История давно минувшего: Хозяин пустыни Страница 61

Бакир присел на самый край кресла, держа ровную осанку и сведя руки вместе. Несмотря на один уровень глаз, слуга все равно вел себя как слуга; северянину так было проще и привычнее, и как бы принцесса не пыталась это исправить, ничего не выходило.
Прежде чем ответить мард выдержал паузу. Он посмотрел в глаза девушке и мгновение просто молчал, будто забыв, зачем пришел, однако за невыразительностью лица скрывался вдумчивый подбор нужных фраз.
- Вас интересует личное самочувствие Сахо-бая или вся ситуация в целом? – поинтересовался он отстраненно и продолжил, не дав Аин ответить. – Я предлагаю поинтересоваться у него самого. Он попал в затруднительное положение. И, как обычно, пытается вывезти все на себе в одиночку, не давая никому даже шанса помочь. Оттого, думаю, вы понимаете, я здесь из личной прихоти, а не по его приказу, - вновь повисла пауза, и вновь Бакир не дал вставить принцессе слова. Он хорошо видел, что происходит между молодыми людьми, и столь же прекрасно понимал, как это использовать. – Первое время целью буду я. Оттого я позволю себе дерзость в виде просьбы – Аин-бай, - он наклонился, не вставая, как и было велено, но все равно умудрившись выдать достойный поклон, - помогите господину. В доме Теан-бая небезопасно. Райша-бай связала ваши семьи неслучайно, и сейчас, как никогда, мы нуждаемся в помощи дворца.

Бакир уронил взгляд на помятый цветок. Ещё совсем недавно он пышно цвёл на кусте, теперь же стебель темнел от изгибов, весь перекрученный, а лепестки, уже чуть засохнув, распушились, точно неухоженная прическа. В голове неожиданно возникло сравнение: он подумал, что Сахо в чем-то похож на это нечастное растение - когда-то беззаботно окружённое садом, а теперь помещенное в чуждые каменные стены. 
 - Получается, с вами - значит, в одиночестве? - спросил он негромко, продолжая бесцельно разглядывать бутон. - В Ла-Урре можно спрятать что угодно... и кого угодно. Стоит пробраться через ворота, как проблема решена. Знали ли вы, Аин-бай, что во дворце пустует порядка двух сотен комнат? В некоторых пролетах никто не появляется месяцами... Это место - единственное, что сейчас может его спасти. Гильдия не рискнёт заходить на территорию Хозяина. 

Жрец развел руками, чуть приклонившись. Он поджал губы и даже зажмурился, глаза его не видели, зато каждая клеточка тела ощущала давление, исходящее сверху – оттуда, где восседал Хозяин, неудовлетворенный, разочарованный, раздраженный.
Сегодня его не устроил ни один отчет. Положительный момент, как обычно, внес один лишь Идрис, со всей своей прилежностью и расстановкой отчитавшись о финансах. Он всегда выступал одним из первых – расчет доходов всегда радовал Щедрого, и Кайрат с каждым разом вызывал все больше довольства. Однако после, как правило, начинались дурные вести – несанкционированные убийства, кражи хозяйского имущества, волнения в Муссане; теперь, без Вукхзула, и без того никогда не вызывавший доверия Теан стал для Руни еще более слабой фигурой, которую нужно было срочно заменить. Потеряв опасность в лице ужасающего артефакта, преступность прорвалась сквозь обе гильдии, и Неуловимый с Ядовитым впали в немилость, ибо, как сказал на том собрании Щедрый: «поддержание дисциплины в городе – единственная ваша задача, и вы с ней не справились».
Но теперь, помимо столь бытовых вещей, как кражи и мелкие убийства, на сцену вышло нечто иное. Руни не любил магию, и с каждым разом в этом все больше убеждался. Спроси воина, отчего проиграна битва – и тот ответит, но спроси мага, что за магия происходит, и тот начнет мямлить. Заискивать, петлять, долго думать; словом, делать все то, что раздражало Хозяина.
Два странных случая, прогремевших в городе и теперь лежащих у всех на устах, требовали объяснения. Их требовала общественность, их требовал здравый смысл, но никто не спешил их давать – даже старший жрец, что занимал теперь место Райши, просто беспомощно разводил руки в стороны, и эти самые руки хотелось ему отрубить: так и так, они были бесполезны.
- У меня нет ответа, Хозяин.
- Зато у тебя есть титул, которого ты не заслуживаешь. Уведите его с моих глаз, - бросив это, Руни поставил локоть на подлокотник трона и потер глаза ладонью. Маленький жест, похожий на щелчок пальцев, и все засуетились, мгновенно покидая зал аудиенций. Когда последний человек покинул помещение, Щедрый стиснул губы и шумно выдохнул через нос, отводя руку от лица.
- Что думаешь?
Саграфт, пробывший все время за спинами советников и молча наблюдавший, покачал головой и свел за спиной руки.
- Ваш восток, все-таки, дело совершенно дикое.
Руни цыкнул и махнул рукой.
- Эти ведуны опошлят все, чего коснутся. Даже то, что объяснимо, они назовут происками пустынных бесов, ведь так проще ничего не делать и держать нас всех за дураков.
- Знаешь, - Ромунд глянул вслед вышедшим советникам. – Один раз побывав в песках, я не хотел бы в них возвращаться. Когда едешь по занесенной дороге, а вокруг ничего, кроме одинаковых барханов, ты вглядываешься в горизонт и потихоньку сходишь с ума. Кажется, что весь Тирмард – сплошная пустыня, и там, до куда не достает взгляд, в самом деле роятся бесы.
Хозяин лишь поморщился, ибо подобная ересь – последнее, во что он верил.

Офелия слишком любила проявления этикета и манер, чтобы не заметить отсутствие приставок к своему имени, но предложенное направление приняла, начиная движение, и тут же сизое крыло ненавязчиво прикрыло её со спины, отделяя женщину от слуги.
- Алриан-бай, - она немного склонила голову, насколько позволял высокий воротник платья, но поддалась желанию улыбнуться в ответ, которое возникало у каждого, кто встречал добродушие Авмаара, - моё присутствие распугало всех пустынных бесов. Вы знаете, зачем я езжу в Танааль: семья, платья и проблемы ремесленные. Но прочая информация – личная. – Курсе специально прикрылась дочерью, не желая выдавать подробности дружбы с Лималем и самой заводить разговор про навязанного ей спутника.

Приравнивать Имрана к платью? В вопросе Алриана некромантка расслышала именно такую колкость, что могла спокойно расположиться на уровне светских разговоров Ниадиса. Хотя, возможно, за словами и ни крылось ничего дурного, а Курсе надумывала, потому что сама когда-то наслушалась подобного в избытке.
- Не утруждайте себя. Он - маг воды, что мечтал посетить ваш город. – Курсе не видела смысла вдаваться в подробности, потому что через неделю или две крылатый будет осведомлен о прошлом Тихого лучше нее самой.
Сигарета медленно тлела в руке с той же скоростью, с какой Офелии хотелось обернуться к главной теме их встречи, инициатором которой являлась именно женщина. На самом деле она надеялась, что в ее отсутствие проблема разрешится сама, неважно каким способом, а Курсе останется не приделах. Но, раз уж на двух стульях усидеть не получилось, то, как обычно, все придется брать в свои руки, но чуть позже.
- Вижу, небо больше не мотыляет из стороны в сторону, договорились со своим богом ветров?
- Договорились. - Улыбнулся Авмаар, - Небо больше не падёт на наши головы и наши дорогие друзья будут в безопасности. Вас тревожил этот вопрос, Офелия?
- Не больше, чем все остальное. Это лишь значит, что у Вас появилось время, чтобы обратить внимание на другие проблемы.
Время подходило к самым людным часам, когда открывались лавки, магазины, а жители начинали исполнять задуманное на день. Офелия затянулась сигаретой и отстраненно замолчала, наблюдая с высоты своей медленной походки за суетой вокруг, будто их с Алрианом разговор был окончен.

Суждение, основанное на неоспоримых фактах, прозвучало со смыслом, который не прятался за величиной витиеватых восточных метафор, а лежал готовый, как текст записки только просмотренный сингом. Офелия услышала предупреждение твёрдое, как вермит: “Не забывай, на чьей ты стороне. Сейчас я прикрою тебя своим крылом и отблагодарю, но меч мой всегда наготове. Вспомни Фэйна”.
- Что ж, оно и к лучшему на этот раз. - Закончил Авмаар и снова улыбнулся, заглянув под крыло. - Решим проблему без лишнего шума, как и с падающими небесами. Несколько моих сингов присмотрят за Вами, пока проблема не решится. Не хочу чтобы Вы пострадали из-за глупой случайности.
- Личные надзиратели, какая забота. Это будут самые скучные дни их жизни. - Плечи дернулись меланхолично. Главное, чтобы крылатая стража не мельтешила вокруг и не задержалась рядом с некроманткой на непомерно длительный срок, остальное Офелия переживет, да еще, возможно, выгоду извлечь сумеет. - Пройдемся до пограничных ворот и на том попрощаемся. Если нет разговора важнее погоды, то предпочтительно молча.

Нежные персиковые лепестки морской лилии были наощупь, как бархат. Пальцы вели по ним с лаской, и цветок, будто живой, раскрывался, отвечая бережным девичьим прикосновениям. Все вокруг было мутно, будто затянуто пушистым расплывчатым туманом, четким была лишь лилия – только ее она видела перед собой, ее и свои еще маленькие, детские руки.
Медленно картинка стала разрастаться, появились яркие радужные очертания садовой плитки, рядом – резные серебряные подлокотники кованого кресла, и ноги в туфельках, что не доставали до земли. Игриво перекрещенные, они качались, шурша подолом лазурного платья, на коем, будто морская пена, светлели сизые кудри. Окуана вздрогнула, желая поднять голову и оглядеться, но ничего не произошло – тело не поддалось ей, лишь в сознании замычала песенка, исполняемая хриплым, довольно низким для девочки голосом.
- Почему, - раздался ее же голос будто издалека, - никто просто не сядет на корабль и не поплывет на остров Вана?
- Это мертвая земля, - ответ прозвучал быстро и смешливо. Поняв личность говорящего, Окуана встрепенулась и лишь сильнее возжелала поднять голову, но снова ничего не вышло – лишь руки, платье и лилия. – Отчего ты постоянно спрашиваешь о нем?
- Папа говорил, он большой. Такой большой, что на нем мог бы поместиться и Нанд, и Вана, и все-все-все.
- Тебе мало места?
- Мало. Почему у мардов целый материк, а у нас только острова? Ведь у мардов даже нет бога.
- У нас не только острова. У нас весь океан, - благосклонно ответил Алоис своим хриплым, ломающимся юношеским голосом, таким, каким Криато его помнила уже смутно – всю память заполнил теплый баритон, всегда уверенный и чистый: им он говорил с ней последние полвека.
- Марды не могут дышать под водой?
- Конечно, нет.
- Ниру их больше не любит, - пальцы чуть сжали лепесток. – Что в них, вообще, особенного?..
- Ну, их много. И они быстро приспосабливаются.
- Как синие тараканы?
- Как они, - раздался его смех, и Окуана замерла, казалось, не дыша.
- Ммм… а твой друг сегодня придет?
- Омуэ, Ана! Не водись с ним, ладно?
- Почему?
- Потому, что он не для тебя. Такие парни хуже всех.
- Пока отец не запретит, тебя слушать не буду.
- Ну, конечно.
Раздались шаги, и вскоре, над лилией, показались сандалии, шифоновая туника, а после вперед протянулась раскрытая мальчишечья ладонь. Она, наконец, подняла лицо, но ничего не увидела – брат стоял против солнца, и его черты были не различимы.

Криато вздрогнула, проснувшись. В груди было холодно и тоскливо, точно так же, как за окном повозки: там темнела ночная степь, изредка вспыхивающая далекими огнями чьих-то костров. Поскрипывали колеса, и слышно было, как свистит в щелках ветер: он подкрадывался сквозняком к нежной теплоте спины и безжалостно тревожил ее, отчего все тело покрывалось мурашками.
Окуана полулежала на мягком сидении, напротив, на таком же, сидел Фейлон – он вчитывался в какие-то бумаги, ничего вокруг не замечая. Между ними на столике накрытая колпаком горела свеча. Ее голубой огонек трепетал от легкой тряски, и ненадолго женщина замерла, смотря на это, как завороженная.
После пальцы ее зарылись в мех накинутого плаща; подобные акты висьей заботы всегда вгоняли ее в легкое, приятное смущение.
- Что снилось? – вопрос Фейлона прозвучал неожиданно, мужчина даже не отвлекся от чтения, и Криато чуть вздрогнула. После, закутавшись плотнее, она рассеянно пробормотала:
- Ерунда… какая-то бессмыслица из детства.
- Сны не бывают бессмысленны, - ответил он как-то механически, но Окуана списала все на усталость. – Ты можешь поделиться со мной всем, Ана. Я знаю, ты скучаешь по брату.
- А ты нет?..
Фейлон посмотрел на нее, но задержал взгляд на считанное мгновение.
- Сейчас это роскошь для меня.
Какое-то время они молчали. Мужчина читал, изредка делая какие-то пометки графитным стержнем, а Окуана смотрела перед собой чуть потерянно и по-прежнему сонно. После, очнувшись, она поправила выбившуюся из ленивой прически прядь и убрала ее за ухо, сказав, не поднимая глаз на мужа:
- Я рада, что мы остановимся в Танаале. Знаешь, там продают карамельные палочки, каких нигде больше нет… Отец присылает мне иногда. Теперь смогу купить их сама. На год вперед. Вы же собираетесь бросить город в утиль, - она сказала это, и Фейлон отвлекся. Однако ее голос и ее выражение были столь невыразительны, что, казалось, сказанное ничего для нее не значит, и важен лишь один единственный факт: вкус карамельных палочек. – Они добавляют внутрь какие-то водоросли… разные. Даже соленые. Такой выходит контраст… Подумать только: я могла бы жить там, и тогда мы бы не поженились.
Вис чуть нахмурился и отложил бумаги.
- Ты это о чем?
- Алоис настаивал, чтобы я переехала с отцом, - ответила Окуана легко, не задумываясь. – Если подумать, он с самого детства твердил мне: «держись подальше, он плохой парень!» - женщина засмеялась, прикрывая губы пальцами. – И при том постоянно болтал о тебе без умолку… про твои планы, стремления. Рассказывал, какой ты серьезный, убеждал отца, что не отстанет от тебя, - на ее губах застыла улыбка, а в глазах поселились блики. – Как я могла не влюбиться в этого плохого, крайне серьезного парня?
Фейлон открыл рот, собираясь ответить, но после сжал губы. Он хмурился, смотря на жену, пока та почти весело наблюдала за темным пейзажем в окне. Ему хотелось задать вопросы, но он понимал, что та не ответит – отшутится, уйдет в пространственные рассуждения, как она любила, как любили всякие Криато: это было их коньком – сводить все в романтизм.
- То есть… он был против? – выдохнул он все же, и Окуана пожала плечами.
- Ты сам говорил, что знаешь его лучше меня. Не задавай вопросов.
Вновь повисла пауза, и вновь ее нарушила женщина.
- Поскорее бы это закончилось и мы вернулись домой. Все уляжется и мы, наконец, заживем спокойно. Лин Гонне сказал, знаешь, одну вещь – что однажды выбрал страну вместо семьи и ошибся. Тогда мне показалось это абсурдным, но…
- Стой-стой, подожди, - Фейлон даже приблизился, и лицо его ожило нотками возмущения. – Ты говорила с Мюэном?
- М? Да.
- Омуэ, Ана…
- Мы обсуждали Ю, - отмахнулась Криато. – И еще немного платья.
- Ю? – поморщился Вивье.
- Юэлин.
Вис промолчал, лишь цыкнув, и нируанка закатила глаза, вздыхая:
- Младший сын лин Туана. Его старшего брата казнили с Алоисом.
- Омуэ, это тот, что сбежал в Танааль?
- Конечно, ты запоминаешь только унылых, скучных министров.
- Я запоминаю не людей, а их заслуги, - ответил недовольно Фейлон, вновь беря в руки документы. – Пожалуйста, ложись спать. Завтра к вечеру мы будем в Саа-Алиме.