреваясь в её руках.

У него горело лицо. Его бросало в жар, словно рядом горел костёр, то начинало колотить в ознобе, будто в квартире пошёл снег. Он принёс эмалированный таз и сжигал в нём старые наброски, чтобы хоть немного согреться. Затем лил на себя из ведра, водой, чтобы унять жар. И писал картину, одержимый идеей. Кисть насыщала плотно, выплёскивая чаяния одинокого, забытого всеми клерка. Он видел в щупальцах, что обвивали прекрасный стан девушки, свои собственные руки. Чувствовал, как тёплые руки нежно держат его мокрую загрубевшую кожу. Грустный кракен и прекрасная дева нежатся в объятьях друг друга.

Когда он закончил картину, было уже утро. Пошатываясь, он прошёл в коридор, открыл дверь и вышел на улицу. Больше никто не видел его в этой квартире. Там потом и обнаружили великолепный холст рядом с тазом полным пеплом. Одному богу известно, как пьяный художник умудрился не спалить квартиру.

С тех пор прошло почти полвека. Полотно неизвестного художника, имя которого знал каждый поклонник картины, так и висит в красивой раме на центральной позиции одного из залов центрального музея города N. Никто точно не знает историю создания этой картины. Только одна пожилая пара приходит к ней в конце каждого месяца и подолгу стоит перед ней, трепетно переплетая пальцы рук, словно грустный кракен и нежная дева...

27 июля 2021 Токио Япония
Вдох... выдох.... вдох... выдох... вдох... выдох... Мои глаза закрыты. Я слышу вокруг себя крики, вдохи, разговоры, шепот.. Я чувствую ветер на лице, солнце на руках. Каждый раз когда мое, если позволите, хобби, становится работой, я начинаю волноваться, руки становятся чужими, глаза теряют фокус, а мысли звучат так если бы они принадлежали не мне, а другому человеку что осуждает, наблюдает, оценивает.

Вдох... выдох... вдох... выдох...

Надо бы сказать, о чем я тут толкую. 10 лет назад я до такой степени устал, что мог бы сказать, что я делал месяц назад, скажи мне только день недели и время. Скучная однообразная работа, скучная однообразная жизнь. Я мог бы жаловаться, что у меня не было ни семьи ни даже девушки, но меня это устраивало, я не был счастлив, но и несчастным меня назвать нельзя. Мне так нравилось и когда мои друзья строили семьи, я был гостем, мне нравилось наблюдать, но я не хотел быть участником. И так же на дне рождения сына своего друга, будучи гостем, я решил подарить ему олимпийский лук. Мне показалось, что для мальчишки это отличный подарок, но его дерганая мама посчитала, что "такое" принесет только вред и будет провоцировать агрессию в ее чаде. Ох уж эти современные тренды. И таким образом данный подарок остался моим. Мне повезло с местом, которое я именную домом. Оно находится рядом с полудиким парком, где есть много лугов и тупиков, где нет людей. Там я начал свои первые попытки. И знаете, до этого момента я думал, что мой талант - работать по 14 часов не вставая с кресла, и в этой жизни меня воодушевит только бонус, равный моей зарплате. Я вам могу дать слово, что когда я опустил стрелу, от момента как она полетела и до момента как она встретила преграду, я в уме смог бы до 10 сосчитать. Каждый следующий раз я чувствую прилив сил на тот длинный миг. Я не целился, но направлял. И, надо сказать, я редко мазал.

Вдох... выдох...вдох

Вспоминая сейчас тот азарт, что меня охватил, я прихожу к тому, что за 10 лет ничего не изменилось, я все также его чувствую, только бы все эти люди прекратили шуметь. Но у меня есть фокус. Закрывая глаза я представляю в голове огонёк, которому скармливаю все мысли чувства. Сгорая, на их место приходит пустота. Этим я сейчас и занимаюсь, переживая все заново. Я оставляю все в нигде и становлюсь пустым, но свободным.

Выдох
Глаза открыты, ветер играет мне на руку. Я вижу цель. Я направляю себя на нее. Стрела летит, но мне нет до этого дела, я уже знаю где она окажется через миг. Взрыв крика и света позади меня и ощущение триумфа пытается пробить мой кокон, но мне нет до этого дела, есть только я и пораженная цель.

Вдох
Вечером того же дня я праздновал, отъедался так, будто в последний раз. По очкам я выиграл, но по времени уступил на целые 1.5 секунды. Но улетая на родину, я не был расстроен. В конце концов, я увидел людей со всего земного шара. Лучших людей в своей сфере. И я был им равным. Так что по-своему я тоже победитель. Только приземлившись я узнал, что был перерасчет и мне по почте пришлют медаль. Здорово, конечно, но я ее так и не распаковал. А через месяц мне предложили быть тренером национального запаса, так как по данному виду спорта я теперь первый во всей стране. Работа оказалась интересной, но жутко политизированной. Тренируя детишек, я вспоминал мальца, которому должен был достаться мой первый лук, и пришел к выводу, что проблема не в поколении детей, а в их воспитателях. Правильный подход и усердие всегда дают плоды.

27 июля 2027 Остин Техас
С олимпиады прошло 6 лет, а год назад из-за скандала с бюрократами в столице я был вынужден бросить работу и по совету своего друга на некоторое время уехал из своей странны в чужую, которая, как бы для меня дико это не было, приняла меня как своего. Как теперь мне кажется, некоторое время продлится долго.

Я сделал для себя открытие, что моя маленькая медитация подходит ко всему: мытье посуды, вождение машины, заполнение счетов. И сейчас, играя в странную игру с клюшкой и мячом, я отдыхаю. Моя жизнь поменялась, а я нет. Может это и странно, но я начинаю понимать, что такое счастье. Я теперь не устаю. Я теперь живу.

Лисье желание

В июльский вечер праздника Танабата ветер шелестел тандзаки, подвешенными к ветвям бамбука на торговой площади у храма Инари. Полоски бумаги и шелка многоцветны как и записанные желания. Демоническая лисица с каменного фонаря у главных ворот пересчитывала тандзаки. Чем сильнее сгущались сумерки, тем ярче сияли надписи отблеском души желавшего. Чем желаннее – тем ярче, иные сияли как звезды. Лиса решала, какие отдаст воде, а какие - Дракону Самых Верхних Ворот Храмового Туннеля. Драконье пламя для сияющих – быстрая доставка к богам и гарантия исполнения.

Днем лисьи глаза следили за порядком на территории храма – шумные туристы получали сосновой шишкой в лоб и порцию дурмана, который вел их к палатке Хозяйки Трамвайного Билета за пирожками с бобовой пастой и сувенирами.

Когда-то Лиса заглянула к Хозяйке Трамвайного Билета в дом за пирожками, да так и повадилась. И теперь, не ожидая конца торговли, зашла в дом и привычно обошла комнату. В маленькой рамке за стеклом хранился пожелтевший трамвайный билет. Лиса видела прошлое и предвидела будущее. В прошлом, когда Хозяйка была юной девушкой, а сосна у ее дома еще готовилась стать шишкой, девушка обронила кошелек и не смогла заплатить кондуктору трамвая. В тот день ярко светило солнце, очень воспитанный молодой человек спас Хозяйку и купил трамвайный билет… тот самый… только тогда его цвет был похож на цветок миндаля. Лиса вздохнула, вытерла кончиком хвоста пыль с рамки и бросила взгляд в окно - с тех пор, как мужа Хозяйки не стало, шишка превратилась в большое дерево. Разглядывая картинки прошлого, Лиса задремала.

Легкий шорох коснулся лисьего уха – вернулась Хозяйка, под звуки энка из старого приемника она лепила пирожки на завтра, подпевая: «… если кто-то заберет тебя у меня, можно я тебя убью?.. хочу перейти с тобой гору Амаги…»
Лиса считала, сколько раз Хозяйка перевернет песочные часы. Десять порций пирожков по десять минут - время до начала новой серии.

Хозяйка скучала по внуку, который учился в Токио. Вот только вчера отправила ему футболку с принтом «Большая волна в Канагаве». Всю любовь вкладывала в пирожки, а вырученные деньги – на счет внука. Может, мысли о внуке так привязали Хозяйку к сериалам про школьников и студентов? Лиса поначалу пренебрежительно смотрела на экран через пирожок, потом винила соседского оборотня в наведении дурмана… но так и не поняла, как ей передалась Хозяйкина «болезнь». И если предвидеть будущее человека – дело обычное, то события следующей серии предугадать невозможно, как не бейся. В некоторых случаях это выводило Лису из себя, и на следующий день в туристов летело больше сосновых шишек.

…семь… восемь…

Лиса открыла второй глаз и шевельнула хвостом, проявляя нетерпение.

…девять…

Лиса села на диван, оставляя левую половину Хозяйке.

… десять!...

Лиса знала, что сначала покажут самые классные сцены из прошлой серии, лицо Хозяйки озарится счастьем, а морщины как по волшебству растворятся в свете экрана.
Но в июльский вечер Танабата Лиса пропустит вечерний сеанс – нужно позаботиться об исполнении желаний.

В сумерках бамбук сливался с темным небом, и казалось, что тандзаки висят в воздухе. Повинуясь ветру, желания исполняли ритуальный танец, прежде чем отправиться вниз по реке и заявить о себе богам. Вот желание Хозяйки на шелке с листочками клевера – кто бы сомневался! – снова печется о любимом внуке. В этом году Лиса поклялась, что если следующим летом несносный мальчишка не приедет, сама обернется внуком и проведет незабываемые выходные с Хозяйкой! Как вдруг... глаза снова различили почерк Хозяйки на алом шелке, украшенном лентами. Лиса прочла желание, схватила его и кинулась к воротам Дракона.
- Жги!
Дракон широко зевнули и медленно зачитал вслух, пуская завитки черного дыма:
............."пусть их любовь из кино
........................сквозь шрамы от жизни
.......................................превратится в реальность…"

Дракон нахмурился:
- Киношная любовь станет реальной? И в чем сложность? Посмотри будущее - ты принесла желание, которое уже сбылось!
Лиса поправила ленты, закрывшие нижнюю часть текста, стукнула лапой по тории и крикнула:
- Жги!!! А не то я!…
- А не то что? – Дракон насмешливо прищурился и выпустил черное кольцо дыма. - Шишкой в меня бросишь?
Лиса зажала лапами нос и чихнула.
- Ты не представляешь, что мы с Хозяйкой пережили в прошлом году! Последнюю серию отложили на два месяца, представляешь?! Потому что у них там Новый Год!!! А мы… да мы тут чуть с ума все не посходили, пока ждали! Жги… прошу тебя!
Дракон прочел, дыхнул огнем, полоска атласного шелка занялась с угла, сжалась на мгновенье и рассыпалась алыми искрами, поднимаясь в темное небо.

В лисьих глазах искры отражались счастьем исполненного желания:
................«последняя серия
..................................второго сезона,
..........................................выйди без промедления
...................................................смерти подобному…»

Солнце в воде

Голоса доносились до слуха неясно, словно пробивались сквозь толщу воды. Венецианские небеса надо мной, ослепительно белесо-бирюзовые, обращались в точку, к которой я прикипел взглядом, пытаясь удержаться в сознании. Но оно всё больше походило на анемичный луч света, что глубже погружался в бездну и постепенно растворялся в темноте. Однако в последний миг, когда карнавальные маски смерти окончательно затопили меня, я успел увидеть…

Впрочем, отмотаем немного назад.

В тот момент, когда я только встретился с работниками Венецианского музея музыкальных инструментов, нашедшего себе угол в старинной церкви Сан-Маурицио, возле моста Академии. По завершении карнавала, накануне Пасхи у них пропала скрипка знаменитого мастера Николо Амати, подаренная частным коллекционером и пролежавшая на обозрении не больше недели. Даритель, расстроенный утратой, нанял меня для поисков, а директор музея и одна из сотрудниц сейчас показывали мне фотографии с инструментом и оставшийся кофр, в котором свернулась единственная струна.

- Вот посмотрите! – Синьор Росси протянул мне лупу. - Видите, на футляре нацарапана шестиконечная звезда. Это явно сатанисты, кто ж ещё? – Он вздохнул сокрушённо. - Как предвестие дурной славы!

Синьорина Манчини попыталась заглянуть мне через плечо, проверяя, достаточно ли ответственно я отнесусь к просьбе. Но так как росточку она была не великого, то получилось, что она едва ли не под мышку ко мне подлезла. Там и фыркнула.

- Ерунда! У вас же такой же знак есть!

- Это «Печать Вишну» называется, от злых духов… - волосы за ушами директора, и так торчащие как ёршик, приподнялись ещё выше.

- А что у вас за царапина на руке? – спросил я, не оборачиваясь.

- Да это-о… синьор Нери, заведующий выставкой, увидел на днях этот знак и принялся нести чушь о вере и отношении к подобным символам. К несчастью, в этот момент он стоял на гондоле, вот с неё-то и упал. Не очень удачно, к сожалению, лицом о кладку набережной, вот тут же, у моста Академии. Хорошо, что синьорина Нерина Манчини согласилась его подменить, - вздохнул он и покраснел так, что кончики ушей на свету замигали, как сигналы семафора.

***
Надо сказать, что скрипкам красного цвета частенько приписывалась дурная слава, как, впрочем, и многим подобным инструментам. Им легенды только удесятеряли цену, хотя звучание скрипок Амати действительно было совершенным. Но если похититель был склонен к драматическим эффектам, оставляя знаки на месте преступления, то звучание инструмента его едва ли волновало. О чем я и сказал однажды синьорине Манчине, которая не давала мне долго горевать в одиночестве, взрывая атмосферу обретённым не далее как вчера призванием к детективному делу.

- Знаки, дьявольские истории! – Отмахнулась девушка. Она пыталась подстроиться под мой широкий шаг, а потому периодически подскакивала при ходьбе. – Всем интересны лишь какие-то истории!

- Вы слышали эту скрипку? – прервал я.

- М-м… признаться, я бы не поняла разницы.

- О, вы занимаетесь музыкальными инструментами, но не разбираетесь в звучании… Это обнадёживает.

- Я просто хочу быть ближе… - она запнулась. - Что за стереотипы? Я вот люблю розовых пасхальных кроликов, я их даже на платочках носовых вышиваю, и что? Что это обо мне говорит?

- Что вы умеете вышивать, - буркнул я, сверяясь с адресом на телефоне.

- Ну, тогда вспомните первую женщину детектива из агентства Пинкертона!

- Она померла в 35 лет. Не сказал бы, что это обалдеть какая удача.

Девушка надулась и скрестила руки на груди. Линза её очков, сжатых в упрямом кулаке, поймала луч света и раскрасила радугой зеленоватую воду под белыми камнями Чёртова моста, на котором мы стояли. Вода казалась чистой и ледяной. И мир здесь словно столкнулся двумя стихиями.

- Людская натура такова. Чаще люди приобретают вещь, как символ, но не могут извлечь из него ничего, кроме чувства приобретения… - примирительно сказал я.

- Ваши убеждения меня ужасают. Обидно просто… Всё превращается в анекдот, как Паганини с его одной струной, хотя он мог и…

Синьорина Манчини махнула рукой и развернулась.

- Постойте-ка! Символ на крышке футляра и одна струна. Паганини же сочинил гимн для итальянской масонской ложи, а звезда эта…

Девушка закатила глаза, но потом снисходительно произнесла:

- Я часто вожу туристов по местам с привидениями - всем же только они интересны - так вот есть церковь одна, Марии Магдалины, круглая такая. Там масонский орнамент и глаз в треугольнике над входом. Она на реставрации, я возьму ключи, и вечером встретимся там…

***
Сумерки уже окутали город, и я был метрах в двухстах от церкви, когда раздался звонок.

- Я на месте, но… Слушайте, тут свет мерцает… дверь открыта…

Всё, что мне удалось услышать в последний миг, – это дикий визг. Я бросился вперёд, врываясь в узкие пролёты мостов. Вывески, перила, переулки, маслянисто-чёрные рубцы каналов. Секунды. Когда я выскочил на небольшую площадь, звук от моих шагов по брусчатке словно догонял меня, толкаясь между стиснутых стен. Лунный свет выхватывал из густых теней «пенёк» затихшего фонтана. Я залетел внутрь церкви и тут же наткнулся на копошащиеся в темноте тела.

Обхватив того, кто повыше, поперёк груди, я приподнял его с прогибом, чтоб повалить, но противник зацепился ногой за мою и остался на месте, выскальзывая плечами из захвата и разворачиваясь. Я схватил его за руку, выкрутил, ставя блок на вторую занесённую руку. И тут мне в ухо прилетел такой удар, от которого на миг сознание отключилось. Кажется, я осел в коленях, потому что, тряхнув головой, нашёл себя в довольно нелепой позе, словно раздумывал: постоять ещё или всё-таки прилечь. Незнакомца и след простыл, а в ладони обнаружился оторванный кусок чего-то, за что я, видимо, ухватился в раздумьях.

Немного растрепанные и оглушенные, я и Нерина опустились на мраморные ступени церкви. Из носа капала кровь, и я кое-как подтёр её рукавом полупальто.

- У мужчин никогда нет платков.

Мягкой тканью она аккуратно вытерла у меня под носом. Я забрал платок, повернул чистой стороной и прижал к губе.

- Чёрт побери, куда вы п…попёрлись одна! В..вас убить м…могли!

- А чего это вы заикаетесь?

- Бывает, когда сильно волнуюсь.

- Это так не брутально… - Она хохотнула, дотрагиваясь до ещё одной ссадины на моём лице. – Знаете, мне показалось сначала, что это был призрак. Налетел на меня, лицо белое, страшное, вместо рта – чёрная дыра… Жуть…

- Призраки, знаете ли, менее увесисты. Чем это он меня припечатал?

- Футляром из-под скрипки! – Она снова засмеялась. – Какая несусветная глупость, но я словно оказалась в ней на шаг впереди вас.

Я сунул в карман руку с платком, но во второй ладони всё ещё был сжат комок оторванной тряпки.

- Погодите, а это ещё что тут за пламенный привет?

Мы развернули найденный мятый листок и уставились на надпись, склонившись так, что моя скула прикоснулась к уху девушки. Такому холодному и приятному, что я замер на миг, а она подняла в удивлении глаза.

«UT queant laxis
REsonare fibris
MIra gestorum
FAmuli tuorum,
SOLve polluti
LAbii reatum.

1574
1,414
Древо Иуды»

- И что это? – спросила она.

- Это гимн Св. Иоанна, первые буквы в каждой строке - ноты. Ну, да, это не слишком музыкально для истинного фаната музыки. - Челюсть у меня саднило, жар боли заглушал приятную прохладу прикосновения, а потому всё казалось безрадостным.

Она насупилась и наклонила голову.

- Признаюсь, так и быть… у меня с музыкальным слухом очень плохо. Я вот ношу с собой сборник классической музыки в телефоне, слушаю постоянно и пытаюсь запомнить хоть что-то. Вот смотрите, последнее.

Она «забумбумкала» губами «В пещере горного короля» Эдварда Грига. Похоже было на пыхтение паровоза с разболтанными колёсными дышлами.

- Ладно… - Я аккуратно похлопал её по плечу. – Пусть всё-таки местные жители постараются уснуть без культурного шока.

- И всё-таки ну какой же вы… - Она вернулась к разглядыванию бумажки. - А почему нота фа обведена. И что это за обведённая цифра 1574?

- Судя по всему, это год, когда ввели ноту си, «Sancte Ioannes», которой здесь нет. Обводят важное, обычно. Учитесь, пока жив.

Мы побрели к её дому, по-особенному ощущая пустынность города - звук воды окатывал нас журчанием в стенах переулков. В проводах, протянутых и обвисших между рваными краями крыш, запуталась луна. Гудевшая голова чуть успокоилась, и я смог произносить ноту си без подсвистывания. К утру мы пришли не только к её подъезду, но и к выводу, что нотам могут соответствовать интервальные коэффициенты, выраженные с помощью отношения натуральных чисел. У выделенных ФА и СИ – это 4/3 и 15/8, что может означать 3-е апреля и время, возможно, 15-00. А 1, 414 – это коэффициент так называемого «тритона». И хотя «тритон» с «Древом Иуды» остались загадками, я усмехнулся, глядя на то, как разрумянилось в азарте лицо спутницы. И очень удивился тому, что причиной было вовсе не желание раскрыть дело.

- Это словно…- Она протянула ладонь к первому солнечному блику на воде и словно взяла его в кулак, а потом разжала пустую ладонь. – Вот такое… Понимаете?

Она улыбнулась, глядя мне в глаза.

С того дня нам больше так и не удалось встретиться, работа заняла меня полностью, я проверял секты, церкви и синагоги, а так же музыкальные салоны, всё подряд, только без видимого толку. И вот на мой телефон пришло голосовое сообщение. Голос Нерины был спокоен и чуть печален, словно она обдумала что-то и очень сожалеет, но будет стараться сделать всё, что в её силах.

«Андреа. Понимаю, как глупо звучит то, что я сейчас скажу, но послушайте. Несколько дней я не отрывалась от книг. Вы дали толчок к познанию того, что понять умом невозможно, но я пытаюсь. Тритон – это вроде как диссонанс, так называемый «дьявол в музыке», а Древо Иуды – это… - Она улыбнулась, я слышал это даже по голосу. – Это мой любимый розовый цвет, в честь дерева церцис. У меня сложилась только одна картинка, старая площадь Квинти, где какое-то время складируют все карнавальные атрибуты, в том числе и старую карусель с розовым Тритоном. И, кажется, я знаю того, кого приняла за призрака. Из-за бинтов. Он зациклен на подобных метафорах и суевериях. Я встречусь с ним, попытаюсь сказать, что скрипка это больше, чем его мистификация. Он должен понять! Я верю в это. Если всё пройдет хорошо, я включу вам… - Она снова улыбнулась. – Мажорную музыку из своего плей-листа.

К музыке, которая зазвучала у меня в телефоне, я уже не прислушивался. Как сумасшедший я бежал по кривым улочкам Венеции к указанной площади, понимая, что время, возможно, ушло безвозвратно. Странная, глупая девчонка! Как она могла подумать, что человек в церкви – наивен! Он профессионально оборонялся, он создавал легенду, понимал, что делает. Что же ты творишь?!

На площадь, заваленную огромными карнавальными фигурами, помостами и декорациями, я выбежал, уже сделав звонок в полицию. Над одной из здоровенных чёрно-золотых масок, возвышался розовый Тритон.
Дальше всё решилось в одну или пару минут, точнее уже не могу даже сообразить. Когда я упёрся рукой в спину карусельной лошадке, а ногой с размаха припечатал мужчину в висок, ноги девушки, которую он задавил под собой, уже едва шкрябали по настилу.

Голова её, замотанная в пакет, была придавлена копытами розовой лошадки. И когда я поднимал эти копыта и сдирал полиэтилен с её лица, тогда и получил свой заслуженный удар ножом…
…
… пока меня не поглотила темнота, я успел услышать крики полицейского и увидеть лицо Нерины…
…
Так странно выйти в мае в полупальто на улицу, но в больнице мне выдали то, в чём, как говорится, пришёл. В кафе на набережной, напротив Дворца дожей, было шумновато. И пока мы смотрели на сияющую до ослепления скатерть, Нерина молчала.

- Наверное, вы правы, Андреа. Я сглупила и сеньор Нери не стал меня слушать. Он хотел создать свою историю для скрипки, и моя смерть вполне завершала его дьявольскую картину. Хотя поначалу мне казалось, он понял… Жаль, что я поторопилась включить вам весёлую музыку…

- Вы включили мне Ф. Листа. Пляска смерти. Нерина, вы что, и мажора от минора не отличаете, что ли, а?! – Понимая, что не о том мне вовсе надо говорить, я сорвался на другое, не касающееся большего моего страха.

-А… Э… - Она сконфужено улыбнулась и сбросила с моего лацкана воображаемую пылинку. – Ну, зато вы, Андреа, всё равно у нас большой молодец.

Я смотрел на неё, не мигая, в полной мере готовясь ощутить тот миг, когда голова моя лопнет. И всё равно… отчаянно любовался ею. Девушкой, считавшей, что прекрасное прекрасно само по себе, без её понимания, но всеми силами старавшейся хотя бы приблизиться к этому свету. Она была той, что ловила солнечные блики на воде, безнадёжно, но с восхищением. И была при этом потрясающе красивой.

- Ой, только не смотрите так. А то мне кажется, что вы меня сейчас ударите.

- Нет, не ударю. Но, пожалуй… приглашу на свидание. И в этот раз уж точно буду на шаг впереди вас.

- Э, нет! - Она отшатнулась и выставила перед собой ладонь. – Вы иногда очень неприятный тип, и я соглашусь только, если вы прямо сейчас сделает что-то невозможно милое - вынете из кармана розового пасхального кролика!

- Но этого же … н-никогда н-не сл-лучи… - Я нашарил в кармане давно забытый её платок и вскинул изумленный взгляд.

- Бывает же, а? - Она лукаво улыбнулась и пожала плечами.

Что ж, надо признать, она опять оказалась на шаг впереди меня. Но сейчас это было действительно чертовски приятно!

Горыныча подкосило не на шутку. Он лежал в ягинином огороде, протянув головы, крылья и прочие конечности во все стороны света, тяжело дыша и полыхая жаром. Кое-где меж гигантских панцирных чешуй зияли воспалённо-розовые пустоты. Отвалившиеся чешуи бурели рядом.

Яга была страшно зла. В кои-то веки, разжившись у Василиски рассадой брокколи и засадив ею по весне весь огород - аккуратно обнесённый частоколом с приветливо горящими во тьме черепами, - она ощутила себя хозяйкой и дельной женщиной. К концу лета пышнокудрые кочаны развалились на грядках во всей своей многообещающей красе, радуя зелёной свежестью и неукротимым напором энергии Ци. Но сегодняшним утром на лелеемые Ягою и позолоченные восходом грядки рухнул явно больной, не исключено, что заразный, Змей. Хана огороду.

«Принесла нелёгкая…» - скрипела Яга, одну за другой отволакивая в сарайчик здоровые тяжёлые чешуины. А чего добру пропадать? Крышу крыть – самое оно. Вот явится Ванюшка с очередным своим попандосом, да и накроет крышу. Услуга за услугу. Давненько его не было - месяца уж два. В последний раз припёр ей телескоп. Точнее, пёр он его вовсе не ей. Велено ему было пойти туда, не знаю куда, принести то, не знаю что. Вот и нёс по назначению. А к ней зашёл навигатор вернуть - клубок в смысле. (Кстати, так себе помощничек. Ивану порядком надоело наблюдать его ужас при виде каждой землеройки. Кроме того, он наотрез отказывался катиться по лужам, не любил подниматься в горку, а на жаре его мутило и подташнивало.)

Ну, а с телескопом как получилось? Поглядела Яга в телескоп, впечатлилась, да и выменяла его у Ваньки. На невидимку. Надела её на кота (идеальное вышло «не знаю что») да велела ему хозяина нового поразвлечь, а потом линять по-тихому с шапкой вместе. Не тут-то было. Коту развлекаться понравилось, в итоге - ни кота, ни шапки. Зато телескоп. Поставила прямо в огороде по центру… И где он теперь? Хана обсерватории. Счастье, что избушка уцелела. А было б то же - не позабудь, вдруг, курьеногая про застарелый артрит и не отскочи со скоростью мысли аж за частокол с черепами.

Горыныч, однако, слабел, бледнел и дышал уже совсем нехорошо. «Если что-то делать, то сейчас», - вздохнула Яга и позвала избушку. Бросив на полдороге роскошный фрагмент отвалившегося горынычевого гребня. Она отчётливо видела его на коньке своей будущей крыши….

***
Чёрт бы побрал этот бардак! Принёс же Ванька дырокол. И этот...как его?...степлер. И папку. Бумагу принёс - «Снегурочку». И где оно всё? Травники, сны, заклинания…всё вперемешку…куски коры, куски лягушек, куски Ганемана*...развалился ж напрочь Ганеман... А, вот они! Пробирочки с беленьким порошочком...и прозрачненьким тоже…главное, чтоб не цианистым…он, вроде, тоже тут...валялся. Тээкс...кровушку от всех троих головушек... Во-о-от, умнички! Благо – полумёртвые…не дрыгаются… И на огонёк... Ждём-с…1000 по Цельсию, ага. Колдуй баба, колдуй дед, трое сбоку, ваших нет, туз бубновый, гроб сосновый...тыр-пыр-дыр…не помню слов...будь Горыныч ты здоров…

А, вот и ты! Объявился, морда вирусоголовая! Треклятье розовое! Я ж тебя тапком, тапком! Мухобоечкой!

«Морда» зашипела, взорвалась и растворилась в воздухе. Горыныч вздохнул — глубоко, умиротворённо. И уснул, причмокивая во сне...

***
На следующий год Василиса дала Яге новой рассады. Ванечка припёр ещё один телескоп. Горыныч, переболевши, силён стал и неутомим. Кроме того, организм его обрёл удивительную способность обходиться малой дозой кислорода. Яга-то, понятно, и без того много чего умела. Только вот мёрзла очень на высоте. Потому рассекают они теперь вдвоём без существенных проблем для здоровья - Горыныч везёт да греет, Яга едет да путь указывает. До земли - тринадцать тысяч метров. До звёзд...какая разница? Вот они — звёзды! Рукой подать. То ли ещё будет...

*Сэмюэль Ганеман - основатель гомеопатии

Американская Мечта


— Исполнителей желаний, магии, волшебства и всего прочего не бывает! Сказки все это, Итан, ты как маленький!

Джейк бросил в кофе кубик сахара и принялся яростно размешивать напиток.

— Не согласен! Представь, сколько печенек с предсказаниями пекут в мире. Тут дело в чём — повезет найти нужную или нет, — ухмыльнувшись, ответил Итан, выливая в свой напиток пакетик сливок.

Приятели заканчивали обедать "У Салли" — в небольшом ресторанчике близ границы Теннесвилля. Ходить сюда каждое воскресенье давно вошло у них в привычку.

Несмотря на частенько передерживаемые на плите "Тройные Теннесвилльские", заведение располагало к себе атмосферой "Свободной Америки 70-х". Интерьеры, меню и форма официанток не менялись здесь уже лет 40.

Однако некоторые новшества всё-таки просачивались: вместо старенького кинескопного "Тринитрона" недавно повесили плазменный "Вольтхауз" на 35 дюймов. А ещё всем посетителям, набиравшим чек от 50 долларов, давали в подарок "печеньки с предсказаниями".

Именно о них спорили каждый раз Итан и Джейк.

Источником спора стали даже не сами печеньки, а статья в "Теннесвилльском Герольде": журналист издания сумел наскрести денег, чтобы съездить на фабрику по их производству. Там ему и рассказали байку: мол, каждая миллиардная печенька действительно может исполнить то, что написано в предсказании — нужно лишь прочитать текст вслух.

С тех пор Итан зачитывал все свои предсказания, чем немало веселил посетителей и официанток. Джейк даже слышал, что кто-то предприимчивый принимает ставки: а вдруг и правда сбудется?

— "Сегодня вы сможете сделать мир вокруг вас чуть лучше", — с выражением прочёл тем временем Итан, разломав пахучее тесто. — Ай!

На макушку мужчины что-то упало. Попрыгав по мягкому диванчику "Салли", оно укатилось под столик.

Друзья уставились друг на друга. На несколько мгновений воцарилась тишина.

— Если ты хочешь меня разыграть, кончай! Так и приступ сердечный словить недолго! — набросился, отмерев, Джейк на своего друга.

— Я ни при чем! — не менее эмоционально ответил Итан. — Эта штука просто взяла и упала мне на голову! Больно, кстати.

Он поднял упавший предмет, и приятели принялись его разглядывать.

"Подарок небес" напоминал пистолет без магазина. Он казался отлитым из пластика, но ощущался тяжёлым, шершавым — и чуть тёплым. Вместо курка была небольшая кнопка.

— Даже не начинай. Нет. Я. Не. Верю. — медленно проговорил Джейк, глядя на улыбку приятеля.

— Давай испытаем? Если он появился из-за предсказания, то улучшит то, во что выстрелит. Всё очевидно!

— Ага, или подведет нас под статью. Давно не отдыхал в каталажке?

— Так мы сначала выстрелим во что-нибудь неживое. Например, вон в того красавца, — указал Итан на древний музыкальный автомат, стоящий рядом с их столиком. Как и почти всё в заведении, он был родом из 70-х, так что работал через раз.

Итан аккуратно (чтобы не видели другие посетители) прицелился, держа руки под столиком, и нажал на кнопку. Джейк на всякий случай приготовился задать стрекача.

Раздался тихий щелчок. Несколько мгновений ничего не происходило. А затем музыкальный автомат исчез в облаке дыма.

Напуганный официант с огнетушителем, прибежавший из-за сработавшей сигнализации, окончательно растерялся, когда увидел новенькую-слот машину, призывно мигающую ему огоньками.

***

Расплатившись по счету и оставив персонал выяснять причину метаморфозы автомата, друзья зашли в магазинчик за пивом, чтобы как можно рациональнее осмыслить ситуацию. Купив пиво, Итан и Джейк вышли и присели на заботливо установленную хозяином магазинчика скамейку.

— И что ты будешь делать? — спросил Джейк, открывая "Дафф Классик".

— Да хотя бы вот это, — улыбнувшись и наведя пистолет на свою бутылку, ответил Итан.

Небольшое облачко дыма — и вместо "Даффа" в руках у Итана возник тонкий бокал с мартини. Оливка в нем пахла так, словно её только что сорвал с дерева какой-нибудь грек.

— Вот это жизнь! — продегустировав напиток, заявил Итан. — Хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам*! Интересно, что эта штука сотворит с моим "Бьюиком"?

В это время к сидящим на лавочке друзьям подошла мисс Бенниган. Старушку знали все жители Теннесвилля — более склочной дамы было ещё поискать.

— Опять вместо работы пиииво пьёёёте, — скрипуче начала распекать приятелей мисс Бенниган, совершенно игнорируя факт воскресенья в календаре. — Усееелись тут и пьёёётеее…

Прежде, чем Джейк успел среагировать, Итан вскинул пистолет и выстрелил в мисс Бенниган. Щелчок, дым, вспышка — и напротив друзей стоит роскошная девушка в красном платье.

— Привет, мальчики, — сказала девушка хриплым баритоном. — Развлекаетесь?

— Э… Кхм… — только и сумел выдавать Итан, а Джейк, выпучив глаза, хватал ртом воздух, словно брокер в ходе "Чёрного Вторника**".

Не дождавшись ответа, девушка удалилась, напевая простенький мотивчик. Приятели узнали "Sweet Home Alabama" — любимую песню мисс Бенниган.

***

— Слушай, как-то это странно, — задумчиво сказал Джейк, когда они закончили провожать взглядами соблазнительный зад.

— Что именно? — спросил Итан, вертя в руках пустой бокал.

— Ну сам посуди: всё, во что ты выстрелил, стало лучше. Но с какой точки зрения? Если подумать — зачем нам слот-машина вместо музыкального автомата? Или роковая красотка вместо мисс Бенниган? Да и мартини ты не особо любишь.

— То есть ты думаешь, что эта штука… Назовём ее "Улучшатель"! Ты думаешь, что Улучшатель воспринимает "желание" объекта, в который попадает его выстрел?

— Видимо. Но это ещё бабушка надвое сказала, нужно… Эй, осторожней!

Итан, вставший, чтобы выбросить бутылку в урну, случайно задел лежащий рядом Улучшатель. Прибор упал на землю, раздался характерных щелчок.

Несколько секунд ничего не происходило.

— Как думаешь, куда он выстрелил? — с ужасом спросил Джейк, аккуратно поднимая "Улучшатель".

— Видимо, "в молоко". Изменений я не вижу, — облегченно вздохнул Итан, и тут под приятелями затряслась земля.

Спасаясь от толчков, они вцепились в лавочку. Над землей поднимался характерный беловатый дым, а затем Итана и Джейка ослепила короткая вспышка.

Проморгавшись, приятели обнаружили себя стоящими на песке. Неподалеку росли пальмы, а за ними начинались джунгли. Где-то далеко прокричала птица. Обернувшись, Итан и Джейк увидели стоящий прямо в море "У Салли" — волны омывали вход, у которого уже собрались шокированные посетители.

Из джунглей тем временем вышел облачённый в набедренную повязку темнокожий мужчина и что-то прокричал, потрясая копьем. Интонации были угрожающими.

— Сдается мне, приятель, это и есть Американская Мечта***. В прямом смысле этого слова. — со смехом сказал Итан.

____________________

*Популярная американская поговорка.

**Крупный обвал акций в Штатах, произошёл в 1929 году. Именно "Чёрный вторник" принято считать предвестником "Великой депрессии".

*** Выражение, часто употребляемое для обозначения жизненных идеалов жителей США как в материальном, так и в духовном смысле.

Большой взрыв!

Давным-давно в некотором царстве жил великий колдун и был у него брат, сущий бездарь…

Что? Я вам рассказывал эту историю вчера? Но, видите ли, моя кружка совсем опустела! Плесните-ка в неё вон той красной жидкости. Нет, Влад, кровь я не пью. О, Дио, спасибо, ты-то в этом так толк знаешь! Ещё и куриная ножка! Ну, теперь я готов продолжить свой рассказ!

Так вот, когда-то, когда вас, богов и прочих существ, и в помине не было, жил один маг…

Тихо вы! Это другая история!

Это произошло настолько давно, что и таверны этой ещё и в помине не существовало. В те времена во вселенной властвовали совсем другие законы. Законы магии. Но в остальном тот мир не сильно отличался от нашего. В нем также жили люди, и даже было несколько богов.

И вот в той вселенной в совершенно обычном городке Нью Тон жил маг. Звали его Эн из рода Штейнов. Он не был великим, скорее наоборот. Часто с его волшебством случались какие-нибудь казусы. Как-то его соседка Ада попросила помочь ей побыстрее вырастить розы в её оранжерее, а в итоге вместо цветов получила крепкие кочаны капусты. Эн потом долго извинялся перед девушкой. Но на самом деле на нашего мага редко кто мог долго злиться. Возможно, это было действие его магической ауры, которой он пользовался подсознательно, а может потому, что он был красавчиком. Женщины часто сравнивали его волосы с пшеничным полем, что сияет золотом в погожий денёк, глаза с бесконечной глубиной синего неба, а тело, хм…

Нет, старина Ляо Чжай, сосна под ярким солнцем это про другого человека. Но и про нашего мага тоже так можно сказать.

Только помимо того, что у Эна не всегда получалось колдовство, была у него и ещё одна черта, которая частенько приносила ему неприятности. Он всегда был готов придти на помощь, порой даже себе в убыток.

И вот как-то раз прогуливался Эн по окраине Нью Тона и заметил своего кузена Фредхойла Штейна, который сидел под деревом и, обхватив голову руками, с самым мрачным видом смотрел на упавшее яблоко, что лежало перед ним.

Несмотря на то, что Эн был готов помочь любому страждущему, на этот раз он остановился в нерешительности.

Фредхойл, к слову сказать, был полной противоположностью нашего мага. Никто не назвал бы этого кузена :бип:, но в тоже время никому и в голову не пришло бы сравнивать его черные глаза и волосы с завораживающей темнотой ночи. А всё потому, что его постоянно окружала подавляющая сумрачная аура.

Да, Влад, в твой замок он прекрасно вписался бы.

Впрочем, сейчас Эна остановило главным образом то, что Фредхойл был известен на весь Нью Тон как «этот сумасшедший, что верит в физику». Этим миром правила магия, и только дети, думающие, что баба Жара действительно существует и каждый год дарит им подарки, могли лепетать такую бессмыслицу, что снег падает вниз из-за каких-то там законов физики.

— И всё-таки почему падает?.. — вдруг произнёс Фредхойл, упрямо глядя на яблоко.

Эн вздрогнул, на мгновение ему даже показалось, что его брат научился читать мысли. Но тут Фредхойл поднял голову и наконец заметил нашего мага.

— А, это ты, — совершенно безэмоционально произнёс Фредхойл.

— Я, — улыбнулся Эн, решив, что каким бы ненормальным его брат не был, а помочь ему всё же стоит. — Так что случилось?

— Ты не поймёшь.

— И всё же?

— Вот думаю, почему оно падает, — Фредхойл кивнул на яблоко.

— Это просто из-за…

— Магии? — Фредхойл скептически поднял бровь. — Все так говорят. Но ещё никто не смог доказать почему яблоки падают вниз.

Эн улыбнулся. В его голове зародился план, как помочь его брату вернуться в ряды нормальных.

— А если я докажу, что действительно из-за магии? Тогда ты откажешься от своих убеждений про эту физику и прочую чушь? — Эн усмехнулся, как ему самому казалось, очень коварно, хотя любой посторонний наблюдатель назвал бы его улыбку милой.

На мгновение даже Фредхойл поддался этому очарованию; он совершенно забыл, чем обычно заканчиваются подобные эксперименты Эна.

— Ладно. Хотя я всё равно не верю, что у тебя получится, — мрачно произнёс он.

— Ха! — Эн ловко достал свою любимую волшебную палочку и, взмахнув ею, произнёс: — Мибалас Мис Арбадак… — и тут он запнулся, неожиданно поняв, что не знает как доказать, что яблоко падает вниз из-за магии.

Но волшебство уже сорвалось с кончика его палочки и, закрутившись на месте, принялось набирать силу. Фредхойл поняв, что если оставить всё как есть, то это закончится ураганом, что может снести полгорода, поспешно достал свою старую обшарпанную палочку. Да, надо сказать, что Фредхойл был довольно противоречивым человеком, который умел пользоваться магией, но при этом изо всех сил отрицал её существование.

— Итос ипад! — быстро произнёс Фредхойл. И только потом понял, что лучше бы он оставил всё как есть.

Магия, сжавшись в тонкую нить, коснулась яблока, которое тут же почернело, а потом превратилось в большую чёрную дыру. Эн и Фредхой едва успели отскочить, чтобы не упасть в неё.

— Надо же… — смущённо произнёс Эн, смотря в яму, в которой, казалось, не было дна.

— Должен заметить, что это никак не объясняет, почему яблоки падают вниз, — вздохнул Фредхойл, тоже заглядывая в чёрную дыру. Но на его лице читался явный страх и сожаление. — Поэтому я лучше продолжу верить в физику. Там бездонные ямы из ниоткуда не появляются.

— Да, жителям Нью Тона такая достопримечательность в окрестностях города точно не понравится, — беспечно ответил Эн. — Хотя это больше похоже не на чёрную дыру, а на портал в подземный мир, который населяют…

— Ну, приветики! — вдруг раздался радостный голос. Из черной дыры появилась довольная голова лилового демона. — И да, ты прав, я из подземного мира.

— Ой! — вскрикнул Эн, отходя на всякий случай подальше. Всем известно, что добра от лилового демона не жди!

Фредхойл хоть и остался на месте, но аура вокруг него стала ещё более мрачной, чем раньше.

— Значит, так вы встречаете гостей? — с притворным разочарованием сказал демон, безуспешно пытаясь вылезти из черной ямы. — Неужели элементарным правилам вежливости вас не учили?

— Ещё мой отец, когда я был младенцем, говорил, что я очень некультурно ору, с чего бы мне теперь становиться вежливым, — безразлично произнёс Фредхойл.

Но Эн, почувствовав укол совести, всё же подошёл и помог лиловому демону вылезти, а потом принялся с любопытством его разглядывать. Оказалось, что он совершенно не отличался от людей, за исключением рогов на голове и цвета кожи.

— Позвольте представиться, — демон церемониально поклонился. — Меня зовут Мефи Стофель. Можно просто Фель.

— Я Эн из рода Штейнов, — наш маг вернул ему поклон. — А это мой кузен Фредхойл.

— Раз вы оказались такими культурными людьми, то я вас вознагражу, — сказал Фель, коварно усмехнувшись. От этой улыбки у Фредхойла мурашки побежали по спине.

Эн, конечно, ничего странного в демоне не заметил, но всё же сказал:

— Не стоит! Я не сделал ничего особенного.

— Но я должен! — Фель продолжал хитро улыбаться. — У меня тут как раз завалялось одно кольцо с волшебным камнем. Мне-то оно без надобности, у меня есть куда более сильный браслет. Хотите, отдам его вам? С его помощью вы можете получить все знания этого мира. Например… — демон задумчиво взглянул на дерево, что росло неподалёку, — узнать, почему яблоки падают вниз, а не вверх.

— Это же то, что мне нужно! — воскликнул Эн, уже представляя, как возвращает Фредхойла на путь истинный.

— Нет-нет, не надо, — покачал головой Фредхойл, который не мог избавиться от дурного предчувствия. Он знал, что демоны всегда несли с собой катастрофы и неприятности, такова была их натура. А лиловые были самыми опасными из всех. — Это слишком стран…

— Ну, тогда держи, — сказал Фель, бросая кольцо Эну, которое тот быстренько одел на палец, пока Фредхойл не успел его остановить.

— А как оно работает? — спросил Эн.

— Всё, что ты хочешь узнать, само будет приходить тебе в голову. И ещё одно, — усмехнулся Фель, залазя обратно в чёрную дыру. — Камень-то для кольца сотворил великий мастер, поэтому я должен поставить условие! Если Фредхойл хоть раз скажет «я верю в магию», то камень взорвётся и ты, Эн, исчезнешь! А ещё… Впрочем, не важно! Хе-хе!

После этих слов чёрная дыра закрылась, и демон Фель исчез.

Эн грустно взглянул на дерево, теперь он мог доказать, что яблоки падают вниз из-за законов магии. Но что с того?

— Не волнуйся, — покачал головой Фредхойл. — Я никогда не скажу таких глупых слов.

— Но… — пусть Эн и не хотел исчезать, но в тоже время он не мог просто так оставить Фредхойла.

— Я никогда не поверю, что магия существует, — грустно усмехнувшись, добавил Фредхойл. — И лучше поменьше пользуйся этим кольцом. Ничего хорошего оно не принесёт.

Эн лишь рассеянно кивнул. Он был слишком расстроен тем, что ему не удалось помочь Фредхойлу.

С тех пор прошло несколько лет. Эн теперь носил гордое звание великого мага, что было и неудивительно, ведь все знания мира были в его голове. Его волшебство возросло стократно, и даже всякие казусы вроде тех, когда он вырастил капусту вместо роз, перестали с ним случаться. А вот Фредхойл так и остался неудачником и главным сумасшедшим Нью Тона.

Как-то Фредхойл сидел на лавочке возле своего дома, распространяя на всю улицу ауру уныния, когда мимо него чуть ли не вприпрыжку пробежала соседка Ада.

— Эн вернулся? — мрачно спросил её Фредхойл.

— Да, — улыбнулась она. — Хоть он и стал великим магом, но, возможно, поможет мне в моей оранжерее.

На это Фредхойл только вздохнул. Ада уже давно была влюблена в Эна, а поэтому частенько наведывалась к нему, прося его о каких-то мелких услугах, надеясь, что так он её заметит. Но до сих пор её чувства оставались безответными.

Ада, не дожидаясь ответа, убежала, даже не оглянувшись в сторону Фредхойла. Что ж, он ведь всегда был просто сумасшедшим Нью Тона. Даже если ему немного нравилась Ада — это ничего не меняло. Ещё раз вздохнув, отчего его аура стала ещё мрачнее, чем обычно, Фредхойл вернулся в дом. Видеть вечно сияющего и счастливого Эна ему совсем не хотелось.

Дома, чтобы хоть чем-то себя занять Фредхойл достал с полки первую попавшуюся книгу и принялся читать. На удивление история оказалась интересной, и Федхойл потерял счёт времени, когда за окном раздался громкий шум, словно кто-то ошибся, применяя мощное заклинание, а потом послышались крики. Фредхойл, отложив книгу, выглянул наружу и отшатнулся в испуге. Дом Ады превратился в огромное растение-чудовище. Его ветки и корни постоянно росли, круша и хватая всё на своём пути. Такое было под силу сотворить только Эну.

Фредхойл опрометью бросился из дома, выхватывая на ходу свою старую волшебную палочку. К тому времени и другие соседи, что были на улице и пытались остановить зелёное чудовище. Но Фредхойл мало интересовался ими, он искал Эна и Аду. Но они скорее всего были в оранжерее, в самом эпицентре.

Фредхойл вздохнул, а потом с самым решительным видом взмахнул палочкой:

— Яспыссар!

Ветка, что тянулась к Фредхойлу, рассыпалась, но в тоже время позади послышались звуки обрушения. Неужели это его дом? Фредхойл не стал оборачиваться. Он и так знал, что ничего хорошего там не увидит. С его магией всегда так. Стоило только ему произнести заклинания, как обязательно кого-нибудь ранило, или что-нибудь разрушалось, или вот демоны и чудовища появлялись. Фредхойл обладал огромной силой, и последствия от его волшебства всегда были ужасны. Именно поэтому он пытался найти что-нибудь помимо магии, что-нибудь, что позволило бы ему не считать себя неудачником.

Но сейчас Фредхойл произносил заклинания, не думая о том, какие разрушения это принесёт и кто пострадает. Он должен был попасть в оранжерею. Но прошло около получаса, прежде чем Фредхойл всё же сумел пробиться туда. Здесь, словно в эпицентре бури, было тихо. Лишь Эн как источник силы зелёного чудовища был окутан ветвями, будто гусеница в коконе, только голова его была снаружи. Ада же была свободна, в оранжерее зелёное чудовище почему-то почти бездействовало. Возможно, это единственное, что успел сделать Эн, прежде чем потерять контроль над магией — защитить Аду. И теперь девушка пыталась освободить Эна, но сил у неё явно не хватало.

Обернувшись и увидев Фредхойла, она даже на мгновение забыла, он был городским сумасшедшим, и отчаянно вскрикнула:

— Помоги Эну!

Фредхойл лишь на секунду замер в нерешительности, а потом крикнул Аде:

— Отойди подальше, — и, когда девушка оказалась в самом дальнем углу оранжереи, он взмахнул волшебной палочкой: — Яспыссар!

Послышался звук разбитого стекла. Ветви на мгновение отступили от Эна, но потом вернулись обратно.

Увидев это, Ада бессильно мотнула головой:

— Как это могло произойти? В последние годы его магия всегда работала правильно? Почему сейчас?

Фредхойл не ответил, но подумал, что наверняка это происки демона Феля. Эн стал великим магом с ужасающей силой, мало кто мог остановить зелёное чудовище, питающееся его волшебством.

Фредхойл понимал, что теперь и у него на это не хватит сил, но всё же поднял волшебную палочку. И в это мгновение Эн открыл глаза.

— Это бесполезно, Фредхойл, — глухо произнёс он. По его взгляду было понятно, что он прекрасно понимал, что происходит.- Ты знаешь, что нужно сказать.

— Нет, не знаю, — на самом деле Фредхойл всё это время не забывал про условие, которое поставил Фель. Но произнести сейчас эти слова он не мог решиться.

— Они все будут раздавлены моей магией и в Нью Тоне, и близлежащих городах. Останови это, — прошептал Эн. — Я ведь чувствую всё, что делает зелёное чудовище. Кого он убивает и калечит… Это ужасно…

Фредхойл прикрыл глаза. Он и сам, наверное, пытаясь добраться сюда, убил многих отдачей от своей магии. Но для него бесконечное чувство вины и так стало постоянным спутником. А Эн был другим. Слишком добрым, он даже к нему, городскому сумасшедшему, старался относиться хорошо. Рано или поздно зелёное чудовище остановят. Но что будет с Энном после этого? Эн, который переживал из-за того, что он случайно обидел человека, сможет ли он выдержать настолько огромный груз вины?

— Фредхойл! — отчаянно произнесла Ада и, чувствуя неладное, побежала в его сторону, пытаясь его остановить.

Фредхойл виновато ей улыбнулся, и девушка удивлённо застыла. На мгновение ей показалось, что перед ней стоял вовсе не тот городской сумасшедший, которого она знала с детства. Это был незнакомый ей человек, чьё сияние ночи могло затмить даже Эна.

— Я верю в магию.

Всего четыре слова. Но Аде показалось, что она услышала звук взрыва, которого не было.

После этого зелёное чудовище начало быстро иссыхать, а Эн и Фредхойл исчезли, словно их никогда и не было. Лишь бутоны роз усыпали всю оранжерею.

Ада потрясённо осела на землю, гадая какую чудовищную магию сумел сотворить Фредхойл. Она ещё не знала, что волшебство из её мира исчезло навсегда. Теперь здесь правили законы физики.

На этом я, пожалуй, закончу свой рассказ. Что? Старина Ляо Чжай, ты хочешь знать, что же случилось с Энном и Фредхойлом, и почему магия исчезла из их мира? Сразу видно писателя!

Ну, так и быть! На самом деле, так как это Фредхойл вызвал лилового демона, тот вот таким причудливым образом исполнил именно его желание — избавиться от магии.

Что насчёт Эна и Фредхойла, эти двое изменили законы целого мира, а потому больше не могли считаться людьми и, конечно, попали в межмирье, место, где собираются боги и прочие легендарные существа.

А вот и они, кстати! Эн! Фредхойл! Присаживайтесь, я тут как раз вспоминал наши старые добрые времена! И не надо на меня так мрачно смотреть… Вот наливка из роз от самой Ады, угощайтесь!

И яблоки катились по земле

С утра дул сильный ветер. Теплый воздушный поток наклонял яблони, растущие в сквере, разбитом на месте прежнего сада, и шумел в густых ветвях, срывая листья, еще зеленые, и плоды, уже созревшие, светившиеся алыми и янтарными боками, как это и бывает в августе месяце.

Пятилетний малыш носился по дорожке вокруг клумбы с гладиолусами, прыская водой из медицинского пластмассового шприца. Вчера он потерял свой водяной пистолет и ныл несколько часов, пока его дядя, то есть я, не догадался сунуть ему для игры шприц.

- Надо бы побольше миллилитров, - произнесла Шелки, наблюдая за моим племянником, - Замучается то и дело наполнять, бедняга.

Темноволосая, стройная, она сидела рядом со мной, теребя ожерелье из белых треугольных бусин, которые называла зубами акулы. Зубы акулы контрастировали с загорелой кожей, смотрелось красиво.

Она сказала еще что-то, но мимо как раз проехала разрисованная видами побережья машина с громкоговорителем в окне, и реклама экскурсий, о которых оповещал работник турбюро, заглушила ее слова и ворвалась в разговор нашей маленькой компании, устроившейся на скамьях под яблонями, заставив нас прерваться на минуту. Впрочем, ни о чем важном мы еще не говорили – так, о том о сем. О том, что кончается лето, что скоро снова за парту, что нас ждет последний выпускной класс, а дальше – начало новой жизни, уже практически взрослой. И что тогда станется с нашим «Союзом по соседству»? Кто-то уедет, а кому-то будет не до того.

Машина свернула за угол, где находилось маленькое кафе-мороженое, еще одно любимое место наших встреч. Украшенное раковинами и прочими морскими диковинками, кафе называлось «Приморское». Впрочем, здесь, в нашем городке возле самого моря, приморским было все.

- Простите, запозднилась, - выпалила, подбегая к нам, Дженет. Ее волосы, разлохмаченные ветром, напоминали облако, - Ванну вздумала принять да разнежилась некстати.
- Ах, ванна, это мило, - промурлыкала Шелки.
- Не волнуйся, ты нас не задержала, еще не все в сборе, – сказал Грей, обращаясь к Дженет и подвинувшись, чтобы освободить для нее место.

На повестке дня стоял вопрос о последнем на этих каникулах походе, на берег одной известной нам бухточки, куда обычно не добирались приезжие отпускники, с ночевками в палатках, прогулками по окрестностям, купаньями и плясками возле вечернего костра в карнавальных масках, после чего можно было еще раз окунуться в темное, медленно вздыхающее море, а затем тихонько посидеть на берегу, любуясь бегущей по волнам лунной дорожкой.

Союз по соседству был организован несколько лет назад моим старшим братом, который прочел так много романов из Библиотеки приключений, что это не могло не сказаться на нем самом и на окружающих, и достался нам, младшему поколению, вовлеченному в эту игру, можно сказать, в качестве наследства. Мы тоже читали романы из Библиотеки приключений, сами мастерили маски для вечерних представлений и взяли себе псевдонимы из любимых книг и таинственных легенд, которыми грезили, не уставая повторять их друг для друга на своих собраниях.

- Ты опять вместо маски оденешь лист бумаги с прорезями, как и в прошлый раз? – спросил я Грея, возле которого примостилась Дженет.
- Это и была маска, - отпарировал он без тени смущения, - Я ведь и рот, и нос нарисовал.
Быстро и эффективно. А ты столько корпел над своим шедевром из папье-маше, а все равно получилась пародия на театральную античную. И по какой причине она была синяя, твоя маска, до сих пор не пойму. Трагичности намеревался добавить?

Я хотел сказать, что задумывалась голубоватая, словно мрамор, но синька слишком хорошо принялась, однако почему-то не возразил на насмешливое замечание. Последнее время Грей вызывал у меня чувство плохо контролируемого раздражения. Может быть, потому, что он был такой высокий, спортивный и с обезоруживающе-открытой улыбкой. И его часто видели вместе с Дженет.

- Я сделал тебе подвеску для сумки из того ореха, который ты нашла, - с этими словами я достал из пакета свою поделку и протянул ее девушке. Орех имел светло-коричневый цвет, но я добавил желтый оттенок, чтобы на гладкой, покрытой лаком поверхности лучше смотрелись черные глазки и темный завиток на лбу.
- Это Кано-фукусукэ.
- Что за фрукт? – без тени смущения поинтересовался Грей. Иногда я бывал уверен, что он ничего, кроме Алых парусов, из которых, недолго думая, взял свой псевдоним, так и не прочел.
- Мальчик…
- …приносящий счастье, - договорила Дженет, - Спасибо, Там Лин.
Она сунула подарок в карман, поспешным и неловким жестом, как мне показалось.
- И при чем здесь… - начал было Грей, но не стал договаривать и только рассмеялся.

Подтянулись опоздавшие. Мы принялись обсуждать подробности похода, составляли список необходимых вещей, назначали ответственных. Дженет по-прежнему сидела бок о бок с Греем, и ее волосы задевали его щеку.

Домой я возвращался в обществе племянника, которому все еще не надоела аптечная замена водяного пистолета, и Шелки.
- Когда до места доберемся, сплаваем с тобой на дальнюю скалу, Там Лин? – спросила она, поправляя свои белые бусы. Ее глаза казались переливчатыми, словно волны, в которых любили плескаться фейри, чьим именем она назвалась.

Я вспомнил, что тоже самое предлагал Дженет Грей, и на минуту вдруг почувствовал себя так, будто одно из сбитых ветром яблок больно стукнуло меня по голове.

День, на который был назначен поход, выдался таким же теплым и ветреным. Я медленно брел по улице, миновал кафе, привычно задержавшись на минуту, чтобы посмотреть на рыбу-ежа в окне, ощетинившуюся роговыми иглами, под вывеской, украшенной изображением желто-зеленого Нептуна, молодцевато опиравшегося на свой трезубец, и поравнялся со сквером. На скамейке в одиночестве сидела Дженет.
- Ты разве не поехала со всеми?
- А ты почему не поехал? Шелки сказала, что вы договорились вместе сплавать на дальнюю скалу.
- Я думал, что ты поплывешь туда с Греем.

На коленях Дженет держала свой потрепанный рюкзачок, поправляя пристегнутую к пряжке подвеску из желтоватого ореха с нарисованным на нем личиком Мальчика, приносящего счастье. Ее пышные волосы, напоминавшие облако, были сейчас совсем-совсем золотыми.

Я сел рядом. Мы заговорили – ни о чем важном, так, о том о сем. Сильный воздушный поток наклонял яблони и шумел в ветвях, срывая листья и плоды, и яблоки катились по земле.

«Призрак» Холатчахль

В конференц-зале было прохладно – то ли от работающего кондиционера, то ли от вида начальника ФВИС Морозова, который собрал экстренное совещание группы.

– Итак, все в сборе.

Он обвел всех пристальным взглядом, затем включил огромный монитор за спиной. На экране появился красивый горный пейзаж.
– Это гора Холат-Сяхыл. Располагается на Урале.

Далее картинка сменилась коллажем из снимков, сделанных спутником в разных диапазонах излучения.
– За последние три дня там наблюдаются сильные электромагнитные возмущения.
На мониторе высветился график амплитуды колебаний.

– По данным со спутника, в этом месте не было никаких работ, вообще присутствия людей там не наблюдалось. Наша задача – выяснить природу этой аномалии. Есть вопросы?

– Холатчахль... это не та гора, где был перевал Дятлова? – задал вопрос капитан Зотов.
Морозов поправил очки.
– Вы правы, Александр Евгеньевич. Это то самое место, вылет (он посмотрел на время) через полтора часа
У всех присутствующих промелькнули удивление и разочарование, но все быстро справились с эмоциями. На этой работе команда привыкла к любым неожиданностям.

День выдался погожим. Солнце щедро дарило свое тепло и свет, поэтому даже порывистый холодный ветер не мог испортить настроение. Зотов подставил лицо солнечным лучам и на минуту прикрыл глаза.
– Что, медитируешь? – с улыбкой спросила Королева.
Лена была в группе физиком. В свои тридцать лет она выглядела как девчонка-подросток – невысокая, худенькая, с огромными синими глазами и яркими рыжими волосами.
"Интересно, они от природы такого цвета или красит их постоянно?" Такие мысли пронеслись в голове Александра при взгляде на этот бушующий в лучах солнца пожар.
– С вами помедитируешь… – буркнул он в ответ.
– Грузимся в минивен! Северный Урал ждет нас!

Зотов смотрел, как члены его группы идут к машине. Вот Леша Малютин и Игорь Самойлов, бывшие сотрудники Вымпела. Четкая военная выправка, размеренность в движениях. Оба высокие, с короткими стрижками. Со спины даже похожи чем-то. Химик Иванцов, еще один из членов его команды, называл их "двое из ларца". Кирилл вообще любил похохмить над всем и вся. Сам же был худеньким, с модным хвостиком на затылке и выбритыми боками, в стильной худи. Пижон – так про себя называл его Зотов.

Инна Тихомирова и Ксения Зая пришли к ним из ФЭС. Парни хотели было поприкалываться над фамилией Ксении, но пара сломанных челюстей и ребер быстро поставили на этом точку. Зая была оперативником, имела черный пояс по тхэквондо и очень не любила такие шуточки. Инна же была спокойной, всегда собранной, с железными нервами, – лучшего судмедэксперта Александр не знал.

Еще в его команде были Дима Ищенко и Сергей Хромцов. Дима был айтишником, его хакерские способности высоко оценили сотрудники того самого ФЭС, когда он взломал их базу. Правда, в рамках проверки на уязвимость по их же просьбе. Внешне Дима не смахивал на созданный людьми образ компьютерщика. Аккуратная стрижка, чистые, выглаженные вещи, подобранные со вкусом. Парень был умным, но без выпендрежа. Сергей так же, как и Королева, был физиком. Он был самым старшим в группе, пятьдесят один год. Но, глядя на его подтянутый, холёный вид, никто бы не дал ему его возраст и род деятельности. Хромцов производил впечатление респектабельного мужчины при высокой должности.

Когда все расселись и машина тронулась в путь, Лена спросила:
– А что там с перевалом Дятлова?
Все сразу оживились.
– Зимой 1959 года пропало девять туристов. Руководителем группы был Игорь Дятлов, студент пятого курса Уральского Политехнического Института. По официальной версии прокуратуры, они умерли от переохлаждения.
– А по неофициальной? – решил уточнить Малютин.
– Версий много, от обычной бытовухи до паранормальных...
– Паранормальных? – встрепенулась Ирина.
– Да. Выдвигалась гипотеза, что туристы увидели что-то в небе, что их очень напугало.

Через два с небольшим часа группа приземлилась в Екатеринбурге. Там их уже ждали сотрудники местного ФВИС с вертолетом наготове. Зотов обменялся рукопожатием с капитаном Лисицыным, который передал им последние инструкции от руководства. Группа Зотова была разведывательной и должна исследовать феномен на месте. Группа Лисицына должна их подстраховывать внизу у подножья Холатчахль. В их распоряжении походная исследовательская лаборатория, куда будут передавать данные сотрудники Александра.
Обе группы выдвинулись в путь.

Вертолет приземлился на склоне горы уже к вечеру. Команда принялась оперативно ставить палатки и настраивать аппаратуру для измерения колебания частот и камеры по периметру. Когда с насущными делами было покончено, Александр решил осмотреться. Вдалеке виднелся лес, лишь кое-где тронутый золотом. Запахи травы и цветов после загазованного мегаполиса пьянили не меньше алкоголя. У Зотова слегка закружилась голова и он пошатнулся.
– Это от кислорода и разряженного воздуха, мы же на какой высоте, – Ирина поддержала его. – Это нормально.

Тихомирова подошла незаметно и теперь стояла рядом, вглядываясь вдаль. Легкая улыбка украсила лицо женщины. "А ведь она красива"– подумал Александр. За долгое время работы бок о бок он перестал обращать внимание на женскую суть его коллег. А тут, среди первозданной природы, вдали от цивилизации, все воспринимается иначе. Он слегка помотал головой. "Соберись! Ты тут не на отдыхе!"

– Эй вы, там! Ужин готов! – позвал к костру Самойлов.
"Вот еще одна неожиданная сторона человека, – подумал Зотов. – Игорь от природы талантливый повар. Если однажды решит уволиться, то запросто может на этом сделать карьеру". На ужин была гречка из военного пайка, которую Игорь умудрился довести до совершенства, добавив приправ и зелени.

– Если бы ты был женщиной, я бы на тебе женился! – пошутил Малютин.
– Если бы я был женщиной, я бы тебе отказал! – засмеялся Самойлов.
Александр смотрел на непринужденную обстановку, царившую у костра, и его сердце защемило от нахлынувших чувств. Каждый член его команды стал для него близким, практически родным человеком. Глядя, как они незлобно подтрунивают друг над другом, на душе ему стало тепло и немного грустно.

– Интересно, сколько нам здесь быть, чтобы аномалия себя проявила? – прихлебывая горячий чай, спросила Лена.
– Думаю, мы это очень скоро узнаем, – не отрываясь от любимого планшета, ответил Дима. Ребята как-то пошутили, что он и женится на андроиде.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Игорь.
– Это Гора Мерт-ве-цоооов! – протянул Кирилл, – тут всегда что-то происходило.
– Если быть точным, – решил уточнить Ищенко, – то Гора девяти мертвецов.
– Фуууу! – послышалось от Королевой.
– Как романтично... – с сарказмом произнесла Зая.
– Я тут посерфил в инете, – начал Дима, – история начинается с легенд манси о девяти мертвых злобных шаманах, души которых не упокоились с миром, а до сих пор бродят тут и творят зло.
– А вечер был такой замечательный, – разочарованно произнесла Лена.
– Думаю, всем стоит знать, что группа Дятлова была не единственной, кто погиб здесь при загадочных обстоятельствах.
– Ты о чем? – спросил Малютин.
– После печально известной тургруппы тут погибла компания сбежавших из колонии преступников, чуть позже – группа исследователей из Ленинграда, которые приехали выяснить причину гибели Дятлова... Всех объединяет то, что их было по ДЕВЯТЬ человек.

У костра воцарилось тягостное молчание. Больше никто не шутил, даже не улыбался.
– А нас как раз девять, – задумчиво произнесла Ирина.
Все переглянулись...
Зотову не понравился настрой группы, но утешать или, наоборот, накручивать не имело смысла.
– Лена, Сергей! Проверьте показания приборов! Леша и Игорь, приберитесь здесь. – Александр стал быстро раздавать указания. – Дима и Ксюша первыми дежурят у костра, смена через три часа, дальше Кирилл и я, потом Леша и Игорь, затем Ирина и Сергей. Лена просыпается и фиксирует новые показания и отправляет данные второй группе. Все, кто сейчас не заняты – спать!
Никто не перечил, все занялись тем, что им было сказано.
– Пока все показания в пределах допустимых норм, – это вернулся Сергей с докладом. – И это странно. По исходным данным, что нам предоставили утром в штаб-квартире, тут уже несколько дней происходит черте-что, а как мы прибыли – затишье... Прямо как перед бурей.
– Сергей, иди уже спать, – раздраженно ответил Зотов. – Ты ученый или Ванга? Не нагнетай, и без того тошно.

Все разошлись по палаткам. Александр долго ворочался в спальнике, но как только ему начало что-то снится, послышались крики и шум. Зотов быстро выбрался из мешка.
Его сразу же накрыло чувство непонятно откуда взявшихся страха и паники. Все выбежали из своих палаток и нервно озирались. Дима лежал без сознания, а Ксения, согнувшись пополам, кричала, держась за голову.
– Смотрите! – крикнул Сергей, показывая куда-то вбок.
Все повернулись и увидели, как на их глазах в полутора метрах от земли растет светящийся шар. Группу накрыла волна низкочастотного звука, все схватились за головы. Чувство звериного, бессознательного страха усилилось. Дальше Зотов помнил все как в тумане. Вот "шар" разделился на два, потом на еще два шара, потом еще. Послышались выстрелы, скорее всего Малютин и Самойлов открыли огонь на поражение. Два шара приблизились к ним и прошли сквозь тела парней. В глазах оперативников застыли удивление и ужас, потом они упали. Еще один шар приблизился к Лене Королевой, девушка как завороженная стояла и не шевелилась, даже когда от шара протянулись два луча света к ее глазам.

– Беги, дура! – кричала ей Ксения. Поняв, что та находится под воздействием объекта, подбежала и сбила ее с ног, пытаясь тем самым прервать контакт. Увы, это не помогло. Тогда Зая заслонила своими руками глаза физика. Тем временем Хромцов пытался убежать еще от одного шара. Не разбирая, куда бежит, он споткнулся и покатился со склона вниз. Зотов же пытался помочь Иванцову отвязаться от объекта. Стрельбой отвлек внимание объекта на себя. А дальше темнота. Как погибли Ирина и Кирилл он уже не увидел.



Полгода спустя

Александр сидел на диване и тупо переключал каналы телевизора. Раздался мелодичный звонок в дверь. На пороге квартиры Зотова стояла Зая с фирменным пакетом ближайшего супермаркета.

– Была рядом, решила заглянуть! – бодро, почти скороговоркой сказала она и, не дожидаясь приглашения, проскользнула внутрь.
Александр закрыл дверь и прошел вслед за гостьей. Он снова сел на диван, отрешенно глядя на то, как Ксения накрывает импровизированный стол, в центре которого поставила бутылку водки. Заметив немой вопрос, Ксения сказала:
– Наших помянем. Фужеров у тебя не вижу, но я это предвидела! – и протянула ему пластиковый стакан. Зотов вздрогнул, но не от вида выпивки, а от вида руки в перчатке. Зая, без слов поняв, поспешно отдернула руку.
Некоторое время они сидели молча, затем Зая заговорила.

– Зря ты ушел. Ты не виноват в произошедшем. Мы знали, на что подписывались, – немного помолчав, добавила :
– Лена, она… пришла в себя. Ее расспросили про контакт. Из того, что поняла Королева, это было инопланетное существо. Там НЛО давным-давно потерпел крушение, было еще девять членов экипажа... Они погибли, а оно по-прежнему ищет их, реагируя на появление биометрики девяти органических существ в том месте. "Призрак",как его наши окрестили, тоже пострадал, стал безумен…Он живет в другом, соседнем измерении, вне времени...
– И что теперь? Как с ним справиться? – с горечью в голосе спросил Зотов.
– Никак. Пока что военные закрыли доступ к горе с табличкой "Не подходи – убьет". – Зая криво усмехнулась. – Мы пока не доросли технологически, чтобы разобраться с этой тварью.

Повисла тягостная тишина.
- Но мы справимся! Ради наших друзей! Вернемся и надерем ему зад! - с горящим взором промолвила Зая. - Только ты возвращайся, хорошо?
- Обещаю.

Море бушевало

Море бушевало. Лишь второй выход в море, а ей уже повезло застать «шторм». В конце концов, если до этого ходил лишь в относительно спокойную погоду, то и 6 баллов по шкале Бофорта
кажутся бурей. Она не знала, сколько баллов сейчас, да и мнение экипажа на этот счёт разнилось, но десятиметровую парусную яхту неплохо кидало на волнах. Кстати, тот, кто считает, что парусный спорт – это отдых с устрицами, шезлонгом и шампанским, тот ничего не знает о парусном спорте. Как так вышло, что во время их выхода в море полетела вся электроника и двигатель? Старая проводка всё-таки дала дуба, а двигатель просто попытался отойти на покой, или, вернее, в длительный отпуск.

Как всегда, в этом мире всё происходит не вовремя. Как ориентироваться, если у вас отказала электроника? Естественно, по карте. Связи нет и в помине, даже радио не работает так далеко от берега. Капитан доставал большие, желтоватые от времени карты гораздо чаще, чем обычно. Она лично в них ничего не понимала. Не доросла ещё. Старпом – крепкий старичок, который ходил по палубе в плавках, когда все натягивали свитера и плавал в холодном море на каждой стоянке, сейчас лежал с температурой. Это, собственно, и была причина, почему
они сейчас были в море, а не на берегу. Она действительно до жути беспокоилась до него. Судя повсему, им придётся встать на якорь у одного из островов – кто знает, когда море поутихнет. У неё и у самой была температура – 37,3 но это было не так важно
сейчас.

Шестнадцатилетняя девушка сидела на койке и одним глазом смотрела, как старший матрос пытается разобраться с неполадками. Выходило не очень. Частая ругань иногда перекрывалась шумом от удара волны о борт. Пол – или, вернее,
пайолы – были мокрыми. Волна накрыла палубу и залилась через щель под дверью. Она даже сначала с перепугу подумала, что они тонут. И, пусть воду уже откачали с помощью помпы, всё равно всё было мокрым.

Её мутило. Морская болезнь – страшная вещь. Особенно на таких волнах. Она немного привыкла к морю за регату, но это не сильно помогало. Из-за расположения центра тяжести на корме качает меньше, поэтому она сидела максимально близко к двери – рядом с камбузом, и пыталась читать. Это отвлекало, хотя она не могла сосредоточиться даже в такой кульминационный момент, как предполагаемая смерть Дика Сенда в Африке. Здесь нашлись только книги о море, да и выбор был небольшой. Спасательный жилет немного мешал, но снимать его было лень. В конце концов, если ей станет совсем плохо, то выходить на палубу можно только в нём.

– Аврал!

До неё с секундной задержкой дошло, зачем это кричат и чего от неё, собственно, хотят. Книга полетела на стол, девушка надела куртку, и, немного задержавшись на открывании двери, выскочила наверх. Её волосы, ещё не успевшие высохнуть после несения вахты, мгновенно снова промокли насквозь. Ещё и ливень, чёрт его подери. -

– Рыбацкий порван, ставим кливер! – коротко, ясно, понятно.

Приятная команда.Она посмотрела на нос яхты. Один из двух парусов, рыбацкий, порвало от порыва ветра. Жалко, это ж сколько денег. Не такой уж и старый он был. Не повезло… Несколько мыслей одновременно пронеслись в её голове.Идти под одним парусом может быть опасно. Нужно ставить другой. Страшно. Но разве есть в такой ситуации время на что-то столь несущественное, как страх? Она осторожно прошла на нос, постоянно держась рукой затакелаж, и остановилась у мачты. Ветер путал волосы, вылезшие из косы. Двое сейчас снимали обрывки паруса со штага, чтобы поднять на нём новый – кливер –
штормовой парус, который предусмотрительно уже был подготовлен к постановке.

Она присела, держась за мачту, и начала искать в специальном «кармане» на палубе ручку для кручения лебёдки. Та запуталась в верёвках, и девушка, тихо матерясь, пыталась одной рукой вытащить её оттуда.

– Отойди!

Она дала место у мачты, и человек начал наматывать стаксель-фал на лебёдку для постановки паруса. Яхта повернула и встала против ветра. Надо делать всё быстро, счёт не на минуты – на секунды. Она, по своей неопытности, не могла нормально
оценить ситуацию, но медлить явно было нельзя. Судно без хода море может свободно бросать по волнам. Быстро, быстро! Они вдвоём вытягивали верёвку, парус громко хлопал на ветру, вырывая конец из рук. Верёвка в несколько оборотов легла на лебёдку, она с третьей попытки вставила ручку и начала крутить. Ей уже не раз говорили записаться в спортзал, и сейчас это стало очевидно. Она буквально всем телом налегала на ручку, но лебёдка всё равно крутилась с трудом.

– Всё, хватит!

Она быстро отодвинулась назад, на ощупь хватаясь за такелаж за спиной. Конец снасти крепился на мачте. Волна разбилась о борт, но голова была настолько мокрой, а вокруг было настолько шумно, что она этого почти не заметила. Всё. Она убрала ручку обратно. Яхта снова начала поворачивать, паруса наполнились ветром. Судно пошло вперёд.

– Молодцом – тяжёлая рука легла ей на плечо.
– Ага. Прикольно было – она всегда так говорит, когда у неё нет слов.

Она спустилась обратно внутрь, сняла куртку, отжала волосы над раковиной. Тошноту как рукой сняло.Так, где-то там должно быть печенье, верно?.. Четыре часа дня. Даже удалось поспать где-то полчаса. Она снова вышла на вахту, хотя руль ей в такой ситуации, естественно, никто не доверил. Впереди, за завесой дождя, должен быть остров, у которого они переждут неблагоприятный ветер и постараются починить двигатель. В конце концов, идти против ветра и против волны в такой ситуации не особо
быстрее стояния на месте.

Сквозь стихающий дождь начал проглядывать остров. Забавно было наблюдать за тем, как постепенно начинают вырисовыватьсяего берега. Капитан сосредоточенно наблюдал за местностью – эхолот не работал, и глубины посмотреть было невозможно. Невероятно сложно, наверное, вести яхту вот так – под парусом, в сильный ветер, по одной только карте, да, может быть, по памяти. Но вот берег закрыл волну и ветер, море словно бы успокоилась здесь, под прикрытием небольшого кусочка суши.

Она всматривалась в берег – высокие сосны стояли на
таких же высоких берегах. Кое-где проглядывали каменистые склоны. Пусть она уже неделю наблюдала подобные пейзажи, это всё равно было до мурашек красиво – хотя кто его знает, может, просто холодно? На берегу стоял створ, установленный чёрт его знает сколько лет назад. Второй щит почти скрылся за деревьями, но всё ещё был различим, и капитан изменил курс, идя по этому ориентиру.

Их ждало некое подобие бухты. Из-под сидений достали два якоря – морской и речной, чтобы, даже если ветер сорвал яхту с одного якоря, она всё равно держалась на втором. Наконец-то стало спокойно. На камбузе сразу начала готовиться еда, и она, не евшая ничего уже почти сутки из-за морской болезни,
мгновенно ощутила страшный голод. Никогда ещё суп и чёрствый хлеб, купленный неделю назад, не был таким вкусным.Тянуло в сон. Иногда она и сама задавалась вопросом, зачем ей этот спорт,это море? Но в такие моменты ответ был просто очевиден. Как вообщеможно жить без этого?