История давно минувшего: Хозяин пустыни Страница 63

Тяжелый медальон, затерявшись в складках помятой рубахи, что явно была сильно велика, чуть обжигал грудь. В мощной золотой оправе, состоящей из нескольких витых колец, багровел красный камень. От него так и веяло сильным зачарованием: то был подарок Арисы, коя водила дружбу с одной из зачаровательниц Танааля. Прежде Имран не прикасался к нему – всегда бережно хранил в полках, завернутым в бархат, однако теперь, казалось, настало самое время.
Сложно было отыскать место на его теле, лишенное мелких ожогов и черных разводов сажи. Его считали за дурака, крутили у виска, когда он раз за разом, с самого своего приезда, ежедневно посещал одну единственную чертову улицу, у коей имелся всего один житель. Тихий думал: справится, поймет, однако ничего не выходило; и он, наконец, обратился к зачарованию – последнему, что у него было.
Район, постоянно затянутый смогом, его уже не пугал. Он слышал, как люди, небрежно указывая на виднеющиеся вдали черные шпили всем известного поместья, говорили: «и после смерти гадить умудряется», поначалу их слова удивляли, после злили, но теперь ему стало абсолютно все равно.
«Я помню, как он кинулся на меня в первую встречу, - писал Фейн. – Ушлый торгаш быстро сообразил, выбрал, говорит, тебя, а что мне было ответить? Я едва успел прикрыться водой, прежде чем огонь подпалил мне брови».
Ничего не работало. Байрах даже перестал реагировать на дневник. Объясняя свое поведение интересом к двойственной природе стихий, Имран проштудировал все книги о духах-слугах, оправдывался: если кто-то спрашивал, исправно отвечал, что услышал о забытом Байрахе по приезду и сразу заинтересовался – ни слова о том, что узнал о нем куда раньше. Он хотел действовать деликатно; казалось, по-другому Тихий просто не умел, но, в очередной раз прогнанный пламенными плевками, Имран будто разгорелся сам – прямо-таки взбесился, поняв, что больше всего на свете в людях ненавидит упрямство. При этом он и не задумывался, что его занятие – есть упрямство в своем первозданном виде.
Рогатая маска Байраха теперь, в отличие от первой с ним встречи, не вызывала испуга и трепета: лишь завидев ее, Тихий хмурился. Начинал говорить, но дух срывался с цепи и гнался за ним до самого перекрестка. Однако в этот раз все должно было быть по-другому.
Синие глаза горели, глядя исподлобья. Сгущались рыжеватые сумерки, голубел песок в далеких барханах, а в небо поднимались птицы, отвратительно похожие на стервятников. Имран вновь стоял на прожженной плитке, стиснув кулаки, подбирающаяся ночная прохлада его не смущала: жилетка была расшнурована, и поверх нее более не было ничего. Шрам, полученный не так давно от драконьего пламени, пульсировал, и, казалось, именно это дарило телу живительное тепло.
- Выходи! – крикнул Тихий, остановившись перед осточертевшей калиткой. За ней загремело, зашипело, а после в воздух поднялся бурый дым. Но мард не сдвинулся с места, оставшись, как был, лишь чуть теснее сжав кулаки. Пальцы его, предательски чуть дрогнув, легли на горлышко фляги, пристегнутой к поясу, и убрали пробку. В следующий же момент, после характерного хлопка, перед лицом разверзлась Тильма.
Пламя было готово захлопнуться, как пасть, но вдруг оказалось сметено хлесткой водной пощечиной. Вода из фляги, помножившаяся согласно воле мага, повисла вокруг него в воздухе угрожающе перекатывающимися пузырями. Не ожидавший отпора Байрах резко вынырнул, взлетев, и воззрился на Тихого широко распахнутыми огоньками глаз.
- Что? Не понравилось? Неприятно? – с напором, громко заговорил Имран. В его голосе звенела неуверенность, но он старательно ее подавлял, сглатывая и раз за разом одергивая трясущиеся руки. Медальон на груди, почувствовавший агрессивную огненную магию, разогрелся. – Видишь! Так поступать нельзя!
Попытка была вопиюще тщетной, и Байрах, возмущенно заухав, стал махать плечевыми пластинами, выпуская плевки пламени, как стрелы. Каждая из них растворилась в пузыре, с трудом, но упорством потушенная. Имран глянул на духа с вызовом.
- Давай, нападай. Я больше от тебя не побегу. Я останусь и буду здесь! Вот прям здесь! А, может, и туда зайду! – Тихий махнул рукой в сторону дома, и дух угрожающе загрохотал, разбросав угли, что тут же рассыпались на черную крошку. Новая атака была яростнее предыдущей, и одной магии не хватило: амулет жадно схватил огненный сгусток, закрутив его и всосав в себя, тут же прожигая рубашку. Имран цыкнул, опустив на мгновение взгляд, и Байрах тут же наступил снова – так, раз за разом, взрывались и разлетались шипящие шквалы пара от соприкосновения двух стихий. Тихому-таки пришлось отходить, однако он упрямо не сдвигался дальше линии, по которой начиналась угрюмая ограда дома Фейна.
- Нет! – выкрикивал он взбешенному духу. – Нет, не уйду!
- Чужак! – проскрежетал в ответ Байрах. – Чужак, чужак, чужак! – повторял он, швыряясь в Тихого пламенем, и тот, наконец, выдохся, отчего нападки духа сдерживались лишь амулетом.
- Я и предлагаю тебе познакомиться, сса урр! Я не чужак, у меня дневник…
- Вор!
- Сса урр! – вспылив, Имран наотмашь ударил духа водным жгутом. Огненные доспехи зашипели и разломались, тут же, впрочем, собираясь вновь, чтобы вспыхнуть ярче, явив все свое негодование. – Что ты как бешеный?! Ты же Уголе…
В живот ударила волна, оставшаяся от силы огненного удара, чье пламя успел перехватить оберег. Оттолкнутый, Тихий не устоял на ногах и упал на локоть, собираясь тут же встать, но вокруг разгорелась воронка.
- Байрах не знает других хозяев! Байрах в городе лжецов! Чужаков и воров! – человеческая речь стала почти не различима в треске пламени, а сам дух сквозь сизую пелену трепещущего смога казался просто слепленными пылающими огнями.
- Я не отсюда! Я не имею отношения к этому городу и к этим людям! – водный барьер едва успел сплотиться вокруг мага, прежде чем воронка сузилась до предела, после взрываясь очередным шквалом пара. Вода тут же хлынула вниз к ногам, но, не успев растечься, вновь собралась и взлетела к рукам Тихого. Тот встал, чуть присев в оборонительной позе. – Понимаешь? Я приехал от друзей. Слышишь? Друзья!
- Байрах нет друзей, - рык, и прямо над головой пронеслась трещащая огненная сфера. – Прочь!
- Не уйду!
- Байрах прогонит, - дух ломанулся вперед, накинувшись всеми пластинами, и Имран, опешив, рефлекторно отступил, а после и вовсе помчался назад, ощутив самую настоящую угрозу жизни: ярость Байраха достигла апогея, и тот зажженным метеором несся прямо вслед.
За спиной выросла стена, быстро леденея, а сам Тихий покатился по тонкой корке льда, в конце концов падая и расшибая все руки. Не обратив на это внимания, Имран быстро обернулся, готовый вновь подскочить: лед обрушился, и Байраха более ничего не сдерживало. Однако дух, глянув на него, резко потух, а горящие глаза сузились. Выдохнув искрами и угольками, Байрах быстро полетел обратно к поместью, оставляя Тихого обессиленного лежать на дороге.

Едва Ссааш сообщил, что новый житель Баар-Шана снова направился к Байраху, Неназванный не поленился и пошёл посмотреть на настырного юнца, о котором уже шептался люд. Настойчивость мальчишки начала вызывать подозрения у Данава. Он не верил, что она не подкреплена чем-то серьёзным. Пустой интерес давно бы утих, как утихал у всех любителей острых ощущений. Значит, мальчик питал своё упрямство в достижении цели из какого-то другого источника. И первым вариантом, о котором подумал некромант, был Фейн.
- Удивительно, - наблюдая за поединком Байраха и Тихого, промолвил Данав. Укрытие надёжно защищало его и Ссааша от рикошетов магических ударов.
- Да, сегодня пацанёнок разошёлся, - арбаро глубоко затянулся. - Обычно он тряс дневничком и слезливо нудел.
- Дневничком?
- Рыбьим, думаю.
- Фейна?
Ссааш пожал плечами.
- Приведи ко мне Ярина. Только вымотай перед этим. Чем меньше у него будет сил для магии, тем лучше.
Арбаро кивнул и исчез в переулке.
"Имран Тихий, - мысленно произнёс Данав, глядя на всё больше покрывающегося сажей и ссадинами юношу. - Сын Хозяина Сэх-Ры. Неужели, Райша-бай ошиблась с именем? Придётся посмотреть на тебя поближе."
Когда Тихий, еле волоча ноги, затерялся среди домов, Неназванный подошёл к выдохшемуся, жалобно поскуливающему огненному духу. Байрах шарахнулся в сторону и уже хотел атаковать названного гостя, но увидев некроманта на мгновение замешкался. Этого мгновения хватило, чтобы брошенная Данавом зачарованная удавка сдавила доспехи, подавляя активность духа. Тот мог лишь сверкать глазами.
- Когда Сабах слишком сильно шалит, приходится применять некоторые меры. Ты мало отличается от своего собрата. Только он непомерно дружелюбен, а ты... - Данав лишь усмехнулся. - При Фейне ты был толковым. А теперь просто груда догорающего угля. - Некромант сделал пас рукой, и рядом с ним материализовался Ви Криато Фейн. Байрах замигал глазами, затрещал, пытаясь вырваться из пут и подлететь к хозяину. Неназванный провёл по шее нируанца, показывая духу на след. - Твой хозяин мёртв. Дом его - склад никому не нужного барахла. - Иллюзия обрела окончательную материальность. Фейн посмотрел на Данава и скривился так, как делал это при жизни и за спиной некроманта. Потом он повернул голову к Байраху, одними губами произнёс "Уголёк" и улыбнулся. Дух громко заухал. - Я избавлю тебя от мальчишки, что ходит сюда. Сделаю доброе дело. Ты не против? - Данав наклонился и снял путы с духа, который тут же подлетел к Фейну. И пока они играли в молчаливые гляделки, некромант покинул тлеющую улицу.

- Спору нет, отец, от твоего взора не укроется ни что и ни кто, - Аин кивнула так, что серьги, касающиеся плеч даже не дрогнули лёгким звоном. - Вопрос, с которым я к тебе пришла, политического характера. Дело в гильдии убийц и её дияре.
Аин повернулась так, что особо плотное стекло в витраже уронило тень на её глаза и тёмные очи беспрепятственно воззрились на отца.
- Он ведь ещё не мёртв?
Руни вздернул бровь и провел ладонью по усам и бороде, в коих спряталась лёгкая усмешка.
- Что ты, Аин. Такие люди просто так не умирают, - он покрутил перстень на пальце. – Теан придет в себя. Сомневаются в этом лишь самонадеянные глупцы и трусы, - он снисходительно ей улыбнулся. – Я попрошу тебя, эта просьба крайне проста и легко выполнима: не лезь в гнездо, что зовётся гильдией убийц. Особенно сейчас, моя дорогая. Чертовски просто, не правда ли? – его улыбка стала чуть шире, а камень в перстне поймал блик света и сверкнул красным огнем.
Аин улыбнулась согласно склонив голову.
- Не имею никакого желания, отец, влезать туда, где мне не место, - девушка выпрямилась, - дело гильдии меня не заботит. Ядовитый и вправду силён, ведь недаром, Теан-бай, столько лет управлялся с Вукхзулом, как с цепным псом. Меня посетила другая мысль. Пока Теан-бай слаб, его сыновья под ударом, а значит и мой брак с Двуликим.
Словосочетание "брак с Двуликим" всегда вызывало у Руни одну реакцию: едва заметный, короткий вздох, при котором ноздри раздувались, выражая недовольство, а один кончик губ приподнимался, придавая виду неоднозначность.
Мужчина перевел взгляд с дочери на окно. Он понимал, к чему ведёт Аин. Шумно выдохнув, он спокойно поинтересовался:
- Что именно тебя заботит? Или ты готова лично приплатить иланам Ядовитого, чтобы его младшего поскорей прикончили? – он ухмыльнулся весьма многозначно.
- Мне не следует о таком даже думать, ведь я примерная будущая жена.
Мужчина рассмеялся, низким, хриплым смехом, какой всегда вводил его приближенных в напряжение.
- Ответ верный. Щепотку искренности, и будет, как надо, - ответил он неожиданно весело, без подтекста. – Не устану повторять: я очень тобой горд, - он подхватил пальцами подбородок дочери, осмотрев ее лицо, точно оценивая предмет искусства. – А теперь, наконец, скажи прямо, ибо меня ждут дела.
Невидимые сквозняки побежали по залу. Аин чувствовала, как они оживились под магией, защитным покровом, выплёскивающейся наружу из её рук. Отец улыбался, но от его улыбки кровь стыла в жилах и даже Бесценная смела испытывать себя неуютно перед ней, но отступаться - нет.
- Почему бы не оказать Ядовитому услугу, за которую он должен будет Хозяину до скончания века? Ла-Урр самое надёжное место во всей Сэх-Ре, где можно спрятать любого. Скрыв Двуликого от убийц, пока Теан-бай не в состоянии защитить наследников, ты установишь порядок в гильдии, не влезая в их распри, и оставишь за собой поддержку, самого влиятельного жреца. Ведь, одно неверное действие дияра и его сын поплатится головой.
Рука выпустила подбородок девушки, оставляя на том светлеющие следы от хватки пальцев. Руни посмотрел на Аин без удивления, но ища во взгляде дочери нечто, что могло обнаружить в ее словах двойное дно. Ему были интересны ее мотивы: она говорила ровно, правильно, но именно оттого не убеждала в своей искренности.
- Отчего тогда не схоронить здесь же его старшего сына, а с ним и всю его немаленькую семью? - он прищурился. Ему не верилось, что Бесценная дошла до такого решения сама: что-то или кто-то определенно поспособствовал этому. - Схоронив здесь Двуликого, мы тем самым подтвердим его слабость. И, пускай она всем очевидна, для него это будет лишь трусливая подачка. Репутация будущего мужа тебя не трогает? Если так, поступай, как решила: помни, однако, что тем самым ты опускаешь Двуликого в глазах общества.
- Дамир не нуждается в защите. Известно, что пусть он и старший, но никто не воспринимает его, как приемника Ядовитого. - Бесценная осталась на своём месте лишь взгляд её убежал на витраж, словно стараясь увидеть сокрытое за цветным стеклом. - Отец, уже пять лет минуло, как вы с Ядовитым уговорились о браке между своими младшими наследниками и за все года, ты ни разу не давал мне усомниться в своём решении, сколько бы я не просила и сколь сильно не желала обратного. Теперь же ты готов отдать моего будущего жениха на растерзание убийцам. - Карие глаза, два омута, наполненные вопросом, заставили Щедрого взглянуть на свою тёмную поверхность. - Что-то изменилось ,отец, и ты не готов сообщить мне об этом? - Губы мардийки дрогнули, а голос зазвенел громче. - Все знают, что Двуликий твой будущий зять. Тот, на чьих руках окажется его кровь, нанесёт оскорбление тебе, потому что оспорит твоё решение. Всей нашей семье! Иланы так жаждут собственной власти, что даже не подумают остановиться. И что дальше? Ла-Урр? Ах! - Бесценная отшатнулась и чуть прищурилась, истрактовав спокойствие отца по-своему. - Ты уже решил, кому продашь мою руку, когда его убьют. Верно? - Голова мардийки немного склонилась вбок, словно не веря собственным словам. - Отец, скажи же мне. Я буду отдана другому?
На лице Щедрого отразилось удивление. Нил, стоящий далеко позади, но благодаря звонкости голоса Бесценной слышащий происходящее, посмотрел на господина с заинтересованным ожиданием, ибо никто, кроме Аин, не смел устраивать Хозяину требовательных скандалов.
- Не выдавай за действительность то, что сама придумала на волне детских капризов, - поморщился, наконец, Руни, недовольный эмоциональностью дочери. - Всегда есть запасной вариант. Ибо почти никогда ничего не проходит так, как первоначально задумывалось. Все, что от тебя требуется, это не высовываться и пребывать в безопасности, остальное - моя задача, - Щедрый посмотрел ей в глаза с жесткостью, а после махнул рукой, и Нил тут же зашагал к нему, впоследствии аккуратно накидывая на его плечи расшитый парадный халат. - Все. Меня ждет важная встреча. Ты получила мой ответ: Двуликий может получить убежище, но это будет последний крест на уважении народа к нему. Я распоряжусь, и Салим уладит этот вопрос. Но послушай, если то, что ты делаешь, обернется плачевно, вступит в силу тот самый запасной вариант.
Развернувшись, Щедрый зашагал прочь из зала. Аин осталась одна в огромной комнате, но размеры её не сопоставимы были с волнением, сдавившим обручем виски и в тоже время облегчением. Отцу так и не удалось понять истинных мотивов поступка дочери и в том была особая прелесть. Пусть уж лучше считает то капризом и страхом за собственную судьбу, нежели проявлением каких-то более глубоких чувств, о которых не стоило знать ни одной живой душе.
- Тот, не делящийся ядом, придёт сюда? - Голос ВуВу неожиданно прозвучал в тишине и взгляд принцессы упал на браслет, чей силуэт проглядывался сквозь плотную ткань на руке.
"Не знаю. Не мне решать за него."
Дух рассмеялся, так что у Аин мурашки поползли по коже, но говорить перестал, видимо, разложив слова хозяйки на какой-то лишь ему ведомый смысл и девушка стиснув зубы ещё пару минут простояла перед окном, осмысливая произошедшее. Она добилась приглашения для Двуликого, как и обещала Бакиру, но слова отца прочно засели в голове. "Даже если Сахо будет здесь, его жизнь не станет безопаснее. Неужели отец действительно поспособствует этому наперекор Райше-бай? Нет. Будет что-то другое."
Принцесса выпрямилась, возвращая всему виду статность, достойную её фигуры и направилась к дверям, где скрылся отец. Азима, переминаясь с ноги на ногу и прикрывая лицо от песка, тут же оказалась рядом.
- Госпожа...
- Карим сейчас у Прилежного, так что делом займёшься ты.
Синга с готовностью кивнула пусть на лице её и появилось удивление от столь серьёзного тона Бесценной, теперь не сбиваемое пригоршнями песка, летающими вокруг воздушной завесы.
- Сообщи Талю Решительному, что мне есть о чём говорить с ним и я хотела бы видеть его в ближайшее время.
- Да, моя госпожа. - Азима поклонилась. - Позвольте проводить вас до ваших покоев? Мне...не следует оставлять вас одну в такое время.
- Мне нужно, чтобы ты нашла Решительного. О своей безопасности во дворце, я сама позабочусь. - Холодно отвергла Аин, но коснулась плеча служанки. - Азима, я рассчитываю на тебя.
Синга резко выпрямилась, возвышаясь над хозяйкой, и снова кивнула, проникнувшись тонким румянцем.
- Я не подведу вас, Аин-бай.
В ответ Азима получила более спокойный и краткий кивок. Дочь Ла-Урра, казалось, наконец признала в ней приближённую подобно Кариму. Азима испытала восторг, но Бесценная уже оставила её наедине с заданным поручением.

Офелия хмыкнула, с пристрастием останавливая взгляд на каждой царапине, среди них не наблюдалось опасных, но их наличие уже заставляло бровь некромантки принять не самое прямое положение. Да, она ожидала некую прыть от Тихого, которую увидела в восхищенных речах при первой встрече, но столь резкое развитие событий предположить не сумела.
Суета слуг продолжалась, словно те и не заметили присутствие нового гостя. Мертвая девочка с фирменно зашитым ртом невозмутимо схватила платье, затем портрет, что приходится ей в половину роста, и, не поднимая глаз на живых, шустро отправилась в соседнюю комнату, в которой скрывался рабочий кабинет. Двое других схватились за гроб. Курсе отправилась следом, заботясь лишь об сохранности покойницы и ее вещей. Единственный оставшийся рядом с Имраном слуга кивком головы попеременно с учтивой улыбкой намекнул ему, что отставать не следует, а после закрыл шествие.
Изобиловавший в прочих помещениях минимализм прервался стеллажами с инструментом, медикаментами и кучей разнообразных вещей для макияжа. Конечно, и здесь царил порядок, картину нарушал только стол на расстеленной тряпке которого лежала небольшая свалка из различных кисточек, а рядом, пытаясь затесаться в художественную компанию, давно потухшая сигарета, зажатая пинцетом.
- Раз уж ты начал, не помешали бы подробности. Не то пока все выглядит так, будто маги огня подловили тебя в подворотне и отняли побрякушки. – Среди множества склянок Офелия выудила парочку банок с ярлыками бледного телесного цвета, примеряя оттенки к коже девушки. Перстень случайно глухо стукнул о толстое стекло.
- Быть может господину что-то нужно? Поесть или обработать раны? – ненавязчиво предложил говорящий слуга, к которому не так давно кидала взгляды некромантка, когда на ней висела плачущая женщина.
- Чему тебя только учили в Раббате? – замечание было высказано как бы между прочим, а голос оказался тих, но его хватило, чтобы чересчур болтливый мертвец услышал. Курсе оставила ему все атрибуты живого лишь за тем, чтобы кто-то помимо нее мог управиться со всеми мелкими делами будь то домашние, либо же касающиеся самой хозяйки. Она об этом жалела, потому как тот иногда привносил в ее мрачный образ неуместное радушие.

"- Сменится несколько сезонов и даглары покинут Танааль. Причина мне неизвестна. Но для даглара воля Великих сравнима с волей Гахраамхир. Азалран говорил с Великим кузнецом..."
Карамель хрустнула, образуя ломаный круг в месте, где сжались зубы, но не распалась, лишь слегка оголила водоросль. Кончик языка метнулся, проверяя надлом и мякоть зелени, что оставила на рецепторах солоноватый вкус. Алэйа рассматривала узорчатый потолок, но в сознании вырисовывался подстёртый каменный рисунок, оставленный Гардом. Линии в свете дагларского прибора, небольшие метки проходчиков. Сиреневые губы, расслабились, позволяя явству перекатиться по влажной глади, вместе с разностью сладко-солёной партии. Противоположности искусно дополняли друг друга и Криато возносила хвалу тому мастеру, который сумел так изысканно подобрать пропорции, чтобы не нарушить гармонии вкусов.
- Тарай-эн у себя.
Взгляд нируанки спустился с потолка прямо на красную, как яшма, мардийку. Одну из тех, кто ходил с Дзангом вот уже вторую неделю, заместо Гиэйн. Вообще-то, девочки не обязаны ей помогать, но разве можно спорить с Рахрагом, который с энтузиазмом, не терпящим возражений, направил своих златоносок на поиски старшего проходчика, да ещё и вместо нового похода по сырым и холодным пещерам, куда даглар водил их пообвыкнуть к реальным условиям предстоящей работы. Сам Дзанг называл это время "отпуском", водя заклинательниц "как на дивную экскурсию", а на деле - в суровый поход с прилагающимися духами, устраивающими настоящие тесты на прочность для комнатных златоносцев. Алэйа рассказы проходчика слушала с улыбкой, но внутренней скованностью. Пусть Дзанг не поднимал тему с Гирваном, Тамо, когда не блуждал в пещерах, старался методом "карамельных палочек" привести самочувствие подопечной в норму и даже слова вставить о Гарде - это не уберегло полуниру от косых взглядов, в особенности от других вазарцев.
- Мм, - Алэйа кивнула, выпрямляясь. Начиная с дня выписки, а то минуло уже несколько суток, на ней не было золотой мантии заклинательницы. Тамо это успокаивало тем, что без неё "медуза" не рванёт спасать свой камень,а Гиэйн...Нируанка испытывала досаду, но вместе с тем понимание, что теперь золотой плащ лежит на плечах тяжёлым грузом. Вместо него покоилась мягкая чёрная мантия и серебро платья, сменилось на светло-голубую мальву, подчёркивающую прозрачность серо-голубой кожи. Чего не скажешь об одеянии мардийки в исконном платье заклинательницы. У девушки даже руки покраснели. Алэйа прикинула в уме стоит ли спрашивать, что стряслось, но мардийка опередила её.
- Там только...лин Туан, - девушка махнула по своим рукам, - с плавниками...и волосами...и водой. В воде. Только в воде, без ничего.
Краснота второй волной пошла по девичьему личику и Гиэйн кивнула, представляя, какая красота открылась её спутнице.
- Иди к Дзангу. Скажи, что мы нашли Тарая-эн.
- Лин Туан сказал, что у тебя полчаса, - совладав с языком, крикнула вслед мардийка, но Алэйа не отреагировала, ускользая в дом. После возвращения из пещер, говорить с Тараем Алэйе ещё не приходилось и перед тем, как постучать по двери даглара, кулак замер на доли секунд в воздухе. Бледный взгляд пробежал по широкому коридору и противоположной двери, но Туан появляться не собирался, тогда кулак мерно отсчитал костяшками три удара и пальцы легли на ручку.
- Тарай-эн.

- Мм, - палочка перекатилась из одного уголка рта в другой и девушка прошла к каменному столу. - Извините, что тревожу в такое время, Тарай-эн. Тамо-эн не пускает меня в пещеры и найти вас вне их оказалось занятием не простым.
Тонкие пальцы смахнули капюшон, оставляя для взгляда даглара изящный изгиб шеи нируанки, непривычно неприкрытой ни шарфом, ни длинными волосами. Оборачиваться гостья не стала, сразу запустив руку в мешочек.
- Гирван-эн, просил показать карту. Он высек её на скале, в одном из коридоров, где мы шли. К сожалению, времени нарисовать её на месте не было, - Алэйа покачала головой и достала лист. - Я восстановила её по памяти пока находилась у лекарей. Некоторые места пропущены, но общий контур местности есть.
Гиэйн разложила карту на столе и пальцем провела по одной из замыкающих линий.
- Вернувшись домой, я восстановлю карту полностью и принесу полную версию, но, я подумала, что даже эти наброски могут что-то сказать.

Взгляд бледных глаз врезался в лицо проходчика, когда Алэйа быстрее, чем всегда перебросила его с карты на Тарая.
- Тамо-эн не пускает меня в пещеры. - Ровно повторила заклинательница и тихий вздох выдал все переживания внутри. - Знаю, что искать Гарда бессмысленно. Это я поняла в тот же день, когда Тамо-эн сказал о его пропаже. Я верю в волю Грахраамхир, но то, как духи разделили нас, не даёт мне покоя, Тарай -эн.
Даглар накрыл карту рукой и посмотрел на заклинательницу.
- Сейчас я думаю, Гард был прав, - глаза Тарая смотрели на Гиэйн с отеческим теплом, словно он пытался успокоить все её переживания. - Ему нужно было позволить уйти в пещеры одному. Они сразу приняли его и остались недовольны тем, что кто-то стоит между. Это не твоя вина, Алэйя. Я говорю это не столько для того, чтобы успокоить тебя, сколько для того, чтобы ты поняла и приняла природу Гирвана. Таких, как он, среди дагларов не много. Это моя ошибка. На самом деле мы подвергли бессмысленной опасности не его, а тебя, - Вард поднял руку и потрепал короткие вихры Алэйи. - А карту тебе надо вспомнить.
- Я не мешала его общению с пещерами.- Спокойно ответила нируанка. В её тоне не было препирательства и обиды за очередное принижение роли заклинателей, да и от неожиданного нежного жеста со стороны Тарая девушка не отпрянула, приняв его, как и заботу Тамо. В Гиэйн, привычно закрытой от окружающих, ощущалась ещё большая обособленность, которую не трогали внешние воздействия, и не заметить этого Вард не мог.
- Я дополню карту и принесу, либо отдам через лина Пало.

- Они не способны, - согласилась Алэйа, вспоминая заклинательниц на временном попечении у Дзанга. Действительно, стоящих заклинателей становилось всё меньше, а решивших проникнуться "романтикой пещер" больше, как и глупых травм и смертей. Совсем не удивительно, что среди проходчиков уже устанавливался узкий круг заклинателей, а весь молодняк отправляли на сохранение рудокопов. Впрочем те, кто распределился сейчас меж незанятыми делом дагларами, должны были быть последними в этом сезоне, а значит и Юэлину с Тамо предстоял определённый отдых от сменяющихся учеников. Эдакое время затишья в делах Ордена, когда работа в пещерах закипала полным ходом и проходчики отправлялись в поисках новых месторождений на длительные сроки. Ей с Дзангом наверняка тоже предстояла работа, только Тамо противился её возвращению к общему делу. Из заботы или из страха потерять ещё одного проходчика - Гиэйн не знала, пусть Туан и уверенно говорил про "отцовский инстинкт". Он же Домус, а те всегда видят тепло в отношениях и бывает, ошибаются. Треснутая карамель, наконец разломилась, оцарапав язык и Алэйа передвинула её на другой край. Царапинка пощипывала, как и понимание, что пора уходить и не мешать, но замешкалась:
- Тарай-эн, знаете у Гарда на рогах символы... - бледные глаза перешли от даглара к нируанцу, но поймав не понимание на лицах мужчин, замолчала. - Он будет Великим, - с секунду помолчав Алэйа прикрыла глаза. - Как объяснить лину Пало, что Гирван-эн, не Заргир-эн, а я - не он и то, что он мешает мне работать, не идёт никому на пользу?