История давно минувшего: Хозяин пустыни Страница 68

Шерхат выпрямился, насколько позволяла его сутулость, и улыбнулся. Он всегда смотрел в глаза человеку, с которым говорил, и, казалось, не моргал, отчего его черный взгляд делался еще более мистическим и в чем-то отталкивающим – в гильдии все избегали с ним контакта, тем более зрительного, ибо в такие моменты казалось, что это как сеть, из которой не выпутаться, и нет выбора, кроме как смотреть в ответ, чувствуя мурашки и холодок на коже.
- В гильдии есть только один человек, который может догнать и убить Ваяра – это Ваяр. Вы предлагаете мне связать и второе крыло, - он повел плечами, отчего лопатки чуть хрустнули, будто он, в самом деле, проверял сохранность оперения. – Я готов на это пойти. Если придется, из тени я стану тьмой. Ваяр отказался от места илана. Но дияра Теан-бай не предлагал… Тень работает лишь тогда, когда тот, кто ее отбрасывает, ей созвучен – коль нет, меня бы здесь не было, как не было бы крови на моих руках, как не было бы уже в живых вашего брата, - Шерхат взглянул на темную дверь, что вела с террасы. – Временно… с наступлением зимы птицы улетают в теплые края… Я не мард, Кайрат-бай, - взгляд вновь резко перескочил на Гостеприимного, и на тонких губах показалась улыбка. – Моя жизнь в руках сестер, а не вашего Хозяина. Во мне есть капелька тщеславия… окупите ее, и оказавшись на нужном месте, я поставлю на нужную бумагу нужную подпись, раз вы столь верите в силу чернил и листа; если вам сделается спокойнее от согласия на мою голову – вы получите его. Совершенно временно.

От природы наделенная чутким сном Кисточка проснулась практически сразу же, как только теплая рука коснулась ее. Однако дрема уходить не поспешила, заставляя протирать глаза.
- Лейя, - заторможенно протянула арбаро.
Кажется, прошла неделя с их прошлой встречи, и сонное сознание не могло определиться долго это или нет. Позапрошлый поход нируанки занял две, и он попал под определение “долгого”. Но из-под чёрного капюшона вовремя показались короткие светлые волосы, заставляя Кисточку забыть о неразрешимой дилемме да потянуться к ним.
- Теперь у тебя такая же прическа, - проскользнула смешинка, когда серые пальцы с острыми коготками тронули одну из прядей, и та моментально сыграла пружинкой, - что-то случилось?
- Мм, - Алэйа улыбнулась, развязывая плащ, - Тебе нравится новая причёска?
Арбаро одернула руку, прижимая ее к груди, и смущенно закивала, попутно пряча в своих растрепанных кудряшках лицо.

Арбаро задохнулась в возмущении на себя за то, что забыла спрятать свое сокровище, на Алэйю за то, что та так просто взяла личную вещь только потому что заметила ее. Нахмурились брови и надулись губы, а руки жадно выхватили инструмент, когда нируанка по-доброму протягивала его обратно.
- Я не хочу рассказывать, это мое и всё. - Кисточка насупилась. В планы входило сдержать обещание, данное старухе, и до сего момента она отлично справлялась, даже учитывая факт, что флейта использовалась достаточно рьяно.
- Мм, - Алэйа, словно не заметив резкости, оставила протянутой руку с карамелью. - Научилась играть?
- Нет, - раздалось тихое бурчание в ответ, ведь, как обычного ребенка, Кису расстраивал факт того, что у нее что-то не получается. Да и эффект, по ее мнению, должен был быть не мгновенный, конечно, но многим быстрее, чем в действительности. Острые уши, торчащие из-под волос, недовольно дернулись, но рука все-таки схватилась за сладость, ведь в неудачах арбаро виновата далеко не Алэйя.

Кисточка слышала эти ноты у местных музыкантов, что промышляли на площадях, и ей хотелось другого.
- Нет! - ладони обхватили всю флейту, закрывая доступ музыке. - Можете вы сыграть что-то из леса? Как арбаро.
На секунду все замерло, воздух встал плотной затхлой массой с привычным привкусом пыли. Но дальше духи зашевелились, звякнули легким перебором тонкие колечки, что поддерживали небольшую штору, расправляя ту и заставляя хлопнуть тканью. Началась новая мелодия. Ленты завились рьяно, коротко, одна подхватывала другую. Музыка походила на заливистый смех маленькой птички, что не подвластен даже самым высоким мардским голосам. Она гоготала заразительно, будто знала какую-то тайну, но иногда прерываясь на размеренные передышки.
Звуки не покидали комнаты, только с разбегу врывались в длинные острые уши, которые были направлены как можно ближе к инструменту. Пальцы же бегали за лентами, запоминая порядок и пожирая все внимание хвостатой. Так, захваченная представлением, Кисточка не заметила, как Алэйя скрылась на втором этаже мастерской.

Придворным не нравилось, что место подле Хозяина занял южанин – Саграфт, несмотря на смерть жены и статус гостя, столь прочно укоренился по правую руку от Руни, что, казалось, прописался в Ла-Урре навсегда. Ромунд удивительно быстро и тонко вник в дела Сэх-Ры, словно бы жил в ней с рождения, и оттого вдвойне ценно для Щедрого было его мнение со стороны. И хотя вакантное место ближайшего советника оказалось занято, министры, тем не менее, не спешили перебегать Саграфту дорогу – во-первых, тот был богат, во-вторых, знатен, в-третьих, сулил немало выгоды всему двору. Ближайшие к трону люди начинали понимать, к чему клонится дело: Ромунд не задержался бы в Самаге, не будь для него в том выгоды, и теперь его интерес к самобытному Баар-Шану стал настоящей кладезю слухов и подозрений. Люди шушукались: не метил ли Ромунд на место брата? Ведь, если это было именно так, то марда непременно ждал успех, и оттого соперничество с ним делалось вдвойне невыгодным.
- Я хожу по тонкому льду: еще немного, и до моего несмышленыша дойдет. Тогда он непременно пустит всех своих псин сюда – с каждым годом ему все труднее усидеть на троне, и он бросит все силы на то, чтобы убрать меня подальше, - говорил Саграфт, скользя взглядом по отполированной поверхности меча. Подняв оружие, он пальцами очертил всю длину лезвия, и ус его приподнялся в одобрительной улыбке. – Ты был прав. С металлом у вас работают не хуже столичного.
Руни усмехнулся: он наблюдал за другом, что вдруг вызвался поупражняться с мечом. Хозяин сидел на безопасном расстоянии в привычной для него праздности, занимая удобную тахту рядом со столиком, что был уставлен яствами, излишними для одного человека. За ним, держа большие цветастые опахала, стояло двое слуг – то был последний день для них, ибо как только господа закончат, их ждала мгновенная смерть: Щедрый на то и был щедрый, что не скупился на жизни невольников, коих умерщвляли сразу, хороня вместе с ними и все ими услышанное. Рядом, впрочем, стоял и Нил – за время службы у Хозяина он наслушался столько, что рад был и самолично подставиться секире палача. На юношу, пожалуй, покушались чаще, чем на самого господина: близкий слуга, постоянно пребывающий подле Руни, с виду беззащитный, виделся лакомым кусочком, который крайне просто раскусить. Однако ни разу ни одна лицензия на него не была исполнена, как не состоялись и десятки похищений – причину провалов никто, впрочем, не знал, и парнишка оброс слухами, ему даже приписывали огромные магические таланты, которых в повседневной жизни за ним никто никогда не наблюдал.
Выложенная камнем площадка во внутреннем дворике совсем не располагала к серьезному сражению: вокруг по стенам жизнерадостно вился плющ, на наземных плитках красовались узоры, а деревянные манекены легко поддавались удару всякого меча. Однако Саграфт держал оружие весьма серьезно, с военной выправкой.
- Что сделает? Отошлет на север? – поинтересовался Щедрый, внимательно следя за движениями марда. – Там трон тоже пустует. Тебе будет, чем заняться.
- Хах, - лезвие высекло несколько щепок, и Саграфт ловко прокрутил меч. – Я служил на севере. Мне не нужен их трон. Изысканная грызня с нируанцами меня привлекает больше, чем далеко неизящная война с арбаро.
- Всегда знал, что несмотря на слова, ты питаешь к рыбам извращенную любовь, - махнул рукой Руни, чуть морщась. Жест, и Нил, как будто ждал, подал ему трубку.
- Не тебе упрекать меня в этом, - улыбнулся Ромунд. – Ты не устоял перед Танаалем. Это естественное желание любого марда: при виде нируанца, унизить его.
Щедрый шумно вздохнул, выпуская дым через ноздри. На лице его появилась почти похабная улыбка, и он оперся на подлокотник, прикурив со странным задором:
- Твоя правда. И, знаешь, я почти достиг цели. Я всегда знал, что из всех, вклад в Гостеприимного окупится точно.
- Да… помнишь, что я тебе сказал? – Саграфт вновь перехватил рукоять меча. – В истории полно таких примеров. Тебя похоронят твои же дияры.
Руни нахмурился, так же, как нахмурился бы всякий, кому высказали неприятную правду, известную и без словесного подтверждения; Щедрый не любил этот вопрос, но прекрасно понимал, что с каждым днем все острее необходимость его решения.
- В Кайрате опасности нет, как нет ее и в Неуловимом. Но только если они по отдельности, - Хозяин провел по бородке, скрепленной внизу золотым кольцом. – Источник бед в одном единственном человеке. Именно он делает дияр диярами, - Руни вздохнул и откинулся на спинку тахты. – И сейчас он лежит без своего чертового посоха, без сознания, без магии, одиноко в склепе.
Ромунд приподнял бровь. Прозвучал удар, и лезвие засвистело в воздухе. Он облизал губы, мгновение помолчав, а после подвел острие меча к горлу манекена.
- Не знаю, как у вас, но у нас на юге решение подобной ситуации было бы совершенно очевидным.
Руни посмотрел на него, поза его была все так же расслаблена, только губы сильнее сжали трубку.
- Нельзя, - сказал он и выдохнул дым. – Черт знает, что отняло у него его посох. Черт знает, что произошло на казни – я не стану рисковать, вдруг он в этом замешан, - Хозяин прокашлялся и вновь вернул трубку ко рту. – Не смотри так, Ромунд. Юг не то, что пустыня – Тильма здесь намного ближе.
- Я словно с бабкой твоей поговорил, - поморщился южанин. – Не знал, дружище, что ты столь суеверен, приплети еще ко всему того дракона: ведь все вокруг связано.
- Сса урр, - зашипел Щедрый.
- Ты просто пойми: он лежит там беззащитный, никому ненужный, совершенно открытый источник всех твоих бед, промедлишь, и все окажется потеряно. Может, он с этим и связан, но кто тогда знает, что будет, когда он очнется? Однажды он уже притащил Вукхзул – ничто не мешает ему наколдовать очередную чертовщину, которой тебе, наконец, будет нечего противопоставить.
Руни тяжело вздохнул, глядя на Саграфта исподлобья. Тот смотрел на него прямо, полностью уверенный в своих словах, и слуги даже съежились, робко переглядываясь – казалось, даже воздух затрещал от напряжения. Нил лишь сожалел, что после этого разговора Хозяин будет не в духе, и это не сулило ничего хорошего.
- Я тебя услышал, - бросил, наконец, Щедрый и быстро поднялся. Небрежно указав на столик и отдав трубку, он сказал слуге «позаботься об этих» и направился к выходу со двора.

Окуану это так заинтересовало, что она едва ли смогла усидеть на месте. Мысль о том, что там, за тонким царством рыбок, настоящий живой даглар, который говорит и нравится Юэлину, словно маленькая иголочка, кольнула ее, заставив подскочить с места. Сначала она подошла к «стене» осторожно, почти воровато, наклонившись, словно бы пытаясь услышать разговор, но толща воды надежно заглушила все слова. Тогда женщина нетерпеливо вздохнула и оглянулась на стол, покусала ноготь, и лишь после, решив, что ей, все-таки, все можно, она юркнула в воду, легко избежав зубастых рыбок.
- Здравствуйте! – воскликнула Вивье, не переживая о том, что прервала разговор. Даглар повернул рогатую голову, взглянув на нируанку, и та ахнула, прикрыв губы ладонями. – Вот это да! – она сравнила рост нируанца и Тарая весьма красноречивым взглядом. – Омуэ, Криато, я очень рада с вами познакомиться, - женщина спешно поклонилась, придерживая живот, и подошла ближе, беспардонно разглядывая узор на рогах: она привыкла относиться к дагларам так – ведь те на островах были либо рабами, либо изысканной зверюшкой, привезенной, чтобы с интересом за ней понаблюдать. – Мое имя Окуана Криато Лиам, - она лучезарно улыбнулась, совершенно очаровательно картавя, куда сильнее, чем танаальские ниру. – Ой, Окуана Криато Вивье… совсем растерялась, - она прикрыла ладонями румянец. – Вы первый даглар, которого я вот так вот вижу. Первый правильный даглар, я имею в виду.

Смотря на них, Окуана вдруг подумала, что Юэлин не изменяет своим вкусам: могучий рогатый даглар неожиданно напомнил ей Мюэна, возможно, взглядом, а может спокойствием голоса; это заставило женщину перестать болтать на какое-то время, пока она мысленно сравнивала двух мужчин. В конце концов брови ее приподнялись, а на губах возникла странная улыбка.
- Вот это да, - пробормотала она. – Вы спрашиваете из-за слухов про пустынного беса? Пока мы ехали, нам о нем не говорил только ленивый – чертовски увлекательно, вы в пустыне никогда не скучаете, наверное, весь Тирмард пугает детей вашими байками, - взгляд ее переключился на татуировки, украшающие все видимые места кожи Тарая. Он смотрелся дикарем, но его лицо выражало здравое спокойствие, свойственное скорее ученым и лекарям, чем наемникам и бунтарям. – Дорога выдалась спокойной… но, может, по пути в Сэх-Ру мы наконец встретим вашу легенду.