История давно минувшего: Хозяин пустыни Страница 60

Почувствовав, что вода начала двигаться к разлому, Гард потянул к себе Гиэйн, но произошла неожиданность - разлом резко расширился и Алэйю вырвало из его рук, засасывая потоком. На мгновение они сцепились пальцами, но рухнувшие с потолка камни, придавили даглара ко дну, в то время как нируанку закрутило сильным водоворотом и, обдирая об острые камни, втолкнуло в разлом.
Гирван видел, как заклинательница пытается удержаться. Вода окрашивалась её кровью, почти сразу смываемой водоворотом. Кажется, она пела. Но сказать с уверенностью он не мог, потому что в голове стоял странный шум, не дающий сосредоточиться даже на собственном состоянии. Новый обвал закрыл обзор и лишил Гирван сознания.

Заклинательница видела. Видела, как камни погребли под собой её компаньона и не могла ничего сделать, для его вызволения в ту же минуту. Неужели шёпот духов в туннеле стал предвестником? Голос её оказался бессилен перед силой потока, которую им едва удалось удержать вместе с лином Пало и тысячи речей поглотили её своим шквалом, но Гиэйн упрямо хваталась за контакт с воздушными духами, принуждая их подчиниться стремлению защитить оказавшегося не в той стихии даглара, пока она успеет что-либо предпринять. Заклинатель должен оставаться верен заветам Ордена до победного конца иначе такового не будет. Алэйа осталась верна, подарив вазарцу шанс, но водные духи, оставшись без внимания распорядились с ней жестоко и беспощадно. Светловолосая макушка с силой врезалась в каменный уступ, пуская в воду тёмно-алый, и без того вереницей тянущийся за ней от колючих осколков. Она не успела подумать о матери, непременно с подаренной сигарой пускающей волны туманного дыма, о Кисточке, верно следящей за пленниками и ждущей её прихода, о лин Линне, который вздохнет спокойно прознав о трагедии. Все её мысли занимал оставленный даглар и Тамо, на которого теперь ляжет бремя найти вазарца. А она сделала всё, что могла в этот раз.
Свет синих очей заклинательницы Гирвана Зунн Гарда померк.

На удивление абсолютно всех Гиэйн выкарабкалась. И без того хрупкие черты лица теперь словно просвечивали сквозь голубовато-серую кожу, сиреневые губы ушли в синеватый отлив, а от пепельно-белых волос, ниспадающих на плечи теперь остались только воспоминания да местами пробивающиеся сквозь бинты неаккуратно обрезанные клочки. В простой длинной рубашке она крайне походила на симпатичного нируанского юношу, если бы не глаза. Бледные зеркала под цвет холодных замёрзших озёр отражали Тамо и в них не было и грамма беспечности. В них вообще ничего не было, кроме отражённого нируанца.
- Где Гард? - голос её прозвучал тихо, но старший заклинатель всё равно услышал каждый звук.

Веки моргнули, потом ещё раз и лишь после этого девушка зашевелилась. Движения давались медленно, но пока что она никуда не спешила лишь собираясь принять вертикальное положение, чтоб вровень смотреть на мужчину.
- Это точно Вы, лин Пало?
- А у тебя есть сомнения, креветка? - Тамо хмыкнул. - Хотя, какая ты теперь креветка. Больше на медузу похожа. Прозрачная... Жуть...
Взгляд заклинателя был непривычно тёплым, но в глубине его читалась давняя боль, которую Гиэйн не поняла, раскручивая колесо событий в своей голове.
- Есть. Вы слишком спокойны, а я жива. - Девушка наконец устроилась на кровати, облокотившись на изголовье. От общей залы их отделяли ширмы, создавая иллюзию изолированной комнаты. Разумеется, никто не войдёт туда, кроме лекарей и если бы старший заклинатель хотел с ней расправиться, то сделал бы это уже. Очевидно, раз Тамо сидел рядом с ней, а не бегал в делах, Гарда ещё не нашли и упоминание Азалрана неожиданно кольнуло сомнением. Им точно нужны её слова о том, где искать. - Он тоже жив. Прежде чем нас разделил водный поток я успела заклясть духов воздуха. Они не дадут ему утонуть. Когда меня нашли? Где?
- Заклясть духов, - он снова усмехнулся. - Ты здесь третьи сутки. Туан нашёл тебя на камнях в главном потоке на четвёртом горизонте у восточного лифта. Лекари говорят, что до этого ты уже сутки была без сознания. Гарда не нашли. Даглары, рога бы пообломать этим баранам, свернули все работы и ушли устраивать "минуту" молчания. Даже Кихара меня игнорит, камнежорка козлорогая. Храни, вавиона им в пещеры, молчание, говорят. Да плевать я хотел на этого дурня вазарского. Сам сдох, так ещё и тебя чуть не угробил. Всё. Баста, каракатица. Сидишь на поверхности, развлекаешь детишек пением.
Слова Тамо, кажется, наконец дошли до заклинательницы в полной мере. Она качнула головой из стороны в сторону и замолчала. Признать, что пропавший проходчик умер, не под силу ни одному уважающему себя заклинателю, потому что ни один заклинатель не вернётся живым, чтобы сообщить о смерти своего компаньона.
- Он не мёртв. - Упрямо повторила Гиэйн, проигнорировав последние слова Тамо. - Вы не знали где искать, а я знаю. Выслушайте, где мы успели побывать и что случилось.

Нируанка под тёплой рукой не шелохнулась. Кому расскажешь, что нируанский Зверь, вдруг стал мягок и ласков ни за что не поверят, но Гиэйн не из тех, кто станет гласить о таком. Тамо говорил с уверенностью заклинателя, уже пережившего трагедию и не её, а свою собственную. Так говорил с ней отец, когда глупые дети изувечили ей жабры, но то случилось столь давно, что удивительно, как живо память напомнила о страхе и грусти обиды, захватившей маленькую полиниру. Алэйа, как тогда, так и сейчас не могла понять случившегося. Заклинателям и без помощи рогатых было под силу разобрать завалы, нужно лишь время, чтобы договориться с духами. " Уже четыре дня прошло." От мысли внутри похолодело и впервые за время работы заклинателем Гиэйн испугалась, усомнившись в собственных силах и духах. Тамо, Тарай, Кихара - все, кто могли помочь - отказывались действовать. Сиреневые губы сжались и девушка шумно выдохнула, оставляя разговор висеть в воздухе. Гиэйн отвернулась. С похоронами вазарца она была не согласна, хотя глаза предательски увлажнились. 

- Бить камень? - Алэйа беспристрастно посмотрела на Тамо, подтолкнув ком в горле подальше. От ответов на череду вдруг взявшихся вопросов заклинательница отказалась, а от карамели нет. Тонкая палочка скользнула меж губ,а пальцы подхватили примеченный на шее амулет. Она его знала. Дзанг носил его не так давно. Подарок зачаровательниц для скорейшего исцеления.
Заклинатель улыбнулся.
- Я так и делал. Очень долго бил камень. Иногда даже головой... Моего проходчика звали Заргир. И я звал его Ги. Бесячий упёртый болван. Вазарец. Как он меня злил. Мы даже дрались иногда. Да что там... Каждый день дрались. Но в какой-то момент понял, что он стал мне лучшим другом. Слишком поздно понял. Кажется, он сделал это гораздо раньше, - Тамо грустно вздохнул. - Ну, что? Вкусная карамелька?
-Мм, - Алэйа, не став возражать против руки, что огибала её плечи, отпустила амулет и посмотрела на нируанца, сидящего к ней в профиль.
- Он не вышел из пещер, да?
Тамо покивал.
- Не вышел. Я решил для себя, что где-то там он живёт.
- Гирван-эн выйдет, - палочка перекатилась из одного уголка рта в другой. - Я знаю. 

Иногда его касались взгляды, на которые он не обращал внимания. Он шел, будто занятый самим собой, что-то насвистывая – казалось, парень совершенно расслаблен, однако тот короткий путь от рикши до ворот особняка показался Двуликому пыткой, адской тропой, выложенной раскаленными углями, наступая на которые, все равно приходилось улыбаться.
Грохот, щелчок, шорох. Вздох. Дверь оказалась заперта. Сначала на один замок, следом – на второй. Бледные, как приведения, слуги, поглядывали на Сахо искоса, ничего не говоря. Лишь одна из служанок робко предложила нагреть воду в купальне, но мард, будто пьяный, лишь отмахнулся, пытаясь приспустить ворот туники, который, впрочем, не жал шею, но отчего-то казался удавкой.
Он чуть шатался, но шел быстро, придерживаясь за выбеленные стены. Рабы провожали его взглядами, совсем тихо перешептываясь.
- Оставьте его.
Голос, раздавшийся позади, заставил девушек вздрогнуть. Обернувшись, одна из них растерянно спросила:
- Бакир? Когда ты вернулся?
- С господином, - ответил северянин, отодвигая шелестящую занавеску из черных бусин. Он смотрел туда, где скрылся Сахо, однако краем глаза отмечал эмоции на лицах слуг: все были потеряны, не зная, радоваться или печалиться «смерти» строгого хозяина. – Просто следите за домом. Вы не беспризорники. Сахо-бай и Дамир-бай по-прежнему здесь. Выполняйте свою работу, как раньше.
Мгновение было тихо, а после донесся неуверенный, тихий вопрос:
- Он… умер?..
- Смотря что такое смерть.
Кивнув им, веля тем самым заняться делами, Бакир поспешил вслед за Двуликим. Он прекрасно знал, в каком состоянии на самом деле пребывает юноша, пытающийся казаться храбрее, чем есть. И в то же время северянин не понимал себя: он пробыл в этом доме все время с совершенно конкретной целью, и та вовсе не заключалась в верной службе. Бакир, пусть утайкой, пусть сдержанно, но мечтал о Вукхзуле. Перед глазами и днем и ночью стояла одна картинка, увиденная в далеком детстве – богатый паланкин, будто светящийся на фоне окружающих развалин; именно это воспоминание служило маяком на его пути из Муссана, и вот, казалось бы, он почти достиг цели, как инструмент ее достижения решил скончаться.
Северянин понимал, что будет дальше. Понимал, что теперь станет приоритетной целью для множества шакалов, чьи амбиции прежде удерживались ядом Вукхзула. Он давно усвоил законы Сэх-Ры, и согласно им ему следовало уйти – укрыться, сбежать, сделать все, чтобы спасти свою шкуру; оставался короткий зазор между тем, как его начнут загонять, и времени улизнуть оставалось совсем немного. Однако он медлил. Служба вошла в привычку, и такой же привычкой стал капризный, неясно как удержавший посох трус – младший сын Теана Ядовитого.
Двуликий не запер дверь. Должно быть, в спешке или смятении. Оттого северянин вошел беспрепятственно, но по обыкновению тихо. Хозяин покоев оказался посреди оных, стоя вполоборота ко входу. Держа руки на весу, Сахо смотрел, как те дрожали, и вместе с ними дрожал его подбородок, взгляд, брови, все его существо – его дрожь, казалось, ощущалась даже в воздухе.
Услышав Бакира, мард вскинул голову, обернувшись и взглянув на вошедшего почти испуганно. В его глазах не было ничего, кроме детской растерянности, и северянин неожиданно ощутил чувство, похожее на то, что испытал, видя убогие издевательства над Сишей. Воспоминание о казни пролилось холодком, пробежавшим по спине, и северянин облизал губы, сглотнув. Взгляд пробежался по Двуликому вниз, чтобы сразу после вернуться к его лицу. Тот все еще стоял неподвижно и молча, готовый запереться в этой комнате навсегда.
- Что за завещание? – терпеливо и негромко спросил Бакир, и Сахо шумно, скорбно выдохнул, мгновенно оживая. Он беспокойно обхватил себя руками и заходил по комнате.
- На ходу выдумал.
- Не думаете, что правда раскроется быстро? Вы привлекли к этой лжи не последних людей.
- Считаешь, я этого не понимаю? – сокрушенно воскликнул Двуликий. – Что мне было делать? Что мне было говорить? Где ты был со своим умным лицом и советами? Где?!
- Там же, где и всегда – рядом.
- И так же, как и всегда, твое присутствие ничем не помогло, - выплюнул Сахо и тут же грубо утер рот, отходя к окну. Однако, едва остановившись у него, он вздрогнул и резким движением задернул шторы. – Сса урр… сса урр, - бормоча и заламывая пальцы, Двуликий подошел к постели и сел, прикрывая рот сложенными ладонями.
Бакир вздохнул. Осмотрев бегло комнату, он сделал шаг вперед, и в ответ на это Сахо сильнее напрягся, так, что даже приподнялись плечи.
- Вы не один, Сахо-бай.
- А с кем я? С тобой? Ой, спасибо. Я удивлен, что ты до сих пор не сверкаешь пятками, сваливая в закат.
- Я говорил о вашем брате.
Агрессивный запал прошлой реплики мгновенно улетучился, и в глазах вновь поселилась растерянность. Двуликий посмотрел на северянина, не зная, смущаться или злиться. Густые брови, казалось, жили сами по себе, красноречиво выдавая каждую эмоцию так, что ее невозможно было спутать с какой-либо другой. Теперь они придавали взгляду какой-то щенячьей потерянности, и Бакир сжал кулак, ногтями больно впиваясь в ладонь в попытке выветрить из головы проснувшееся было сочувствие.
- Брат… я… я не должен на него полагаться, - Сахо опустил голову, зарываясь пальцами в волосы. – У него семья. Рагхун-бай прав. Если я подставлю его под удар, то… нет… нет, он не имеет отношения к гильдии и Вукхзулу. Я должен сам разобраться с этим. У него же дети… да… дети… нормальные человеческие дети, - говоря, он чуть покачивался и кусал кулак. – Я разберусь. Ты… дай мне бумагу с чернилами.
- Собираетесь опять писать Имран-баю? Послушайте, ему нет до вас дела. Такие люди, как он, на самом деле пекутся лишь о себе.
Двуликий глянул на него возмущенно. Но что-то помешало ответить: должно быть, досадное осознание правоты северянина.
- Да я… я не собирался никому писать. Просто хотел наштамповать «Бакир дурак» и расклеить по дому.
Слуга улыбнулся одним уголком рта.
- Тогда могу подать, если вам от этого станет легче.
- Да не надо. Ты и без листовок ходячее тому подтверждение, - буркнул Двуликий и завалился на постель, сразу хватая подушку и прижимая ее к лицу. Бакир покорно стал снимать с господина обувь, в ответ на что тот начал брыкаться и пинаться, но привыкший к такому мард легко блокировал все атаки. – Ну что ты делаешь то!
- Поспите.
- Думаешь, я смогу уснуть?!
- Всенепременно. Усталые люди имеют склонность засыпать. Потому, пожалуйста, просто отдохните. А я обо всем позабочусь.
- О чем ты позаботишься? Пойдешь отца добьешь?
- Сахо-бай, вы неверно трактуете мои цели.
- Да я уже не понимаю, чего и как ты хочешь, может, того же, что и Меткий?
- Уверяю вас, это не так.
На прикроватной тумбе зажглась палочка благовоний. Аромат был мягкий, умиротворяющий, и Двуликий, после нескольких суток стресса, не мог ему не поддаться. Полчаса ворчания понадобилось, прежде чем мард уснул, первое время продолжая беззвучно, но хмуро шевелить губами. Даже после того, как веки опустились, на лбу осталась скорбная морщинка – казалось, она поселилась на его лице навечно.
Аккуратно раздев его и расправив постель, Бакир уложил вяло что-то мычащего Сахо на шелковую простынь, накинув сверху легкое одеяло. Мард мгновенно завернулся в него, скрючившись в ворохе подушек. Обнаженные смуглые плечи покрылись мурашками, раздался судорожный вздох, а после шорох – он никак не мог угомониться, почесывая то живот, то спину, то пах; однако вскоре курильница справилась и с этим, полностью расслабляя и погружая в глубокий сон без сновидений.
- Я обо всем позабочусь, - пробормотал Бакир скорее сам себе, глядя на лицо спящего господина. Оставив в спальне служанку, веля ей быть тише мертвеца, северянин покинул поместье, когда на небе уже синели сумерки.

Каждый раз, проникая на территорию дворца, Бакир думал о том, как это до безобразия просто. Огромный Ла-Урр был защищен от многолюдного войска, что сомнительно возникло бы посреди пустыни, зато оставался совершенно беспомощен для единичных атак – одному человеку не составляло проблемы затеряться посреди многометровых стен, а после затаиться в объятиях тенистых крон.
Северянин давно выучил, какой балкон чей, по какой садовой дорожке кто ходит; он знал дворец, пожалуй, лучше самих его жителей, и столь же мастерски в нем ориентировался, используя особенности комплекса в угоду себе.
Метнувшись вверх, он оттолкнулся ногами от стены, после хватаясь за ограду балкона и подтягиваясь на руках. Следом мгновение затишья, чтобы прислушаться; и, несмотря на полученный ответ в виде тишины, мард отчего-то вздрогнул. Повернув голову, он встретился взглядом с двумя горящими в темноте огнями. Вскоре голубые очертания приобрели форму, и Бакир различил в полумраке кошку, что лежала на широком поручне каменных балконных перил. Ее пушистый хвост чуть покачивался, отмахивая опавшие листья, а крупные глаза сузились в прищуре. Казалось, животное дремало, но отчего-то северянину стало не по себе, будто он вор, застигнутый врасплох хозяином – следовало сбежать поскорее, пока дело не приняло безвыходный оборот.
Но Тильма, вытянув вперед лапу, спокойно опустила на нее усатую голову. То был будто жест позволения, и Бакир чуть нахмурился, вспомнив девичьи сплетни о кошке Черной ведуньи.
Он соскочил на пол балкона, всматриваясь в полупрозрачные занавески – в комнате было тихо и не чувствовалось присутствия слуг, но томный аромат только что принятой ванны говорил о наличии хозяйки. Еще раз оглянувшись на кошку, что теперь безмятежно спала, северянин коротко вздохнул и беззвучно вошел в покои.
Принцесса чуть дрогнула, когда шею обожгло прикосновение руки в перчатке. Сразу после совсем рядом с ухом раздался шепот:
- Аин-бай, сидеть спиной к распахнутому балкону, одной, в сорочке – слишком непредусмотрительно. Будь это не я, вы бы оказались мертвы, - северянин выпрямился и отстранился, обходя кресло и склоняясь в почтительном поклоне, что так не писался с, пускай поучительной, но угрозой. – Если хотите, прикажите меня казнить сразу после, ибо я лишен чувства такта. Но прежде, прошу, выслушайте меня, это касается моего господина.