История одного города Страница 352

- Ах... - Филипп осел на асфальт, утягивая Агнию за собой. - Не успели.
В голове Филиппа сейчас мелькали разные мысли. Понимая, что это его последние минуты, он даже не пытался остановится на какой-либо одной. Но вот за испуганный взгляд девушки зацепился. Откинул мысль, что испугалась она из-за Виктора, и уверился в том, что это она за него переживает. В конце концов, перед смертью можно и такое себе позволить.
- Забавно, - прошептал он, глядя на губы Агнии. - Я так стремился удержать тебя рядом с собой до конца, что в итоге достиг своей цели. Жизнь закончилась, а ты рядом, - пальцы погладили девушку по белокурым волосам. - Вот они мне нравились в тебе больше всего... и твой нрав, - сердце сдавила боль. - Поцелуй на прощанье. Хотя бы в лоб. И будем считать, что я прожил жизнь не зря.
Последнее, что увидел Филипп, как Агния склонилась к его лицу.

На следующий день Феликса познакомили с той самой бабушкой, имя которой – Леа. Женщина оказалась весьма эксцентричной, и в силу возраста, очень забывчивой. У нее частенько путались имена, последовательность событий и точность отношений, и когда ей об этом намекали, она очень расстраивалась, а если промах был совсем жестким (например, перепутанные имена двух дочерей), еще и заливалась слезами. Так что после двух часов общения с ней Фел боялся и слово вставить, попросту кивал, кивал и еще раз кивал. Когда вместо кивка нужно было мотать головой, Ирен посылала ему знак, и он мотал. Мотал, мотал и мотал.
Однако на этом веселые знакомства не закончились. Как оказалось, не только в фильмах существуют красавицы-соседки. Ее звали Мэри. И Феликс голову потерял от любви. Любви спонтанной, любви страстной и вдохновенной, любви художника. Начались ухаживания, под напором которых, поначалу предвзято относящаяся к Грогу француженка ослабила оборону. Так что, обещанная поездка в загородный дом состоялась не только в компании Леи, но и в компании Мэри соответственно. Впрочем, семьи их дружили, и Ирен с мужем абсолютно не были против такой очаровательной спутницы.
За городом было чудесно. Виноградники, приветливое соседство, красота, уют, свежесть и восхитительные пейзажи. Это еще сильнее распаляло Феликса, так что у его новоиспеченного объекта воздыхания не оставалось возможности вздохнуть спокойно. Грог доставал ее всегда и везде. За завтраком, за обедом, за ужином. На прогулках, во время бесед за чаем с Ирен. Утром сторожил под дверью, отгонял от нее Тео, который, кстати говоря, не питал никаких чувств к Мэри, так что ревность была совершенно напрасной. Однако Фел просто прицепился к фактору возраста, ибо следуя ему, девушка больше подходила именно Тео, а ни такому старику, как он.
На третий день отдыха Феликс выпросил у нее портрет с натуры. Этот портрет быстро превратился в полный рост, и с натуры обнаженной. Вернее, с самого начала девушка раздета не была, но разве может это остановить вдохновленного художника? Он и раздел ее глазами. Потом получил по голове, по щеке, в живот, а еще полный игнор со стороны француженки на целых два дня. Игнор бы этот затянулся еще на неопределенный срок, но Грог так преданно подлизывался, что Мэри сдалась. Счастью Феликса не было предела. Он ее даже замуж звал. На следующий день с ужасом понял, что сделал, и побежал к ней извиняться, говоря, что пошутил. И получил игнор еще на два дня. Во время которых жаловался Лее, Хелен и Ирен, спрашивая, что делает не так. Все трое его ругали. А вот Готье с Арно иронично сочувствовали. Тео же все вздыхал и говорил: «Как же трудно быть художником». Детишки так вообще ржали без устали, наблюдая за потугами Грога.
А потом, вечером, прекрасным теплым вечером, Мэри увела Фела в сад. И там прозвучал совершенно выбивший его из колеи вопрос: «Зачем ты это делаешь?». Тут же на Феликса буквально вылили ведро ледяной воды, и он очухался. Сияние вокруг девушки, что придавала ей муза и влюбленность, улетучилось. Да и сама Мэри перестала казаться ему такой уж красивой. Обыкновенная. Ему хотелось схватиться за голову и кричать: «Что я тут делаю?!», будто последние семь дней были проведены в забвении. Пошли нечленораздельные «э…у… ну…», а девушка, поджимая губы, пока слушала его, в конце сказала: «А ведь я уже успела влюбиться», развернулась и ушла, все ускоряя шаг. «Во попаааал…» - протянул подслушивающий за соседним кустиком Тео.
Впрочем, все эти чувства Грога не сильно трогали. За что он получил от Ирен, вместе с очередной лекцией по поводу Ривьера. Мол, на острове можешь играть с чувствами других, а тут, нахал, не смей. Она ведь молода, красива, юна и неопытна, а ты такой-сякой. А Фел все удивлялся, почему все так сложно, и в который раз убедился, что женщины подходят только для позирования ради картин, а никак не для отношений. Это же голову сломать можно. Да, в принципе, в любых отношениях голову сломать можно. Так что Фел решил никогда не отягощать себя ими.
Леа все это время в игры любовные не вмешивалась, предпочитая перебирать картины Феликса, которые он каждый день пачками выпускал. Во время их просмотра женщина таинственно улыбалась, а когда они вернулись в Лион, она, ничего не объяснив, повезла его непонятно куда.
Вужоу – странное имя, правда? Да и сам старичок-китаец показался Фелу странным. Или кореец, может японец, Фел в узкоглазых не очень разбирался. Именно к нему Леа его и привезла. Это был старый район Лиона, улочка не особо благополучная, а убежище этого низкорослого дедушки располагалось в каком-то подвале. В общем, к опасениям располагало.
Вужоу, открыв им, словил лукавую улыбку Леи и, хмуро кивнув, уставился на Феликса. Фел начал плавится под взглядом и без того узких, но еще и зло прищуренных, опасно блестящих глаз. В это время он пытался восстановить в голове хоть какие-то японские слова, но даже английского вспомнить не мог.
- Здравствуйте, - пискнул в конце концов он по-французски. Вужоу ничего не ответил и отошел в сторону, снова кивнув, и пропустил гостей. Завел их в какое-то бесформенное помещение с голыми стенами. Посередине стоял ободранный диван, журнальный столик, два кресла и книжный шкаф. В правой стене была арка, ведущая в темную комнату. Что там, Фел разглядеть не смог. Зато его привлекли разбросанные на столе тюбики краски и бумага с кистями.
- Затворничество ни к чему хорошему не приведет. Заведи хоть кота, чтоб крыс ловил, - произнесла женщина и доковыляла до дивана, а грузно опустившись на него, выдохнула и стала обмахиваться какой-то тетрадкой, взятой со стола. – Да уж, пешие прогулки давно не для меня...
- У меня есть кот, - низким хриплым голосом ответил китаец. – Вужоу.
- Да, я помню. Вужоу… Кот?
- Ты каждый раз говоришь мне завести кота. У меня есть кот. А крыс нет.
- В таком бардаке обязательно должны водиться крысы. И тараканы.
- Ничего нет. Это ты тоже говоришь мне каждый раз.
- Перестань! – расстроенно воскликнула Фау, - Старая, уже не та… и да, вот, - она вытащила из сумки большую папку. Феликс признал в ней свою папку с рисунками и возмущенно взглянул на женщину, хотел уже перехватить, но Вужоу в этом преуспел, и работы оказались у него. Дальше случился эпик. Старик, только кинув взгляд на первую работу, беспощадно разорвал ее. Фел даже с места подорвался:
- Вы что делаете?!
- Сядь! – гаркнул на него китаец, но Феликс уже потянулся за папкой, отчего получил по рукам.
- Фей, не бойся. Сядь.
Грог посмотрел на Лею, как на предательницу. Снова послышался треск рвущейся бумаги.
- Так надо, - добавила женщина, пока злющие глаза Феликса метали молнии, пристально следя за действиями рук старичка. Следующим попавшимся ему рисунком был тот самый «портрет» с обнаженной Мэри. Китаец цыкнул и разорвал его.
- Она любимая!
- Она посредственная! Ты просто похотливый юнец. Эта поза больше подходит для порно-журнала, чем для настоящей картины.
Фел поджал губы. В ушах нарастал гул. Он складывался из многочисленных похвал и восторгов, которыми люди усыпали его и его работы. Ни разу его картины не подвергались критике, вот ни разу. Возможно, это было связано с узким кругом людей, которые видели их. И возможно, это было намеренной мерой, чтобы критики как раз-таки не услышать. Ибо Грог был жутко самокритичен, но всенепременно бы застрелился, если бы кто-то другой обронил грубое словечко в сторону его творчества.
Следующей была небольшая зарисовка пейзажа. Она подверглась придирчивому взгляду, а после была опущена на стол. Фел выдохнул и прикусил губу.
- Ну, хоть природы настроение ты можешь передать.
- Чего? – раздраженно среагировал Грог, ему тут же вспомнилась та грандиозная картина светского вечера, где эмоций было столько, что изучать их можно было бесконечно, - Да я…!
- Да ты? Они у тебя все одинаковые. Вот, например, - на рисунке был изображен семейный ужин, - Какие тут эмоции? Она улыбается. Он улыбается. Эта улыбается. Этот тоже. И она. Где? Где эмоции? Хоть какие-то?
- А что за ужином нужно гневом полыхать да слезы лить?!
- Бестолочь! Кто-то что-то рассказывает, яркая мимика, жесты, быть может, чуть привирает. Кто-то смеется, кто-то смотрит недоверчиво. А ты, когда кусок отбивной жуешь, тоже улыбаешься, как в рекламе зубной пасты?
Феликс принял это как жесточайшее оскорбление.
- Это всего лишь набросок.
- Ну и что? Как раз на набросках и отмечаются эмоции. Или ты потом, уже поверх готовой работы, черной краской улыбочки-слезы подрисовываешь?
Грог уже был румяным от гнева.
- Можно рисовать правильно с точки зрения анатомии. Композиции. И при этом рисовать плоско. Твои работы забываются, в них ничего нет.
Слов больнее Фел не слышал никогда. Действительно, все оскорбления в его адрес ни стоили гроша. Но оскорбления в адрес его картин… Привыкший душу вкладывать в дело, он услышанное расценил как то, что это сам он пустышка, а не его работы. Грог выглядел так, будто сейчас расплачется. Всем своим видом крича, чтоб его пожалели. Даже Леа растрогалась, не ожидав столь резкой критики. Тут голос Вужоу смягчился.
- Ты напрасно думаешь, что тебе больше нечему учится.
- Я так не думаю.
- Нет, думаешь. Вижу же, ты всецело доволен своими картинами.
- Ни разу неправда. Я самокритичен, как никто другой.
- Незаметно. Ты уже перешел ту ступень развития, где главное четко перенести все на бумагу относительно пропорций. Теперь научись смотреть, а не оценивать. Прекрати подсчитывать. Творчество свободно, не нужно портить его резкими ограничениями.
- Что вы от меня хотите? Я стараюсь, чтобы мои картины были максимально эстетичны.
- Чу, эстетика, по-твоему, главное? А живость? Да и, знаешь ли, ярко прорисованная мимика привлекает похлеще самой грудастой бабы.
- Грудастых я не рисую.
- Нет, милый мой, именно их ты и рисуешь. Сплошная порнография.

Его позвала Миранда. Феликс даже рад был. Эта ведьма, которую он до дрожи и бессонницы боялся, стала сердцу уже очень мила. Тем более, после той бури чувств, что Фел излил на нее в смсках, разве могла она остаться равнодушной?
Правда, увы, причина такого неотложного вызова оказалась иной. До кабинета Кларк Грог шел летящей походкой, улыбаясь и со всеми здороваясь, но зайдя внутрь этой зловещей комнатки, прямо таки почувствовал давление, с которым Миранда на него посмотрела.
- А... эм, - Феликс почесал затылок, вышел, постучался и зашел снова, - Так лучше? Чего злющая такая? Я же еще ни слова не сказал. Рано.

Феликс взглянул на нее со всем своим трогательным удивлением. Похлопал глазами. Должно быть, Грог бы понял, в чем дело, если бы знал хоть приблизительно о запрете на Леона. Впрочем, решил, что черт их поймет, этих женщин, и у Миранды просто очередной перепад настроения. Сейчас он ее разговорит, и все продолжится в своем обычном ключе.
- Это было ужас что, правда. Холодно, жуть, я помимо того что замерз, еще и простудился, - он покашлял для правдоподобности, - И образ мне мой тоже не понравился. Причем, я ведь только что приехал, а они меня уже утащили, - Феликс тоже откинулся на спинку стула, совсем позабыв о робости, и продолжил разглагольствовать. - Да и это все так долго было. И представляешь, он ж чуть меня не обрил! Но я не дал, - Грог довольно улыбнулся и посмотрел на Кларк так, будто ожидал похвалы. Но та продолжала строить снежную барышню. - А еще, вроде как, гей... - Фела передернуло, и он глянул на газету в своих руках, с интересом принявшись разглядывать фотографии. - Ых, сумели же подглядеть. А я знал, что в лесу маньяки. Но не верил же никто, - он снова вспомнил о Леоне, - Гей. Черт, гей. Я ведь был в очевидной опасности, - Феликс вновь поднял голову, с ужасом посмотрев на женщину. - Капееец. А там ведь был еще и Санг, - он громко заржал, и в этот момент понял, что что-то не то. Миранда как-то не оттаивала. Ну вот вообще. Фел кашлянул, пригладил волосы и положил газету ей на стол, покосившись вбок, на стену. Нависло молчание.

У Фела глаза стали размером с блюдца. И эти блюдца совершенно растеряно, испугано, непонимающе, обиженно и шокировано взирали на Миранду. Грог даже чуть с места приподнялся, и любой, кто увидел бы его сейчас, позавидовал бы столь красочной мимике. Так или иначе, Феликс совсем перестал улавливать суть происходящего. Ощущение было такое, словно ему снится какой-то бредовый сон, но главное, гад такой, чертовски правдоподобный. Одно он мог сказать точно, перед ним сидела совершенно точно настоящая Миранда. И пускай он не понимал ее логики, которая, судя по всему, отсутствовала, нужно было выкручиваться. Он не мог потерять работу даже во сне.
Вместо поднятия скандала, Феликс соскользнул со стула, плавно поднимаясь. И также плавно, не разрывая зрительного контакта, он обошел стол Кларк, ведя по его краю пальцами.
- Ну, что ты, дорогая моя Мира. Переутомилась? - томным голосом начал он, стрельнул взглядом на дверь, и убедившись, что удосужился ее закрыть, подошел к женщине сзади. Руки легли на ее плечи, начав незамысловатый расслабляющий массаж. На войне ведь все средства хороши. Не останавливаясь, он наклонился к ее уху и виноватым голосом произнес, - Тебе срочно надо отдохнуть. А то вон, видишь, уже и Фея своего милого-любимого не узнала, увольнять собралась. Ты у меня такая славная, - собравшись с духом, он вопреки всем людским законам и вопреки всем своим опасениям и здравому смыслу, чмокнул ее в макушку. Понравилось, и он чмокнул еще раз. Понравилось вообще. И он ткнулся в нее носом, упиваясь вкусным запахом шампуня, которым эту гриву и мыли. - Давай, - не отодвигая чувствительного своего носа от головы Кларк, Фел нежно прекратил массажные движения и положил свои ладони на руки Миранды, пресекая движения и продолжая говорить елейным голосом, - Мы сейчас успокоимся, все обдумаем, отдохнем. У тебя ведь рабочий день уже подходит к концу, да? Ничего, уйдешь на пятнадцать минуток пораньше. Тебе очень, очень нужен отдых. Давай, я свожу тебя в ресторан. А пока, - пальцы "зашагали" по столу, поддели обкраденный конверт и вложили вытащенные оттуда деньги обратно, - Не будем делать поспешных решений, м? Ты, кстати говоря, сегодня очень прекрасно выглядишь. И пахнешь чудесно, - Фел снова поймал ее руки и обнял ее ими, отодвигая от стола. Кресло на колесиках скрипнуло, но поддалось, и Грог мысленно вздохнул спокойно. Если Кларк снова ломанется увольнять его и лишать гонораров, он будет крепко держать и кричать.

Фел даже воскликнул что-то нечленораздельное от радости. Снова подскочил к Миранде и снова нагло обнял ее, носом зарываясь в ароматные волосы.
- Не пугай меня так больше, а то к рекламе шампуня у меня волос не останется. И да, не зря он мне подозрительным показался. Я же чертовски проницателен! - пауза в задумчивости, а потом веселое, - Правда, пойдем, - Грог отстранился и вернулся на стул, перестав тискать Кларк. Феликс улыбнулся женщине. - Я соскучился. Правда, не переоценивай себя, я даже по Ванессе соскучился. Так что давай, не отвертишься, ночь на дворе. Какая может быть работа? Если будешь столько работать, в конечном итоге станешь такой же, как мой папаша. А это страшнючее дело.

- Чегооо? - возмущенно протянул Феликс, выскакивая вслед за женщиной. - Холдвил? Какой нахрен Холдвил? Нет, я, конечно, люблю Патрика, но ведь это наглость уже! - Грог недовольно взглянул на нее, но Миранда осталась непреклонна, - Не, ну кто ж знал, что этот клоун внесен в черный список, скажи мне? А вообще, кто в наше время читает контракты? Надо было сказать мне, что там есть что-то важное.

Феликс словно пришел в себя. Вспомнил, почему боится Миранду, почему ее не любит. Почему она такая страшная, в конце концов. Почему так убивался, переспав с ней совершенно случайно, ну вот абсолютно случайно, случайнее некуда. С ужасом он осознал все только что совершенное, все эти сюсюканья, признания в любви и прочее.
"Боооже мой", - мысленно взмолился Фел, глаза его снова стали большими, и он схватился за голову, останавливаясь. Миранда шла прямиком к его машине. Грог понесся за ней.
- Я тебе не милый и совсем не Фей. И вообще, про ресторан я пошутил. Сама же сказала, что на мои гонорары только гамбургер с кофе и купишь. Иди давай, - он поежился и засеменил к машине, - А еще, я жесточайшим образом оскорблен! Заменять меня Холдвилом, пф. Ужас че творится. Это я переутомился, а не она...