Старая новая жизнь / PG-13 / Рассказ Страница 2

о да))) пиши так, как считаешь нужным)))

Вот видишь, сама все понимаешь.
P.S. Да здравствуют анти-Сумерки!!!

в таком случае ,Alisa, называй меня Маша)))
ты не представляешь, как я от сумерек тащилась...тоже стыдно

Туз, но согласись со мной, что, если по больше страра в рассказе передать, что будет еще лучше! Некая мрачность вперемешку с чувсвтвенностью)))

Туз, конечно ведите) я не против) насчет проды не уверена, я пока над отражениями морочусь...

Падающая, здравая критика должна встречатся здраво. У тебя критик здравый (пока что) хД)

Падающая во тьму
я согласна в дальнейшем проявлять страх в других частях.
Но как это не зависит от момента? момент - я имею ввиду определяющий фактор. Н-р: угроза жизни, монстры всякие, убийство на глазах и т.д. и т.п. Ты же не будешь бояться, если вокруг люди смеются или веселятся, когда вокруг красота и гармония.
Ну, если ты имеешь ввиду передачу страха через диалог, то да, там нужно тщательно подбирать слова.
Вообщем, тут много понятий и определений, автор решит как написать, а нам лишь остается прочитать.

Алиса, мои пожелания - главное здесь не потерять мистичность, интригу и мрачность. Ну и частенько делай психологический компресс на мозги

Глава вторая. Перед балом.
Комната Арис. Примерно три часа дня.
Девочка зашла в комнату и резко захлопнула дверь перед самым носом у сестры. Сейчас ей не до этих дурацких бесед, которые так любила ее сестра и которые так ненавидела сама девочка. Ей приходилось это терпеть – пока что, но когда-нибудь все изменится. Все…
Захлопнув дверь, девочка для надежности еще и провернула дверной замок, так, чтобы никто не мог зайти к ней, не предупредив ее о своем приходе стуком, или по крайней мере, звоном ключей. Впрочем, второе вскоре станет очень маловероятным. Разве что ошибется Арис или же… Нет, рано еще об этом думать.
Скинув балетки, Арис с наслаждением прошлась по мягкому, ворсистому ковру босиком – тонкие, полупрозрачные белые носочки не в счет. Впрочем, Арис избавилась и от них. Подобрав пышные юбки своего черного длинного платья, девочка запрыгнула на кровать и уселась, подобрав под себя ноги. Как же ее достали эти пышные платья поверх идеально-белой блузы с длинными рукавами, на шее завязанной черной лентой. Она ненавидела свои тяжелые, душные наряды и тесные туфельки, нещадно терзавших ее маленькие ступни. «Мы же не в древнем Китае» - иногда со злостью думала она, - «Так зачем же так терзать ноги?!»
Гораздо лучше бы было сейчас босиком пройти по холодной, мокрой, пахнущей свежестью и осенью опавшей листве, проводя кончиками пальцев влажной, темной коре высоких, старых, она даже сказала бы древних деревьев, что росли в лесу за ее родовым поместьем. Ей нравилось его так называть, хотя родители и пытались отучить ее. «Арис, сейчас так не говорят! Загородный дом, особняк в крайнем случае! Опять ты со своими странностями!»
Губы Арис тронула легкая улыбка. Глупцы. Как можно этот величественный, окутанный множеством старых тайн и интриг, полный нечисти особняк называть просто домом?!
Погладив пальцами мягкий бархат черных юбок, она решила, что ее одежда не так уж и плоха. По крайней мере, то впечатление, которое Арис со своей внешностью, одеждой и характером производила на других людей, ей нравилось. Ради этого можно и потерпеть…
Вначале родители пытались бороться с ее жутким видом, но у них ничего не получилось – Арис просто не шла нормальная одежда, по крайней мере та, в которую ее пытались нарядить родители – джинсовые бриджи, розовые маечки, бантики и логотипы мировых известных фирм, которые должны подчеркнуть ее социальный статус (дчь богатых родителей) – от всего этого Арис просто тошнило. И тогда они решили усугубить жуткое впечатление нарядами вроде этого. Черный, темно-лиловый, бордовый – ее гардероб мрачных оттенков привел бы в ужас нормального человека. Белые блузки, резко контрастирующие с темными тонами ее платьев с пышными юбками, словно сошедшие с картин вековой давности, ее бледной кожей и темными глазами… Милые, на первый взгляд удобные, а на самом деле жесткие балетки... Данный маскарад был рассчитан на прислугу, гостей, учителей…
Такие уж у них были родители – использовали всех и вся для своей выгоды. Марию представляли как приличную дочь богатых родителей, достойную преемницу своих родителей. И только младшая сестра, наверное, знала, что Мария в корне с этим не согласна. Впрочем, Арис ее не жалела – Мари сама виновата, со своими «Да, мама», «Конечно, мама». Ей просто не хватало характера дать отпор родителям.
Так часто бывает – бунтовщики в душе, люди мечтают о свободе и о том, как в один прекрасный день выскажут все, что накипело, и, гордо подняв голову, уйдут. А в реальности тем временем гнули спины и раболепствовали. Нет, конечно, Мари обладала чувством собственного достоинства и довольно-таки выдающимся умом, но, что касалось родителей – тут она превращалась в послушную овцу, которую ведут на заклание, и, которая, зная об этом, даже не пытается сопротивляться.
Арис это было противно. Вначале она пыталась изменить сестру, показать ей, что с родителями можно и не соглашаться, и небо от этого не расколется, земля не разверзнется и никто не умрет. Мари не понимала.
Ничего. Арис когда-нибудь поможет ей. Когда-нибудь. Все-таки она единственный человек, который ее любит, и она это ценила. Несмотря на то, что другим казалось иначе. Да, ценила не так, как другие, по-своему, но все же ценила…
Арис же у родителей была чем-то вроде запугивания. Девочку просто знакомили с людьми, с которыми родители имели дела. Люди впечатлялись. Внешний вид, маскарад, улыбка – все это заставляло этих мерзких, пропахших ложью и жаждой денег людишек нервно сглатывать и криво улыбаться. Арис таинственно и многообещающе улыбалась в ответ. А потом улыбка исчезала, девочка теряла интерес к человеку и переводила свой холодный взгляд на какой-нибудь бездушный предмет. Улыбка длилась не более трех секунд, но действовала безотказно – «клиент» спешно подписывал все бумаги и сбегал. Потом эти люди обычно, как рассказывали иногда родители, ходили на прием к психологам, а некоторые и к психотерапевтам. «Дальше вроде никто не заходил» - со смехом иногда комментировала за бокалом хорошего дорогого вина Анна. «Пока» - мысленно добавляла девочка.
Арис, достаточно, где-то даже слишком умная для своих лет, прекрасно понимала, для чего это нужно было родителям. Но тут выгоду получали обе стороны – и Арис, и ее родители. Родители - сделку на выгодных для них условиях, их младшая дочь – удовольствие от «игры», как она это называла и очередную безумно дорогую куклу с жуткими, холодными злыми глазами, которые все равно выглядели добрее, чем их хозяйка. Было ли у девочки занятие интереснее, чем «запугивание» взрослых, жутко умных и рациональных образованных людей, которые ни разу в жизни до этого момента не задумывались ни о Боге, ни о Дьяволе, до того момента, как повстречали эту жуткую девочку с черными глазами, в которую, казалось, вселился сам Лукавый? Было…
Разве могут быть у семилетнего ребенка такие умные, взрослые, насмешливые и страшные глаза?.. – возможно, задавались они вопросом, когда шли на прием к психологу. Некоторые, возможно, просто забывали, пытаясь обмануть себя. Люди очень поднаторели в искусстве самообмана за всю их историю, так что все они, рано или поздно, забывали…
Сейчас эта необычная девочка сидела в своей комнате, на кровати с тяжелым, пыльным балдахином в окружении тех самых кукол со злыми глазами, которых у нее было несчетное количество.
Раньше это была комната ее бабушки, матери ее отца. Она умерла, когда мальчики – Олег и Юрий, были совсем маленькими, при странных обстоятельствах. Говорят, она ушла гулять по лесу, окружавшему поместье, и на следующий день ее нашли с разорванным горлом совсем недалеко от дома.
Одна Арис, возможно, догадывалась, что произошло с ее бабушкой. Даже не догадывалась, а знала. С ней такое никогда не произойдет. Никогда.
С тех пор ее комната, выполненная в стиле всего особняка, такая же темная и мрачная, пустовала. До сегодняшнего дня.
Комната, стены которой были занавешены темно-лиловым, почти черным, бархатом, находилась в правом, жилом крыле особняка. Она была заставлена старой красивой мебелью из темного дерева. «Антиквариат» - подумалось Арис, и она улыбнулась. Да уж, в этом всем были ее родители… Посреди комнаты стояла огромная для Арис кровать, на которой поместилось бы семеро взрослых людей, из такого же, как и мебель, темного дерева. Перины, к счастью Арис, были мягкими – она ненавидела жесткие кровати. Она вообще много чего ненавидела… Балдахин был из тончайшей, почти прозрачной лиловой материи. Впрочем, лиловым его можно было назвать лишь условно – из-за пыли цвет был трудноразличим. «Нужно приказать постирать» с отвращением подумала Арис, и, привстав, сдернула небрежно убранную наверх прислугой занавеску, которая раздвигалась и окутывала кровать нежнейшей дымкой, так, что бы не было видно спящего.
Прямо напротив кровати висел портрет молодой бабушки, Эвелины, сидящей, сложив руки, с легкой таинственной улыбкой на губах и пристальным, ироничным взглядом темных глаз. Глаза ее чем-то напоминали глаза девочки, сидящей сейчас на кровати бывшей владелицы – темный, насмешливый, страшный. Арис вообще очень была похожа на бабушку – так говорил матери отец с плохо скрываемой ненавистью в голосе. «Точно такая же. Обе ведьмы!».
А Арис стояла за дверью и все слышала… Ей тогда было четыре – она сбежала от няни, которая была этому очень рада и не очень рьяно искала пропажу. Это был негласный уговор – Арис бродит там, где ей хочется, а няня бережет свои нервы.
- Тень. – Голос Арис в тишине прозвучал удивительно чисто и звонко, хотя должен был охрипнуть от долгого молчания. – Тилу.
- Да, госсспожжжжа…. – С шипением на кровать забралось страшное непонятное существо, состоящее, казалось, из теней. По очертанием оно напоминало сегодняшнего беса, но только по очертаниям. Полупрозрачное, однако, каким-то неведомым образом казавшееся сплошным сгустком тьмы, оно мерцало и трепетало. Арис знала – если долго смотреть на него, не отрывая взгляда, начинаешь сходить с ума.
Такого с ней не произойдет. Никогда.
- Да, госпожа Арис. – Насколько противным и отвратительным было первое существо, настолько же второе было прекрасно. Оно, нет, она – это была миниатюрная фея, высотой примерно с предплечье Арис, с бледно-синей нежной кожей, переливающейся всеми оттенками голубого. С льдистыми синими глазами, в светлом голубом коротеньком платьице, как у фей из мультика «Питер Пен», которые пыталась показывать ей когда-то сестра, только гораздо красивее. Девочка почувствовала укол зависти – наверняка это платьице гораздо удобнее и легче ее наряда. Ее полупрозрачные, переливающиеся, как и кожа, всеми оттенками синего, трепетали, удерживая Тилу в воздухе. Казалось, та появилась прямо из воздуха. Голос у феи был чистый и звонкий, как и у Арис, в отличие от шипящего, напоминающего скрип наждачной бумаги голоса Тени.
- Слушайте меня внимательно. Пропустите хоть слово – пеняйте на себя. – Произнесла Арис звонким жестким голосом и продолжила: - У моих родителей, а так же у горничной есть ключи от моей комнаты. Ваша задача – найти их и принести мне. Пропустите хоть один дубликат… Будете наказаны. Понятно? – не дожидаясь заверений Тени и Тилу о том, что они все поняли и все будет исполнено, девочка продолжила: - Но это еще не все. – Тень и Тилу замерли. Обычно Арис не давала им не больше одного поручения за раз, и сегодняшний случай явно был исключением из правил: - Где-то по поместью шатается бес. Возможно, не только он один. Его вы тоже должны найти, поймать и привести ко мне. Увидите еще кого-нибудь из нечисти, тоже тащите сюда. Я не хочу, что бы по поместью шаталась всякая грязь и мешала мне. Это понятно? - Тень и фея заверили ее, что все будет исполнено в лучшем виде.
Когда они уже были почти у двери, Арис задумчиво улыбнулась и позвала:
- Тень, Тилу, погодите. Тень, надеюсь, ты помнишь, что будет с тобой, если ты попадешь под прямые солнечные лучи? – с улыбкой продолжила она. – Мне так понравилось, как ты кричал, когда солнечный свет попал на тебя через увеличительную линзу, после того как ты провалил задание?.. Я буду не против повторить это, если ты вдруг выполнишь что-то не так. Это будет гораздо интереснее, чем убить тебя. Верно, Тень? – Существо, задрожав, кивнуло. – Закончив с Тенью, Арис потеряла к существу интерес. Теперь ее интересовала фея:
- Тилу… Надеюсь, ты помнишь, как легко рвутся твои крылья и как долго они заживают? – Тилу дрожащим голосом, который утратил былую звонкость, произнесла:
- Д-да, г-госпожа…
- Ты помнишь боль, которую это тебе причиняет? Если нет, я могу напомнить.
- Д-да… Помню. Н-не н-надо… - Заикаясь, прозвенела фея.
- Хорошо. Значит, мы друг друга поняли. – Удовлетворенно произнесла Арис, глядя прямо в никогда не знавшие сочувствия и жалости глаза феи. Глаза всех фей были такими – холодными, жестокими. Когда феи затевали свои дьявольские танцы или заводили заблудившихся людей глубже в лес, в их глазах светились огоньки удовольствия, интереса, скуки и никогда – сочувствия или доброты. И страха. Никогда в их глазах, в их сердцах не было страха. Что касается страха, Тилу была необычной феей. Она умела бояться. Ее научила эта девочка со страшными глазами.
Тилу, кивнув, вылетела из комнаты, словно ошпаренная, вслед за Тенью, который выскользнул из комнаты, стоило только Арис отвести от него взгляд. Тень она тоже научила бояться.
Даже этой нечисти, не знавшим ранее страха, было жутко глядеть на эту девочку. Потому что им, и лишь им она показывала свою жестокость. А для людей оставалась все тем же, хоть и очень страшным, но все же ребенком.
Впрочем, Тилу знала, что когда-нибудь Арис перейдет черту – и игрушками в ее жестоких руках станут и люди. Но, как фея подозревала, она не доживет до того момента - разве что ей удастся каким-то образом сбежать. Что очень маловероятно – способности Арис как медиума были очень сильны. Она могла видеть нечисть, а так же чувствовать ее присутствие поблизости. У нее были свои способы подчинять, причем не всегда используя принуждение как дар.
Просто она умела причинять боль. И делала это с удовольствием.