"Во сне и наяву" ("Рыцарь-вампир") |Зеро/Юуки|PG-13 |В процессе

Часть I. — POV Кирию Зеро
«Твой взгляд»

Сны мои, сны мои без конца...
И так предписано судьбой,
Что ожить смогу я лишь с тобой.
(OST Vampire-Knight

Глава 1. Ты стала началом всего
И чувства, спавшие, не зная выхода, в один момент пробуждены.
(OST Vampire-Knight)

В комнате было темно и душно. Я ворочался сбоку на бок, не в силах уснуть среди теплых, пахнущих стиральным порошком и пылью простыней. Натягивал одеяло на голову, пытаясь, как в детстве, спрятаться «в домике» и, наконец, расслабиться. В критических ситуациях это никогда не вызывало у меня особых сложностей, даже если приходилось отдыхать прямо на земле, завернувшись в собственный плащ. Когда ты принимаешь участие в многодневной облаве на класс Е, то радуешься любой возможности восстановить силы. Но едва жизнь возвращалась в более-менее мирное русло, как ночи опять превращались в одну сплошную пытку, словно само естество требовало меня придерживаться совсем иного графика. Изнурённое дневным бодрствованием тело мечтало о покое, но стоило уставшему разуму немного ослабить контроль — и вот уже наружу выползали инстинкты вампира, безжалостно напоминая о том, кем я на самом деле являюсь. Хотя, нужно отметить, что уже месяц, как кровожадное наваждение поутихло, сменившись яркими, реалистичными и пугающе прекрасными сновидениями. Одни и те же образы, раз за разом, из ночи в ночь. Но похоже, что сегодня мне было не суждено забыться.

Я со стоном откинул прочь горячее одеяло и уселся на постели. Раздался скрип металлических пружин. Старая жёсткая кровать в одной из комнат Гильдии Охотников, специально предназначенная для таких временных постояльцев как я. Хм, а если задуматься, сколько денег правительство выделяет на содержание нашей организации, эту древнюю рухлядь давно должны были бы заменить современной мебелью. Очевидно, на совести бывшего главы была не только связь с Советом Старейшин... Переутомление отдавалось в каждой клеточке, голова гудела, не переставая. Попытавшись хоть как-то унять ноющую боль, я с силой сдавил виски, запутавшись пальцами в жёстких, влажных от пота волосах. Перед глазами поплыли жаркие образы прошедшего дня. Букет белых роз на могиле родителей... Призрачное лицо Ичиру, не то явь, не то очередной мой бред... Сладкий ромашковый запах Юуки, беспомощные прикосновения сухих губ на моей шее, алые искры в бездонных омутах глаз... Наша встреча до боли напоминала мой навязчивый сон, от того, наверное, я и повёл себя с девушкой, как полный придурок. Хотя, когда я в последний раз общался с ней нормально? То же касалось и Айдо. Ведь надо же было так нелепо и по-детски глупо сорваться на нём, когда я уже вообразил, что научился держать себя в руках. Его слова никак не выходили у меня из памяти: «Если ты так упорно твердишь, что до самого конца будешь врагом Кросс Юуки, то хотя бы постарайся, чтобы было похоже, что ты её враг». И ведь этот идиот-вампир был прав. Кого я только надеялся обмануть? Разве что самого себя.

Почему-то мне показалось, что стены маленькой комнаты медленно сжимаются. Темнота давила, опутывала тугим коконом, хотя и не могла что-либо укрыть от моего взгляда. Да и прятать-то особо было нечего — вся спартанская обстановка состояла из односпальной кровати, крохотной тумбочки, узкого платяного шкафа и небольшой раковины для умывания. Я потянулся за графином налить воды. Было так душно, что казалось, скоро станет совсем нечем дышать. Единственное окно находилось точно напротив двери, и я, перебравшись на подоконник и раздвинув защитные ставни, раскрыл его настежь. Струи зимнего воздуха ударили в лицо, распахнули полы ночной рубашки, приятно холодя разгорячённую грудь, наполняя благодарные лёгкие свежестью. Несколько случайных снежинок закружились над паркетом, но тут же расстаяли. Я посмотрел вниз на заснеженный двор: в ярком свете фонаря сновали люди, до меня долетали беззаботные голоса, скрежет лопат и чей-то смех. Значит, пока обошлось без «экстренных вызовов». Подушечки пальцев жгло от прикосновения к замёрзшему стеклу, влажные прядки заиндевели на морозе и теперь колючими иголочками царапали мне щёки и лоб. Ухватившись за края оконной рамы, я высунулся наружу по плечи и задрал подборок вверх, подставляя лицо редкой снежной пыли. Белые крошки таяли, оставляя после себя влажные дорожки слёз, но я не чувствовал солёного привкуса. А надо мной, смеющимися охотниками, зданием гильдии и всей этой заснеженной землёй, на самом краю небес, в одиноком просвете серебристых туч, сверкали звёзды. В зияющей густо-синей глубине они казались идеальными шестиугольными снежинками, накрепко примёрзжими к ледяной поверхности свода. И мне вдруг подумалось, что я уже давно не замечал всей этой красоты.

Долгие годы я жил не разбирая оттенков, цвета выглядели одинаково смазанными, потускневшими, словно всё вокруг было покрыто густой пеленой болотного тумана. Иногда, во время ночной охоты, я ещё мог различить яркие всплески алого на фоне густой, словно запёкшаяся кровь, черноты, но с рассветом мой мир опять погружался в облако мутного марева. Окружающая действительность давно потеряла объём и превратилась в неумело нарисованную картинку. Наверное, всё от того, что я упорно отказывался воспринимать её реальность, не желая признавать своё существование. Почему-то всегда казалось: если удастся уничтожить то, чем я являюсь, сразу появится настоящий я, такой, каким мне так отчаянно хотелось быть. Невиновный в болезни брата. Не испытывающий безумной жажды крови. Не способный причинять боль тем, кого люблю. И только прошлым утром, благодаря Ичиру, я наконец смог понять, что убив в себе то, что испытывает ненависть, убью и то, что умеет любить. И тогда моя жертва станет бессмысленной. Долгое время я считал, что человеческая часть меня, живая и тёплая, навсегда погребена в глухой холодной могиле брата. Но стоило осознать свою ошибку, как мир снова наполнился красками. Единственное, что не давало мне сейчас покоя, так это мысль, что моё возрождение началось задолго до посещения кладбища. Глядя в ночное небо, я знал: разговор с Ичиру лишь оказался последним толчком. Всё началось с навязчивых снов. С пленительного аромата. С вихря безумного бала. С Юуки Куран и влажной мерцающей глубины проникающего в душу взгляда карих глаз.

Конец главы 1.

Глава 3. Ты принесла с собой воспоминания

Я сотню лет тебя искал,
Без слез читал любви злой приговор...
(Monochrome no kiss)

Когда самая важная для меня девушка оказалась чистокровным вампиром из рода Куран, моё сердце словно сковало корочкой льда. Мне стало холодно, так холодно, как не бывало ещё никогда. Даже глядя на окровавленные тела родителей или заметив в себе первые признаки перерождения, я не был таким растерянным и беспомощным. Я слышал звуки битвы и знал, что на академию напала армия кровожадных монстров под предводительством ужаснейшего из чудовищ, вырождения тьмы; ученики могли пострадать, но я в странном оцепенении не понимал, что же мне делать. Юуки лично подтвердила страшную истину, и её слова ещё долго раздавались во мне гулким эхом, подавляя разум и оглушая волю; их смысл не умещался в моём сознании, и казалось, что они рвутся наружу, вспарывая внутренности и мышцы. Но жизнь не дала мне времени как следует всё обдумать, и я ухватился за спасительную жажду мести.

Мне казалось, что меня обманули, но на самом деле это я оказался предателем, в агонии разорвав все связывающие нас с Юуки ниточки. Тогда я надеялся, что после расставания нам обоим станет легче, но я ошибся. Во мне словно образовалась зияющая трещена, в которою, с каждым новым глотком воздуха, беспрепятственно проникали промозглые сквозняки. Временами хотелось просто перестать дышать, только бы не чувствовать в себе отвратительной зябкой сырости. Тело и душа расколись на тысячи бесформенных обломков, и я из последних сил пытался удержать эту безумную мозаику от полного разрушения. Постоянное ощущение сосущей пустоты выматывало, разъедало изнутри, постепенно истощая меня. И я, казалось бы, давно свыкшийся с одиночеством, вдруг обнаружил, что не знаю, куда себя деть. Привычка всё время быть рядом с маленькой старостой, чувствовать на себе её внимательный взгляд и нежные прикосновения тёплых рук превратилась в нечто, сродни физической потребности. Я как-будто был заражён странной болезнью, от которой уже нельзя было излечиться. Чистокровная, до боли похожая на Юуки, унесла с собой какую-то часть меня, и я не мог снова стать целым. Спустя некоторое время, я бы, наверное, не выдержал напряжения и начал срываться на ни в чём не повинных людях — орать на одноклассников и кидаться с кулаками на Ягари. Вот только, я бы ни за что на свете не позволил кому-то из них заметить во мне признаки слабости. А тот единственный, кому я мог открыться, находился в бегах.

Много лет подряд я отталкивал искреннюю заботу Кайена Кросса, и это при том, что только рядом с ним я мог оставаться самим собой, не сдерживаясь, не боясь сломать его своей злостью и совершенно не стыдясь своих негативных черт. Он так спокойно принимал всё, с чем я сам отказывался мириться, что это выводило меня из себя. Иногда, ловя на себе его пристальный взгляд, я думал, что бывший охотник словно бы изучает собственное отражение. В такие мгновения мне хотелось разорвать ректора на кусочки за то, что он будто бы знал меня даже лучше, чем я сам, а вот я обычно вообще не понимал его поступков. И тогда я вспоминал, что великий охотник уже не первое столетие несёт на себе бремя проклятия, схожего с моим. А потом его глаза вновь вспыхивали такой всепоглащающей отеческой любовью, что мне, не привыкшему столь открыто выражать свои эмоции, становилось неловко. Даже родители никогда не смотрели на меня так безотчётно нежно, словно обещая защитить от всего на свете и простить любую ошибку. Я никак не мог смириться с тем, что он, в отличии от меня, сумел выбраться из тупика, в который его загнала судьба. А ещё с его постоянными попытками пробудить в моей помертвевшей душе желание продолжать жить, несмотря ни на что.

Даже страшно признаться, сколь многим я был обязан этому человеку. Он один протянул мне руку, когда я, укушенный вампиром сирота, не был нужен никому из бывших «друзей семьи», а Ягари-сенсей находился слишком далеко, чтобы прийти на помощь. Ректор был со мною на протяжении четырёх мучительных лет превращения в класс Е, и не отвернулся, даже узнав, что я начал пить кровь его любимицы Юуки. И хотя я всегда боялся сказать, насколько сильно нуждаюсь в нём, уверен, что приёмный отец и сам догадывался о моей безграничной благодарности. Но сейчас его не было рядом, и я мог расчитывать только на себя.

Юуки растворилась в неизвестности, и дни перемешались с ночами, превратившись в одну бесконечно-длинную серую полосу. Я постоянно что-то делал, куда-то шёл, отвечал на чьи-то вопросы, но всё это было сейчас не важно. Единственное, что действительно имело смысл, так это безуспешная попытка осознать: девушки, которую я любил, больше нет. Есть только та, другая, укравшая её лицо и имя, но это уже не она. Я старался так думать, пытался со всем смириться — и не мог. Особенно, когда вспоминал её прощальный взгляд, и лёгкий ромашковый привкус крови, оставшийся на моих губах.

Иногда мне казалось, что я схожу с ума. Тогда и появилась простая мысль: неизменно блуждая на грани безумия, каждый вампир невероятно близок к тому, чтобы скатиться до уровня Е. Я окончательно перестал спать по ночам. Ярость, боль и всё, что я старательно скрывал на протяжении дня, с заходом солнца выплёскивались в одно отчётливое желание убивать. Если бы не охота, я бы в конце концов сломался. Иногда я спрашивал себя: «Почему я не имею права прикончить любого вампира, который попадётся на пути?...» Мне было мало того, что я имел. Но я продолжал сдерживаться, то ли из-за инстинкта самосохранения, то ли из глупых доводов совести. К тому же, я ведь пообещал Юуки, что теперь со мной всё будет в порядке...

После нашей встречи на балу что-то во мне начало неуловимо меняться. Как будто старая рана, которую я по-прежнему носил в себе, заполнялась светом и теплом. Внутренне я сопротивлялся этому, боясь отпустить привычное чувство ненависти. Но отчётливое ощущение того, что Юуки была прежней, не исчезало. Я стал спокойнее, многомесячная усталость дала наконец о себе знать, и теперь меня клонило в сон, едва тело принимало неподвижное состояние – не важно, находился я в этот момент дома или на лекциях. Почему-то мне всё время снилось одно и то же. Видение одновременно пугало и вселяло смутную радость. Внимательно наблюдавший за мною Каито пришёл к выводу, что я выдохся, и посоветовал взять несколько дней отдыха. А ещё сходить на кладбище, навестить могилы родных.

Странно, но я почти не удивился, когда увидел там Юуки, словно с нетерпением ожидал этой встречи. Казалось, что мне всё только снится по вине проклятого переутомления. На миг вспомнился поучительный голос ректора: «Отсутствие полноценного отдыха негативно влияет на самочувствие растущего организма и весьма портит характер. Что в твоём случае, Зеро, меня особо настораживает!» Нет, я отлично понимал, почему в моих руках беспомощно дрожало тело юной Куран, её тёплая цветочная кровь заливала мне куртку, а я вновь и вновь ощущал неловкие прикосновения горячих губ, словно прижимал к себе маленького слепого котёнка. Просто всё это казалось слишком желанным, чтобы быть правдой.

Жаркое сбивчивое дыхание опалило кожу у сонной артерии. Почудилось, что повторялся мой старый кошмар: та женщина дышала почти так же обжигающе быстро, прежде чем обратить меня в вампира. Инсинктивно захотелось оттолкнуть хрупкую фигурку, сжавшуюся у меня на плече, отшвырнуть её прочь и бежать, бежать далеко отсюда, увлекая Ичиру за собой. Смешно, но в отличии от него я никогда не мечтал влюбиться в принцессу...
***

Свой десятый день Рождения мы с братом ждали с особым нетерпением, и не только потому, что это был наш первый в жизни юбилей. Главная причина залючалась в том, что нас собирался навестить сам великий Кайен Кросс. Разумеется, его визит объяснялся тем, что мы с Ичиру стали теперь совсем взрослыми. А вовсе не тем, что наша семья недавно поселилась по соседству с его академией, а мама, папа и учитель Ягари были давними друзьями величайшего в мире охотника на вампиров. Правда, все почему-то были уверены в обратном.

— Бывшего величайшего в мире, — хмыкнул сенсей во время утренней тренировки, выпуская густую струю табачного дыма. Хотя мама регулярно просила его не курить при нас, напоминая о слабом здоровье своего младшего сына. — Сейчас Кросс всего лишь ректор частной школы.
— Братик Зеро, а когда ты станешь самым лучшим охотником, ты тоже откроешь свою школу? – несмотря на ехидное замечание наставника, в то утро Ичиру был особенно воодушевлён. Учитель опять тихо усмехнулся, попыхивая сигарой, но больше ничего не сказал.

В любом случае, причина его весёлости открылась, едва «лучший в мире Кайен Кросс» перешагнул порог нашего дома. Мы с братом были уверенны, что он будет похож на нашего отца или на сенсея, но оказалось, что под верхней одеждой прославленного охотника был надет нелепый старомодный сюртук ужасного бордового цвета, повязанный линялой кружевной шалью. Вошедший во всю сверкал полукружьями очков, а ещё он, к моему ужасу, принёс свои домашние тапочки, в которые тут же и переобулся. Так что, внешне наш почётный гость напоминал скорее уютную бабушку, чем грозу всех вампиров. Да и повёл он себя в полном соответствии внешнему облику – сперва бросился обнимать родителей и наставника, обильно поливая слезами новенькую прихожию, а потом с воплем «Ах, какие милашки!» накинулся на нас с братом. Я каким-то чудом успел увернуться и юркнул за спину задыхавшегося от смеха отца, а вот менее расторопному Ичиру не повезло, и он угодил прямиком в широкие объятия Кросса. Наружу братишка вынырнул довольно помятым и тут же выронил из рук какую-то книгу. «С Днём рождения!» — счастливо пропищал даритель.

Если честно, я был немного удивлён – у нас, в Японии, не принято вручать подарки на именины или устраивать по этому случаю особое торжество. Но ведь ректор, помнится, был родом из Англии. Как бы то ни было, я очень вежливо поклонился из-за широкой спины отца — хотя и не было никакой уверенности, что это кто-то заметил — и, чтобы отвлечь странного мужчину от новой попытки задушить моего бедного брата, спросил:
— А как называется ваша книга, Кросс-сан?
— О, это рыцарский роман с моей родины, «Айвенго»! –бывший охотник выглядел так, словно опять собирался зарыдать от умиления.
— Зеро, Ичиру, поблагодарите ректора-сан, — тепло улыбнулась нам мама, —Кросс-кун, а почему ты не выбрал для них что-нибудь о самураях, мне кажется, тогда мальчикам было бы легче понять смысл прочитанного?
— Потому что именно этой книге удалось донести до меня высокие идеалы рыцарской чести и доблести, — очень серьёзно произнёс Кайен Кросс. — И, к тому же, иностранная литература научит их терпимости к другим народам! – с этими словами он подхватил свою шаль и радостно закружился по комнате, похожий на полоумную летучую мышь.

Я побоялся, что этот чудак может ненароком затоптать Ичиру, и поспешил встать между ними. Братишка по-прежнему тихо сидел на полу, зачарованно разглядывая раскрывшуюся при падении книгу. Мне стало интересно, что именно его так поразило, и я наклонился пониже. С печатной страницы на нас смотрела ослепительно красивая девушка в тонком, развевающемся на ветру розовом платье. В руках у неё был изящный веер в тон одеянию, прямые распущенные волосы казались серебристыми в лунном сиянии. Молодая женщина стояла среди цветущих яблонь, и их осыпающие лепестки оседали в складках дорогого наряда. Один лепесток прилип к мокрой дорожке, блестевшей на щеке...
— «Леди Ровена», — шёпотом прочёл Ичиру...

Это было чудесное лето уходящего детства, затишье перед грядущей бурей. Я с учителем и пятнадцатилетним Каито обосновались в загородном домике на опушке леса. Вечера стояли тихие и теплые, как парное молоко. Сказочно красивыми ночами Ягари учил меня читать по звёзному небу, с которого на нас смотрели миллиарды добрых глаз, как две капли воды похожих на мамины. Насупленный Такамия устраивался рядом на крылечке, время от времени вставляя пару фраз и сердито шипя на назойливых комаров. Каждое утро начиналось с пробежки по усыпанным росой полянам. «Водные процедуры и разминка,» — ухмыляясь постановил Ягари-сенсей, и я с радостными криками поднимал в воздух тучи сверкающих брызг и стайки маленьких птичек. Сейчас не было необходимости «держать лицо» перед младшим братом, а мелькавшему впереди Каито всё равно было невозможно угодить. Частые и короткие слепые дождики оставляли после себя горы ягод и грибов. Казалось, что человеческая жизнь светло улыбалась мне на прощание.

В конце месяца приехали родители, привезя с собой поправившегося Ичиру, и наставник, наконец, начал преподавать нам фехтование. Тренеровочные сабли были тупыми, так что никто не возражал, чтобы мы пользовались ими в своих играх. Учитель вообще считал, что начинающему бойцу нужно прежде всего «срастись» со своим оружием и лишь потом начать овладевать приёмами. Так как «Айвенго» уже год был нашей с братом любимой книгой, мы решили воспользоваться случаем и провести настоящий рыцарский турнир.

— Я, Уилфред Айвенго, вызываю тебя, Бриан де Буагилбер, на поединок. Знай, что тебе не дано победить, ибо я буду сражаться во славу своей возлюбленной, наследной принцессы Ровены! – начал Ичиру. Я улыбнулся его необычной воинственности и хорошо поставленным голосом ответил:
— Для меня дело чести принять твой вызов, рыцарь, Лишенный Наследства. Но пусть наш бой также послужит чести дамы моего сердца, прекрасной Ребекки.
От удивления Ичиру даже позабыл о своём грозном тоне:
— Но я думал, у нас будет дуэль за Ровену. Ребекка же была всего лишь дочерью купца, зачем тебе за неё драться?
Как ни странно, но мне на выручку пришёл Каито.
— Глупо гоняться за принцессами! – хмуро заметил долговязый подросток, — А судя по тому, что здесь написано, — парень забарабанил костяшками по корешку книги, — эта ваша Ребекка была вполне симпатичной, доброй и смелой девушкой. Так что, у Зеро-куна определённо хороший вкус! – ехидно подмигнул мне сотоварищ, демонстрируя изображение тёмноволосой красавицы с большими карими глазами.

Тогда никто ещё не мог предугадать, что всего через шесть лет между мной и Ичиру произойдёт настоящая дуэль не на жизнь, а на смерть, после которой один из нас навсегда потеряет дорогую ему девушку. Как и того, что мой брат, знавший настоящее происхождение Юуки, однажды вернёт мне невзначай признесённые Каито слова, обронив:
-Лучше забудь её, пока ещё не поздно! Это я к тому, что вкус у тебя стал :бип:...

Я был очень удивлён тогда, но решил, что Ичиру просто издевается надо мною, и не распознал горечи, сквозившей в его насмешливом голосе. Жаль, я так и не понял, что он пытался уберечь меня от очередного разочарования...

Конец главы 3.

NB!
Краткое содержание «Айвенго»

Уилфред Айвенго тайно возвращается в Англию после крестового похода. Несколькими годами ранее он был изгнан из дома за любовь к воспитаннице своего отца, Леди Ровене. Девушка является наследницей саксонского короля, и опекун мечтает выдать её за другого потомка королевских кровей. В это же время на родине появляется злейший враг Айвенго – рыцарь Бриан де Буагильбер. В юности Бриану разбили сердце, и с тех пор он ожесточился на весь мир. Молодые люди дерутся на турнире, Айвенго сражается инкогнито, под именем рыцаря, Лишённого Наследства. После турнира его, раненого, забирают к себе купец-еврей и его прекрасная дочь Ребекка. Влюблённая девушка всячески пытается поддержать рыцаря, рискуя ради него своей жизнью, но юноше нужна только светловолосая Ровена. Де Буагильбер открывает Ребекке свои чувства, но она его отталкивает, и в его серде вновь просыпается тьма. В конце романа Айвенго спасает Ребекку, к которой он успел привязаться, но женится на Ровене.

Кхым) Раз уж есть читатели - хотелось бы узнать впечатления от фанфа. Ведь даже жёсткая критика лучше, чем отсутствие комментариев, правда?

Мне понравилось
Очень красиво описаны чувства Зеро, просто потрясающе.
У меня парочка вопросов.
POV Канаме будет? Мне жутко интересны твои мысли относительно его поведения.
И главный вопрос: когда продолжение? :

Часть II. — POV Куран Юуки
«Твой аромат»

Но тот, кто в память зашит,
Меня ранит вновь...
(OST Vampire-Knight)


Глава 1. Ты помог мне всё осознать

Сладок вкус
Розовых уст...
Пленительных уз
Так нежен укус...
(OST Vampire-Knight)

А почему, интересно... Почему меня охватывает дрожь... Этот аромат навевает столько воспоминаний. Кажется, ещё никогда он не казался мне таким волнующе ярким и многогранным как сегодня. Я знала, что это наваждение исчезнет, стоит мне открыть глаза, и потому дышала полной грудью, глубоко и быстро, целиком обращаясь в обоняние. Балансировала на тонкой грани меж сном и явью, отчаянно сражаясь за каждый миг сладкой дрёмы, но реальность уже начала поглощать меня. Сопротивляться этому бесполезно, лучше было постараться вобрать в себя неподражаемо-родной запах и удержать его в памяти настолько долго, насколько только возможно. Вдох-выдох и снова вдох, воздух обжигал мне горло густым ароматом специй. Впитываясь в кровь, они подавляли проснувшееяся на миг сознание, но так не могло продолжаться долго – я чувствовала, что сказка вот-вот закончится, а значит, всё повторится опять. Холодные зимние вечера будут сменятся бессмысленно-долгими ночами, полными лишь мучительных приступов жажды, искусственного света электрических ламп, причудливой пляски теней на стенах безлюдных корридоров и ожидания, когда же мне вновь позволят забыться. Я и не заметила, когда это началось, но постепенно я стала жить только ради этих нескольких часов иллюзий, великодушно дарящих мне свободу чувствовать и право выбирать. Теперь только во сне я могла идти туда, куда желала, видеться с тем, по кому тосковала, и говорить именно то, что мне действительно хотелось произнести – просто оставаться самой собой. Нельзя было бежать, просить помощи или бороться – холодные мёртвые стены древнего дома и неуютная пустота в груди, всё время стремящаяся заполниться чужой горячей кровью – таков был мой настоящий мир, и я должна была научиться ему соответствовать. Но я по-прежнему стояла у края этой бескрайней, чёрной как ночь бездны, не в силах сделать последний шаг навстречу своей истинной сущности. Порой отчаяние затопляло меня изнутри, подбиралось к горлу, чтобы потом едкой горечью стечь по щекам – и я торопилась скорее закрыть глаза, чтобы, наконец, почувствовать призрак чужого тепла. Но... Я такая дурочка... Первое, что сказала, было «Добрый вечер»...

В полузабытьи я воспарила над землей, с головы до ног окутанная облаком жгучих пряностей. Оно куда-то несло меня, и я жадно пила разлитую в нём терпкую горечь имбиря, почему-то смешанную с солнечным теплом луговых трав и прохладной свежестью ночного леса. Упоительная гармония ароматов была настолько совершенной, что хотелось расствориться в ней целиком, без остатка. А-а-ах... Как же я скучала... С удивлением я уловила не замеченные мной раньше искристые нотки ванильного мороженного и лёгкую сладость цветущей сакуры, эти два новых оттенка струились поверх основного букета, словно сами по себе, и в то же время придавали ему восхитительную пикантность. По телу прошла странная дрожь, когда я потянулась к источнику пьянительного великолепия. Так близко... Было слышно, как вены пульсируют. Как же я соскучилась по этому запаху... И вдруг у меня возникло острое до боли желание попробовать его на вкус и, пустив течь по жилам, навсегда сделать частью себя. Нельзя было противиться такому порыву; как заворожённая, я осторожно наклонилась к тёплой полоске нежной кожи и, трепеща, осторожно провела по ней языком. Это было потрясающе. Ещё никогда я не чувствовала себя настолько живой, настолько естественной. Дыхание оборвалось, когда я уже почти ощутила на губах струи кипящей сладкой крови... и вдруг мне почудилось, что происходящее через чур реально. Обернувшись, я утонула в льдисто-сиреневых озёрах глаз — и запоздало осознала, что всё это вовсе не сон.

Зеро был настоящим, и это ошеломило меня. В его руках я сама себе казалась крошечной и совершенно беззащитной, но почему-то от этого мне не было страшно. Что-то изменилось за минувший год: раньше знакомое с детства тепло всегда придавало мне сил, но сейчас близость этого тела пьянила, кружа голову и полностью лишая способности мыслить. Казалось, стены комнаты плывут, унося меня с собой. Когда-то давно я прижимала названого брата к себе, пытаясь уменьшить его страдания, и чувствовала непонятную щемящую нежность, от которой хотелось разрыдаться — а теперь жар его дыхания обжигал мне лицо, разгоняя по телу миллионы мурашек. Они плясали по коже электрическими искрами, принося гамму удивительных эмоций. Год назад, делясь с юношей своей кровью, я точно знала, для чего это делаю, и потому ощущала прилив отчаянной решимости. А сегодня вдруг стала абсолютно беспомощной. Но даже при этом мне было так бесконечно спокойно, словно впервые за долгое время я наконец оказалась в безопасности.

Лицо охотника находилось всего в паре сантиметров от моего, и он молча смотрел на меня странными блестящими глазами. Почему-то у меня никак не получалось понять их выражение – то ли томное, то ли... презрительное.
Ведь я враг для тебя, Зеро. О чём ты думаешь сейчас?
— А... – хотела было я привычно задать вопрос, но тут же осеклась. Какая глупая, ведь всё и так ясно! Правильно, только что он окончательно признал во мне алчущего крови монстра. Я точно знала, что именно сейчас видел Зеро: пару острых сверкающе-белых клыков и безумную пляску алых вспышек вокруг угольно-чёрных пропастей зрачков – неоспоримые признаки чудовища. Я в ужасе прикрыла свои губы ладонью, но было уже слишком поздно. И единственное, чего я не могла понять, это почему он не остановил меня, когда почувствовал, что я попыталась сделать.

Впервые в жизни я по-настоящему обратила внимание на то, насколько Зеро сильный. Он удерживал меня на весу так легко, словно я была невесомым пёрышком и, наверное, мог бы играючи переломить пополам, если бы только захотел. Но почему-то его объятия были необыкновенно осторожными, как если бы охотник совсем забыл, что прикасался к чистокровному монстру. Я, должно быть, была так отвратительна ему – от чего же он до сих пор не отшвырнул жалкое, не способное побороть звериные инстинкты существо, сжавшееся в его в руках?
— Твои чувства изменились?... Ты была на волосок от смерти.
Я настолько привыкла слышать неприкрытую ненависть в этом голосе, что уже почти заставила себя смириться. Но его слова прозвучали так ровно и бесстрастно, что мне не удалось разобрать их смысла. Что же таилось в них — неужели забота? Возможно насмешка... Или всё же угроза.
— Поставь меня на ноги, – шёпотом попросила я.
— Если только ты можешь стоять, — так же тихо откликнулся он.
Было трудно поверить, что однажды мне станет настолько сложно уловить эмоции Зеро. Я напряжённо всматривалась в большие фиалковые глаза, но не видела в них ничего, кроме своего собственного отражения. Казалось, передо мной было непроницаемая гладь зеркала, и от этого хотелось сжаться в комочек.
— Могу... Спасибо, — я торопливо шагнула назад, едва он отпустил. Было нестерпимо и дальше слышать частое биение его сердца, ощущать на себе прикосновение знакомых рук – и видеть лишь глухую стену отчуждённости. Но как только нестерпимо притягательный аромат перестал быть таким досягаемым, как новая мысль поразила меня своей пугающей очевидностью. Ответ, который я безуспешно искала уже много месяцев, пришёл сам собой в ослепительной вспышке озарения. Не может быть... В комнате вдруг закончился воздух, и я судорожно вцепилась в воротник мехового пальто.
— Прости, пожалуйста, — я не была уверена, у кого именно прошу прощения, но нужно было сказать хоть что-то, как-то заглушить охвативший меня ужас. Я даже не чувствовала, что стою на твёрдом полу. Сухое горло горело, мои раны опять вскрылись — по шее и плечу потекла тёплая липкая влага. Как отвратительно. Мне показалось, что глаза Зеро уже не того лёгкого сиренего оттенка, что были несколько секунд назад, но пепельная чёлка надёжно скрыла от меня их холодный блеск. Его ответ прозвучал глухо, будто долетел издалека:
— Н-ничего...

Я задыхалась. За спиной раздался оглушительный треск и звон битого стекла. Похоже, мои силы на миг вырвались из-под контроля, и я случайно разбила окно. Это начинало превращаться в дурную привычку... В комнату ворвался Айдо-семпай и что-то прокричал. «А ведь он обо всём догадывался» — вдруг вспомнила я. Меня разрывало от страха, голода, вины и тех чувств, которые я больше не могла держать в себе. В панике я была готова броситься к дверям, но тогда мне бы пришлось ещё раз приблизиться к Зеро и вдохнуть его мучительно-желанный аромат. У меня не было права позволить кому-то из юношей заметить, как сильно мне этого хотелось, и я поспешно натянула маску счастливой глупенькой Юуки Кросс:
— Правда, извини! Я... Всё время такая легкомысленная, — пустые, бессмысленные слова лились словно сами по себе. Не понятно как, но мне удалось сложить онемевшие губы в неловкую улыбку. Очередной колючий клубочек в горле стал законной платой за спасительную ложь – я так к этому привыкла, что уже и не представляла, как вообще можно дышать, не ощущая в себе невидимых шипов.

Выпрыгивая наружу через разбитое окно, я чувствовала, что если сейчас расплачусь, то и сама разлечусь на горы сверкающих стекляшек. Мне нужно было убежать от сюда, скорее... Сразу за воротами ждал большой чёрный пёс. Слава Богу, хотя бы на этот раз онии-сама не пострадал из-за меня.
— Хорошо, что ты был в безопасности... Хорошо...
Всю боль, что он пережил... Всю эту боль по-прежнему причиняла ему я одна, теперь я знала это точно. И мне нужно было как можно быстрее исчезнуть из этого места, пока не случилось чего-то непоправимого. Пока я ещё могла сдерживаться.
— Прошу тебя, онии-сама, я хочу вернуться домой. И пусть я понесу наказание.
Да, я это заслужила. Ведь это я украла у него ту, что он любил.

Спасибки

Постараюсь в ближайшие дни отбетить и выложить.