"В гостях у пятницы" - оживи фантазией картинку! Расскажи историю! Страница 110

Темно. Промозглая неприятная чернота щекочет нервы, натянутые до предела. Через тонкую подстилку чувствуется холод камня. Спиной ощущается леденящий гранит стены. Напротив - большое полупрозрачное зеркало во всю стену. Мне видно всё, меня не видит никто.
Там, за стеклом, родные стены. Сквозь густую мглу просматриваются бледные щели парадной двери. Дом погружается в дремоту. Наверху, в одной из комнат, мой муж, должно быть, читает книгу. Откуда ему знать, что жену уже три дня, как похитили почти у самого замка? Он уверен, что любимая вместе с сыном в поместье у родственников. Однако я здесь, совсем рядом и, в то же время, в недосягаемости, сокрыта от него зеркальной решеткой.

Я знаю, что будет дальше, но изменить ничего не могу.
Пульс устремляется вперёд неровными скачками. Многочисленные обещания, данные самой себе не реагировать и сохранять спокойствие, летят к чертям, потому что тело мне не подчиняется.

Гулко бьется сердце. Мне остаётся только считать удары. Один. Два. Три. В такт его сокращениям мысленно вторю всё быстрее: девять, десять, одиннадцать. Тьма нехотя рассеивается. Липкая дрожь по телу. Очень хочу закрыть глаза, но не могу. Меня знобит. Тишина и полумрак сводят с ума.
Темнота отступает под натиском света, который льётся откуда-то сверху, постепенно пробираясь сквозь зеркальную поверхность, вопреки всему. Хочу закрыть глаза. Дайте мне закрыть глаза!

И как всегда, не замечаю, как рядом со мной оказывается размытой формы существо. Вместо глаз - чёрная бездна. Это ничто. Оно так близко, что на губах ощущается могильный холод его дыхания. Оно смотрит всепоглощающими провалами и молча смеётся надо мной, забирая силы. Высасывает душу, по частичкам затягивая в водовороты тьмы.
Хочется отвернуться, закрыть глаза, закричать, исчезнуть… Но не могу. Ничего не могу. Руки покоятся на пышных юбках. Чувствую лёгкое покалывание в кончиках пальцев. Так, будто их опустили в ледяную воду. Тело пронзает дикая боль. Странная, не ощутимая, но убивающая. Затылком упираюсь в гладкий гранит.
И, наконец, существо исчезает. Также внезапно, оставляя меня безвольной куклой сидеть на полу.

Проходит несколько мучительных минут, прежде чем я с большим трудом поднимаю руку. Убеждаюсь, что снова могу двигаться. Делаю глубокий вдох и выдыхаю. Прикрываю глаза, и мгла снова окутывает меня, в этот раз убаюкивая своей густотой.
До тех пор, пока не приходит она.

Звенящую тишину разрезает трель звонка, быстро разлетаясь по дому канарейками. Когда-то я любила этот звук, но теперь ненавижу.
Всего мгновение, и пустынный зал заполняет приятный желтоватый свет. Безжизненная пустота исчезает, открывая взору до боли знакомые детали: блестящий пол в шахматную клетку, благородный мрамор панелей и любимый бархат пурпуровых цветков по стенам. Старинная ваза прячется где-то слева. Взгляд задерживается на тяжелой вишнёвой портьере.
Едва слышные шаги. Провожаю взглядом мужа. Сердце сжимается от боли, и скупые слезы текут по щеке. Дверь открывается, впуская в дом клочки плотного серого тумана и гостью. Родерик подхватывает её и кружит. Что-то рассказывает, опуская на пол.

Незатейливая аккуратная прическа, в которую я каждое утро, не задумываясь, укладываю свои шелковистые волосы. Точеный профиль и по-детски маленький рот...
Меня пробирает дрожь. Моё лицо, моя улыбка, моё платье. Глаза, сверкая сталью, будто смотрят на меня с усмешкой. Нет, я уверена - наши взгляды скрестились. Это Я! Да, это действительно я. Я там, и я здесь. Но я ведь знаю, что там, за стеклом, с моим мужем, не Я. А ей известно, что я сижу здесь и смотрю на неё.

Собрав остатки сил, ползу к зеркалу. Быстрее. Подол мешает. Падаю. Снова ползу. Всего три метра становятся непреодолимым препятствием. Наконец, доползаю. Стучу и кричу. Снова и снова. Знаю прекрасно, что не услышит, но продолжаю бить кулаками и кричать, кричать… Без остановки. Прошу бежать прочь. Заклинаю молчать. Только не говори! Никогда не говори, где наш сын. Ты слышишь! Он не слышит. Он сказал? Или нет? Наверное. Ведь перед ним стоит любимая. Ему и нужно лишь спросить, остался ли Амос в Хинтоне. Спросил? Возможно. Конечно же. И получил в ответ смертельный удар. Кинжал вонзился прямо в сердце. Погиб. От руки собственной жены. От моей руки в его глазах. Но я ведь здесь! Родерик! Я здесь!

Всё кричу и кричу. Безответно стучу по стеклу, сбивая руки в кровь. Уже не могу, но продолжаю надрывать связки, взывая к мужу.
Медленно отступая, он падает буквально на меня, ударившись затылком о проклятое зеркало. Чуть вздрогнув, затихаю. Лишь подвывая, провожаю взглядом исчезающую в сером тумане фигуру. Из-под вороха юбок за моим двойником тянется длинный чешуйчатый хвост, змеёй ползущий по черно-белой плитке. Родерик из последних сил протягивает руку вслед убийце и тут же безвольно роняет в лужу крови.

Я всё зову и зову, надеясь, что он сейчас встанет, но нет...

***
Слезы текут по вискам. Открываю глаза. Надо мной ненавистный гранитный потолок. Моё тело разбито. Спустя минуту понимаю - это был сон. Снова он - страшный, не позволяющий забыть тот безумный вечер. Он снится мне каждую ночь. И каждое утро я просыпаюсь изможденная и продрогшая. Какое-то мгновение надеюсь, что всё случившееся - тоже сон. Поворачиваю голову - передо мной то самое зеркало. Только нет уже ни тела Родерика, ни осколков вазы, упавшей рядом с ним. Давно нет. Ничего, кроме мертвой тишины - кто-то быстро и идеально всё убрал в ту ночь, пока я не пришла в себя. Теперь зал пуст. Всегда. При свете солнечных лучей, пробивающихся сквозь посеревшую тюль, видно паутину по углам и стенам. Надежда на сказку ускользает. Дверь заперта. Возможно, навеки.

Усталый вздох. Сажусь и по инерции тянусь к волосам. Бессмысленно смотрю туда, где, в отличии от моего каменного склепа, есть свет. Он не проникает ко мне, как во сне, а остаётся блеклой мечтой там, за крепким, отражающим солнечные лучи, стеклом.

Лёгкий шорох. Мышонок уже ждет возле кучки грязного тряпья. Привет, Элфи. Улыбаюсь маленькому грызуну, ставшему моим единственным другом и слушателем. Слушать он умеет.
Воспоминания того вечера свежи, словно это было вчера.
В первые дни после той злополучной ночи я всё ждала, когда Родерик появится, когда подойдёт к зеркалу, поправляя ворот рубашки. Я утешала себя тем, что он просто отправился за нашим мальчиком. Я говорила себе, что это всё сон.

Когда-то наше счастье казалось мне бесконечным. Возможно, я была слишком жадной, и судьба решила наказать меня. Угодив в ловушку, я стала заложницей собственного замка. Меня лишили всех магических сил и отобрали мужа и сына.

Но, может, Амос жив? Может, его не нашли?
Пальцы застревают в волосах при попытке прорядить. Вспоминаю блеск в зеркале, играющий когда-то в светло-каштановых прядях. Слегка улыбаясь пустоте, откидываю грязную копну за спину.

Элфи осторожно подбирается к моим ногам. Обнюхивает пальцы, щекочет усиками. Едва заметное для меня, но чувствительное для мышонка движение носком отпугивает его. Малютка прячется за тряпками, а я заваливаюсь на бок. Тяжёлая прядь свисает на лицо.

Видишь, дружок, мои волосы давно перестали струиться и блестеть. Они давно спутались без надежды на встречу с гребешком. Первые недели моего заточения прошли в запустении. И всё же я приспособилась. Начала отсчитывать дни, недели и месяцы.

Приметила, что дважды в неделю рядом с едой в нише появляется чистая питьевая вода вместо непонятного пойла, но ёмкости, чтобы собирать её, в этой темнице не было.
Дождавшись появления очередного обеда, я съела едва годную к употреблению клейкую рисовую похлёбку и оставила миску себе. На некоторое время лишилась супа. Помнишь, Элфи, как мы радовались тем переменам? На второе стали появляться тушеные блюда, горячие и не дурные на вкус. К тому же, у меня появилась посуда для воды.
Да, Элфи, так я начала приводить себя в порядок, стараясь не утратить человеческий облик.

Мышонок высовывает мордочку из укрытия, внимательно слушает.

Удивительно, как сильно хочется жить. Даже оставшись здесь взаперти, не имея возможности ни видеть никого, ни слышать, я продолжаю хвататься за жизнь, изо дня в день надеясь на спасение. Накидываюсь на еду, с жадностью пью какой-то отвар. Ищу выход, сдирая пальцы в кровь, прощупывая бесчувственный гранит, выстукивая и царапая камень. Изо всех сил подпрыгиваю, стараясь достать до маленького оконца под потолком.

Помнишь, как готовилась к худшему, но вода появилась по расписанию? Да, верно, на третий день недели по моему календарю, который я по сей день выцарапываю своим алмазным кольцом.

Отпивая немного воды, оставшуюся сливаю в миску, имея, пусть и мизерное, но всё же наличие личной гигиены. Подол платья уже совсем короткий - мне нужны тряпки. Стараюсь следить за собой, но волосы отмыть никак не получается. Последние недели экономлю воду, поскольку замечаются сбои в графике.

Время идёт, и надежда тает, а страх охватывает всё сильнее. Я боюсь ложиться спать, извожу себя бессонными ночами, отключаясь и снова просыпаясь опустошённой, в холодном поту.

Мысленный процесс пересекается с разговорами вслух. Чтобы не сойти с ума, довольствуюсь общением с Элфи. Смеюсь с тех дней, когда боялась его. Теперь же подкармливаю и спрашиваю, как выгляжу. Если страшная, он убегает сразу, а нет, то угощается моим скудным обедом. Конечно, можно предположить, что ему просто еда не нравится, но лучше пусть будет первый вариант.
Всё чаще опускаются руки, и охватывает отчаяние, но мысли о том, что Амос жив, помогают держаться. Я не надеюсь когда-нибудь увидеть сына… Вру. Надеюсь. И верю, что он живой и невредимый.

Иногда так хочется лечь и не проснуться. Абсолютное одиночество убивает почти с такой же силой, как и сон. Порой очень не хватает ободряющего слова или хотя бы легкого касания, хлопка по плечу. Увидеть бы хоть кого-то. Нет. Обнять, прижаться, заглянуть в глаза. В человеческие, а не мышиные. Рассказать о том, как впадала в истерику, как смеялась и плакала.

Мне страшно. Одиноко и безумно страшно. Каждый день приходится бороться с этим непреодолимым чувством, которое растет и становится всё сильнее. Возможно, это последствия сна. Но… ведь это всего лишь отголоски памяти. Да. Всего лишь… Но это истощает.
Иногда просыпаюсь сразу после появления существа, пожирающего мою душу, и в такие дни бывает очень плохо. Поразмыслив, больше не пытаюсь прервать сон раньше времени и стараюсь найти в нем подсказку. Но её нет. Просто нет.

Закрываю глаза. Слушаю, как шуршит Элфи. Улыбаюсь уголками губ.

Тьма сменяется полумраком. Полумрак плавно поддаётся мгле. И так изо дня в день. Уже который год.
Стоит ли бороться дальше? Стоит ли… Наверное, это конец.

Слабая иллюзия солнечных бликов. Веки вздрагивают, словно от яркой вспышки. Солнцу ко мне не добраться, а значит это сон. Грохот и звон стекла - тоже сон, ведь зеркало почти не пропускает звуки. Слабый отблеск снова и снова. Стены гудят и воют.

Резко поднимаюсь. Дверь распахнута настежь. Яркий дневной свет переплетается с ослепляющим блеском молний, бьющих по всему залу. Вспышки исходят от мужчины.
Всматриваюсь, и сердце замирает. Родерик? Нет… Это юноша. Амос?

Кидаюсь к зеркалу. Стучу, изо всех сил бью кулаками и ногами. Окна и люстры в зале разбиваются вдребезги. Шум и лязг не дают ему услышать меня. Он уходит к лестнице. Нет! Амос! Я здесь! Не уходи!

Испугавшись, что так и останусь здесь, разгоняюсь и всем телом врезаюсь в холодную прозрачную броню. В зале воцаряется тишина, но Амоса нет. Рыдая, отчаянно бью, снова разгоняюсь и буквально падаю на стекло, уже не чувствуя боли, и…
Медленно, осторожно присматриваясь к зеркалу, он подходит. Вглядывается в отражение.

Воодушевившись, стучу сильнее. Отчаянно бью ладонями. И вдруг… Он смотрит прямо мне в глаза.
Замолкаю и жду. Он что-то говорит, но разобрать не могу. Меня охватывает паника. Он показывает жестами. Что? Я не понимаю! Отойти? Хорошо. Отхожу в дальний угол, и зал снова озаряет вспышка света. Стекло на месте. Ничего не меняется. Еще одна вспышка, и зеркало покрывается коркой льда. Амос!
Тишина. Неужели… Оглушающий звон стекла обрывает все мысли. Гранитная тюрьма заливается светом... Теплые объятия, сильные руки... Амос. Амос… Ты...