История давно минувшего: Хозяин пустыни

BelkaValka

Мутная ниточка дыма вилась, как лента, и растворялась в полумраке высокого потолка, распространяя тонкий аромат жасмина. Подернутая серыми облаками луна поселилась в каждой ячейке витража, что расцвел пышной картиной оазиса на панорамном окне. Приглушенные жемчужным ночным светом, разноцветные блики ложились на мраморный пол, чей ледяной отблеск ловил каждую тень.
Тонкая смуглая рука рабыни, звякнув большими браслетами, протянулась к курильнице, чтобы поставить еще одну палочку благовоний. Девушка сидела у постели старой госпожи, чей слепой взор видел все в этом темном зале и далеко за его пределами.
- Милое дитя, - жилистые пальцы, исписанные узорами из хны, коснулись лба рабы, и та подняла голову, взглянув на Райшу Черную, внучку великого Сэйры, заложившего Сэх-Ру и саму пустыню; заплывшие от старости очи ведуньи переводили взор медленно, иногда останавливаясь, широко распахнутые, и от их взгляда на душе становилось черно и холодно, как в песках ночью. На ее лбу в тике мерцал призрачным огнем ледяной, как луна, камень, большой, словно третий глаз. – Ты боишься меня?
Чуть качнув головой, девушка улыбнулась.
- Нет, госпожа. Бояться вас – бояться пустыню.
- А ты, что же, пустыни не боишься?
- Это дом. Она дает нам оазис, что нас кормит, и взращивает скалы, что нас защищают, и топит в дюнах всякого нашего врага, - она говорила тихо и медленно, расчесывая длинные седые волосы, ниспадающие с постели до самого пола. – Я не боюсь дома.
- Не чти себя хозяйкой места, в котором ты лишь гостья, - Райша отвела глаза, опускаясь спиной на высокие подушки. Взгляд ее устремился к дверям, за чьими золотыми прутьями спал дворец Руни-бая, хозяина Сэх-Ры. Ее сына. – Я видела, как заложили первый камень в фундаменте этого дворца. То, на чем ты стоишь, есть могила сотни рабочих… розы, что цветут в садах моей невестки, я держала в руках в виде семян. Та фреска на полу главного зала… я видела, как ее собирали по крупинке… Вы ходите по ней, не замечая, воспринимая, как данное, и не задумываетесь, сколько времени прошло, прежде чем последняя стекляшка заняла свое место. Неблагодарные и суетливые дети… зовете домом место, с которым не имеете ничего общего. Считаете, что пустыня щедра и молчалива… но она говорит. И в ней нет ни капли сострадания.
Слушая госпожу, девушка замерла, и руки ее, держащие гребень, остановились; она не задумывалась о словах Райши, не вникала в их смысл – щеки ее горели стыдливым румянцем, а в груди быстро-быстро билось сердце от мысли, что она сболтнула лишнего, и утром ее опять будут бить.
- То, что утонет в море, останется на дне и будет найдено. Но то, что заберет себе пустыня, останется в ее недрах навсегда, - голос Черной по-старчески скрипел, надрывался и поминутно затихал. На ее лице, чуть освещенном свечами и луной, не читалось ни одной эмоции: их словно похитили скупые морщины, сплошной паутиной избороздившие медную кожу. – В пустыне на всех не хватит… восток скуп, капризен и избирателен. Море, лес и равнины балуют своих детей… но песок бездетен, - ее большие веки чуть опустились. – Он не будет кормить чужого ребенка. Мой отец, мой дед, и мой прадед умерли от голода, уставшие умолять о подачке… Мы бездомные. Духам мы не нужны. Наш южный брат пригрелся на груди у хозяйки моря, а наш северный брат вымолил пристанище у отца снегов и гор. Что до нас… мы лишь паразиты, присосавшиеся к вольному и свободолюбивому зверю. Дело времени, когда он нас стряхнет…
Ведунья замолчала и замерла, словно и не дыша вовсе. Она выглядела так неестественно и мертво, что девушка даже приподнялась, собираясь коснуться ее плеча и проверить, не уснула ли женщина, но сухие губы той вновь дрогнули, и рабыня отпрянула.
- Этот дом… портрет моего сына в северной галерее станет последним на той стене.
- Что вы такое говорите? – шепотом пробормотала девушка, всерьез напуганная. Темнота вокруг словно ощерилась десятками глаз, и мардийке казалось, что в спальне она одна, ибо Райша была частью этого странного кошмара, далекого и непонятного.
- Он выбрал в жены верткую, как кошка, женщину. Та подарила ему двух детей… с красотой матери и волей отца… два грустных и одиноких ребенка, окруженных толпой людей. Они никогда не оставались одни, но никогда и не были с кем-то. Что будет с девочкой, привыкшей, что ее красота, словно дорогая ваза на прилавке?.. И что будет с мальчиком, на чьей шее с каждым днем все уже удавка амбиций отца? Я уже не узнаю этого… Мне все безразлично: и эта постель, и это место, и вся эта семья. Знаешь, что рождает безразличие?
- Н-нет…
- Необратимость, - веки ее полностью опустились, скрывая слепые белые глаза. Речь ее опять стихла, и пару минут висела мертвая тишина. Как вдруг позади что-то клацнуло, и мимо мелькнула тень, заставившая девушку вздрогнуть и ужасно побледнеть. Но олицетворением ее кошмара стала всего лишь пушистая пестрая кошка, запрыгнувшая на постель и легшая на колени старухи. Райша подняла руку в перстнях и опустила ее на мохнатую спину животного, в ответ раздалось тихое и такое же хриплое мурлыкание. Неожиданно ресницы Черной приподнялись, и она вновь взглянула на закрытую дверь. – Он стоит там.
- Кто? – девушка обернулась, прижавшись к постели.
- Послушай, дитя, - ведунья продолжала смотреть вперед. – Этой ночью мои кости и дух охладеют, и их заберет себе Самаг. Три луны пройдет, и теней не станет. Самаг будет здесь. Он будет гулять по этому дому, как сквозняк, что сейчас щекочет твои ступни. Он будет дышать голодным зверем над всяким, кто уснет в этих стенах. Он будет глядеть из каждого угла и будет горчить в каждом глотке вина. Помнишь, я сказала, что пустыня отнимает жизнь безвозвратно? На костях этого дома и этой семьи взрастет Змеиный город. Он будет богат и именит, как хотел того мой дед и прадед. Он будет, как сама пустыня, разрастающаяся все дальше и хоронящая под своим песком всякую жизнь, что посмеет расцвести без ее ведома…
На висках девушки выступил ледяной пот, ей хотелось бежать прочь из этой жуткой спальни, в которой всегда было столь мрачно и пугающе.
- Потуши свечи, дитя.
В нависшей тишине, едва дыша, рабыня поднялась на тяжелых ногах. Она дунула на свечу, что стояла на прикроватной тумбе, а следом затушила еще две. Лунный свет стал единственным в комнате, холодно очертив профиль Райши. Девушка, смотря на хозяйку, поджала губы и медленно подошла, склонившись над ней. Поднеся ладонь к лицу Черной, она поняла – та уже не дышит.
Оцепенев от ужаса, раба посмотрела на кошку, что глядела на нее спокойно и слегка прищурившись, продолжая тихонько и жутко мурлыкать. В ее серых глазах промелькнуло что-то знакомое, и девушка отскочила, одернув руку и прижав ее к губам.
- Сса урр… сса урр! Будите господина!

Персонажи и места их обитания:

Сэх-Ра.

Правящая семья:
Руни Слабодушный (Щедрый) - Poka-Moka - восточный мард;
Сагира Вольная - Poka-Moka, Fl@Me - восточная мардийка;
Аин Бесценная или Пустынный Лотос - Fl@Me - восточная мардийка;
Имран Тихий - Poka-Moka - восточный мард;

Теан Ядовитый - Poka-Moka - восточный мард;
Сахо Двуликий - Poka-Moka - восточный мард;
Бакир - Poka-Moka - северный мард;
Кайрат Гостеприимный - ksenyaLu - восточный мард;
Рагхун Хмурый - ksenyaLu - восточный мард;
Ярин Оникс - ksenyaLu - южный мард;
Ришта - BelkaValka - арбаро;
Шеор Неуловимый - ksenyaLu - восточный мард;
Идрис Прилежный - ksenyaLu - восточный мард;
Мэрилайн Лингрен - Poka-Moka - южная мардийка;

Танааль.
Линн Туэ Ави́ - Poka-Moka - нируанец;
Кисточка - BelkaValka - арбаро;
Алэйа Криато Гиэйн - Fl@Me - полуниру;
Гирван Зунн Гард - ksenyaLu - подземный даглар;
Тамо Туэ Пало - ksenyaLu - нируанец;
Юэлин Домус Туан - ksenyaLu - нируанец;

Баар-Шан.
Асана Беспокойная - BelkaValka - восточная мардийка;
Офелия Курсе - BelkaValka - южная мардийка;
Алриан Авмаар - Fl@Me - синг;
Эллея Лирель / Бархат (Атхир Воодушевляющая) - Fl@Me - южная мардийка (восточная мардийка);
Данав Неназванный - ksenyaLu - восточный мард;

Ссылки:
• Основной сюжет клана;
• Приемная;
• Справочник.
• Обсуждалка;

• Старая тема клана.

Poka-Moka · Сообщение отредактировано в 10:41 15.07.17

Все началось с того самого момента – краткого мига, врезавшегося на подкорку сознания. Он видит его, едва закрыв глаза, едва задумавшись, едва приуныв… красный шелк паланкина, неуместно яркий и гладкий, и золотая кайма, что будто светилась, подобно солнцу; носильщики несли своего господина, упрямо шагая по грязной, оплеванной и гниющей земле Муссана, и все расступались перед ними – черные, маленькие и жалкие, завистливо скукожившись и сбившись в группы, как крысы, не способные спастись по отдельности. Но он, семилетний мальчишка, стоял, не шелохнувшись, и во все глаза смотрел на диковинный блеск драгоценных камней и медных браслетов, в которых было больше цвета, чем во всем Муссане. Он и сам был бледный, серый, покрытый пылью и одетый в драные лохмотья. Мелькнувший на мгновение силуэт профиля, скрытый нежными розовыми занавесками в окошке ложа, заставил его вздрогнуть и прижать ладонь к груди, где неистово забилось сердце. Он мог бы стать тем, кто несет эти носилки, и это был предел мечтаний; но в его голове вдруг вспыхнула мысль, что он хочет оказаться не снаружи, а там, внутри, за этими самыми занавесками – эта идея разгорелась, подобно искре на сеновале, быстро охватив все его существо и дотла изжив прошлые мечты и убеждения.
Потому в день, когда по душу отца, содержащего небольшую лавку ядовитых северных трав, явился гильдейский убийца, Бакир не почувствовал горечи и сожаления: охладевшее тело старика ничуть его не тронуло, и когда тень человека, чье лицо пряталось за платком, нависла над ним, десятилетний мальчишка вздернул руки ладонями вверх, сведя их вместе, и, тем самым, жестом прося сцепить на запястьях кандалы.
Так он оказался на Грязном ряду. Убийца выручил за его продажу пару фартов и забыл: ведь такие, из низов Муссана, не имеющие даже второго имени, долго не живут.
Сначала его взяли в бедный бордель – мыть горшки; и это было для него бесполезно. Хозяйку нашли мертвой в своей постели, и всех ее рабов возвратили на рынок. Потом его взял для утех мелкий илан, бросал на потеху к собакам, натравливал на змей: он сидел на своем теплом, насиженном месте, даже не думая поднимать взгляд выше, и Бакир снова оказался беспризорником. Следом он поселился в доме старого знахаря, после – у пьющей вдовы; торговцы, видевшие его вновь и вновь, хмурились и переговаривались меж собой, сочиняя разное. На него повесили ярлык проклятого, вшивого и бесполезного, но ему это было безразлично: он продолжал поднимать голову и смотреть на тех, кто подходил к прилавку, так, словно это он выбирал и покупал их, а не наоборот.
- «Какой-нибудь уро.д», - с хмурым прищуром, отодвинув бумажку подальше от глаз, прочитал недовольного вида толстяк. Стоящий с ним рядом высокий и унылый мужчина поглядел по сторонам и потер шею, вздохнул, возвел очи к небу. – Это еще для чего?
- Очередная нянька Сахо-баю, - скучающе ответил мард и обратил внимание на самую близкую лавку, откуда бойкий торговец громко зазывал покупателей. – Мне плевать, кто это будет: он у нас ненадолго, - с этими словами мужчина направился по направлению своего взгляда, и его напарник, прикладывая платочек ко лбу, засеменил следом. – Эй, что там у тебя? Давай самого дешевого.
Торговец на мгновение сморщился: такие просьбы он любил меньше всего, но, почувствовав вдруг спиной пристальный взгляд осточертевших серых глаз, обернулся. Бакир глядел на него безо всяких эмоций, чем ужасно раздражал и тут же получил удар по ногам плетью.
- Давай, вали! – прикрикнул мужчина. – Тридцать фартов.
- Тридцать? – высокий господин приподнял бровь, а второй мард с подозрением поглядел на вышедшего Бакира, жестом велев ему покрутиться. Тот послушно исполнил приказ, смотря вниз.
- Вшивый? Заразный? Желтая хворь?
- Сса урр! Хотели самого дешевого – получайте. Тридцать фартов!
Покупатели переглянулись.
- Проплешин и язв нет, - задумчиво сказал толстяк. – Здоровый, вроде. Что он серючий такой? Северянин?
- Тридцать фартов! Не тратьте мое время.
- Змей с тобой, - отмахнулся мужчина и отсчитал небольшую горсть монет. Сразу ладонью задвинув ее себе в карман, торговец шмыгнул носом и, зло взглянув на Бакира, сказал:
- Возврату не подлежит.
С тех пор прошло два года, как тот служит в доме Теан-бая.

Сахо почувствовал, как бьющий в закрытые веки свет сменяется тенью. На мгновение расслабившись, он улыбнулся сквозь сон и поерзал на подушках. Несколько минут он лежал спокойно, но вскоре чей-то взгляд стал ощущаться до неудобства отчетливо. И как бы он не ворочался, неуютное чувство преследовало его.
Наконец, не выдержав, мард распахнул глаза. У его постели, против солнца, стоял оживший кошмар, нависнув сверху и глядя безо всяких эмоций: с черными-черными волосами, обрамляющими покрытое шрамами белое лицо, с бесцветными, подобно рыбьим, глазами...
- Сса урр! Бакир!
Возмущенный окрик пронесся эхом по всему дому. Северянин улыбнулся и поднял голову, давая свету озарить лицо, отчего то перестало смотреться столь жутким. Двуликий, до жути взбешенный, сидел на другом конце постели и тяжело дышал от пережитого испуга.
- Больной убл1юдок! Я ж пересрался!
- Завтрак, - Бакир, продолжая улыбаться, показал на поднос на прикроватном столике. На нем жизнерадостно играл бликами графин и сочно переливались фрукты. – Вас ждет Теан-бай. У него для вас печальная новость.
- Когда говоришь «печальная новость» нужно делать хоть немного грустное лицо, - Сахо поморщился и размял шею, отчего та чуть хрустнула.
- Я боюсь, для этого молодой господин слишком впечатлительный.
- После твоей «улыбки» вряд ли меня испугает что-то еще. Разве что сам дух Самага явится сюда, - мард цыкнул и свесил ноги с постели.
- Ах да, придется надеть траур.
- Кто сдох?
- Райша-бай, господин.
Сахо замер, а потом медленно обернулся, являя полное недоверчивого удивления лицо.
- Прям вот совсем?
- А можно умереть не совсем?
Двуликий поежился от морозца, пробежавшего по спине, словно бы чертова старуха, державшая в страхе несколько поколений детей, теперь следила за ним откуда-то с Тильмы. Он не мог поверить, что ее так вдруг не стало: казалось, она всегда была, Черная и старая, неизменная – он родился, и ею уже пугали на ночь, и вот ему двадцать, а ею будут пугать еще с десяток лет.
- Он меня для этого ждет? – от дискомфорта передернув плечами, поинтересовался Сахо.
- Да, господин.
- Тогда я не пойду.
- Согласно легенде, жрецы после смерти остаются в материальном мире и бродят по нему в течении трех лун, наблюдая за нами через зеркала, - тихо и вкрадчиво сообщил Бакир, и Двуликий прожег его взглядом. Сахо любил свое лицо, оттого вся его спальня была заставлена множеством зеркал.
- Ненавижу тебя.
Северянин снова улыбнулся.
- И не улыбайся!
- Хорошо, господин. Пожалуйста, поторопитесь.

BelkaValka

Если у человека есть свое дело, то скорее всего он готов сложить за него голову. Так и здесь, кто бы что не говорил и не запрещал, а Асана должна сделать для иллюзионизма все. Выторговать место под солнцем, укрепить его влияние среди других направлений и, конечно, обучить тех, кто будет двигать ее науку дальше.
Но сколько отказов она слышала от Совета? Беспокойная устала считать, а потому ей ничего не осталось, кроме варварской авантюры. На последнем заседании Совета Авмаар усмехнулся, ненароком обронив, что иллюзии – всего лишь шутка. После Асана чуть не прожгла его взглядом, но смолчала. Она пребывала в абсолютной уверенности, что скоро вода таки подточит камень. И наступил отлив, затишье перед бурей. Беспокойная пропала с глаз Совета, не отвлекаясь ни на что более, кроме подготовки своей шутки, которую синг просто не сможет проигнорировать.
За несколько недель до назначенного срока Асана подговорила нескольких магов, чтобы те показали ее школе, как ведет себя вода. Они разыграли бурю в стакане, настоящий миниатюрный шторм на море, штиль, когда никакие ветра не смеют колыхать гладь, и как прибрежная пена разбивается об могучие горы и гальку. Адепты запоминали каждый всплеск, каждую каплю. С ними была и Беспокойная, она никогда не видела океан вживую, литература рассказала ей, что он синий, а про бескрайность и глубину поведали знакомые с юга.
На следующий день со всех библиотек Баар-Шана ученики несли книги про морских гадов. Нет, то были не сборники нируанской истории. Обложки мерялись друг с другом количеством слов после приписки «энциклопедия», но ни одна не могла удержать первенство больше часа. Маги искали любые изображения и примеры повадок животных из столь далеких от пустыни мест. Девушки выбирали посимпатичнее, мужчины предпочитали грозных хищников. Тут же школа иллюзионизма превратилась в аквариум, нежели в серьезное магическое учреждение. Каждый пытался на практике создать немыслимых рыб, представить, как те величественно бьют хвостами, либо двигаются столь же стремительно, как это описано в справочниках.

К назначенной дате Асана и ее ученики заявились на площади перед магической ареной.
- Гости уже ждут, Асана, - словно по мановению руки к боку иллюзионистки прильнула её ученица. Одна из самых способных наследниц её дела - Эллея Лирель. Девушка широко улыбнулась, явно не разделяя волнения наставницы и подмигнула. - Всё готово. Руах находится у противоположного края арены и будет страховать Кроткую и Тонфе на предмет слишком бурных оваций после твоего триумфа. Из гостей, как я и обещала у нас будут: Лорна Эстр - глава школы Светлого Жречества и Фимо Вис Молго -глава школы водных магов. Можете не благодарить и спокойно наслаждаться зрелищем.
Мардийка задорно откланялась, не дожидаясь ответа от Асаны и прыткой походкой двинулась в гущу толпы учеников, которая тут же разбилась в заранее продуманный узор по широкой площади нижнего Баар-Шана. Неплохо было бы вообще закрыть жителям проход на арену, но Эллея отговорила от подобной идеи, склонив нетерпящим возражений: " Гости сами соберутся вокруг нас и будут рукоплескать, а не глазеть на затёртые трюки и приёмы магов огня и земли". И в душе Асана была с ней полностью солидарна, ведь ничто так не греет душу, как осознание того, что собственное детище прекрасно.
Прозвучал громогласный вой рога, любезно принесённый одним из учеников. Он прокатился по лощёной брусчатке, забежал в каждый уголок примкнувшего к площади дома и покатился вниз к самым пескам Самага, врезающимся в плодородный оазис. Случайные прохожие, пойманные столь раскатистым звуком, остановились и удивлённо заозирались в поисках нарушителя спокойствия.
- Сегодня, - громогласно начал всё тот же синг, - дамы и господа, вам доведётся увидеть удивительное зрелище. Школа иллюзионизма Асаны Беспокойной позволит вам насладиться видами далёкого океана, его подводными обитателями и даже ощутить прохладу и роскошь нируанских владений. Узрите же!
Рог вновь завёл свою боевую песнь, и зрители ахнули. По площади, от каменных стен отделяющих верхний и нижний Баар-Шан потекли настоящие потоки воды. Они пенились и бурлили, лаская щиколотки, вздымая полы платьев и взлетая брызгами до самых лиц. Центральная часть учеников как один взвела руки вверх и над ними взмыла волна. Она нависла, обдавая шипением пены морской и сквозь краткий миг устремилась вниз, вопреки ожиданиям рассыпаясь в пригоршни маленьких золотых рыбок, которые стайками закружились среди зрителей. Дети радостно закричали, пытаясь ладонями поймать неизвестных существ.
Представление началось, и зрители и впрямь стали подтягиваться. Совсем скоро Асану начали подталкивать со всех сторон и пришлось сдвинуться, зорко следя за каждым движением учеников и молясь всем духам, чтобы затея удалась.
От арены ведомые бурным течением иллюзорных потоков величественно поплыли киты. Их спокойные движения отличались от всего настроения спектакля, но они были только затравкой. Биением хвостов исполины разгоняли более мелких рыб. А после, минуя зрителей, врезались высоко задранными мордами в небосвод, выпуская фонтаны из брызг, сверкающих на солнце словно драгоценные камни. Каменное море брусчатки разверзлось бесконечной глубиной, оттуда вверх поднимались пузыри, и листья вьющихся растений раскинулись вокруг. Девушки заохали, а мужчины инстинктивно прикрыли их мудреные прически и наряды от воды, во все глаза следя за происходящим. Разогнанные китами рыбы собрались в косяк на уровне лиц учеников, силуэты последних терялись в яркой раскраске чешуи, а умелые руки задавали направление иллюзиям. Стая двигалась единым организмом, стремительно меняя направление, создавая живую волну среди волн воды.
Со всех сторон, от зрителей и арены, к самому центру пронеслись дельфины. Своим появлением ни объявили слаженную охоту. Косяк разбился на отдельные группы и пытался соединится, избегая ловких хищников. Зрелище завораживало, когда тысячи мелких рыбок огибали дельфинов, ускользали из их пастей. Морская гладь вспенилась и забурлила, жертва в отчаянии выпрыгивала вверх, волновалась общей массой. Немыслимые фигуры сменяли другие, переливаясь в редких лучах и быстро перетекая то в стороны, то на зрителей. Рыба подплывала так близко, что некоторые пытались дотянуться руками, но внутренний страх не давал возможности сделать шаг вперед. Среди всего действа никто не замечал магов, для всех они исчезли, будто превратившись в декорации, как края сцены, что растворяются во время интересного театрального представления. Раз и два напали дельфины, убавляя косяк, но вот неожиданно рыбы рванули вниз в черную непроглядную глубину, хищники скрылись за ними. Растения вновь свернули листья и ушли вглубь, бездна схлопнулась, а вода испарилась на солнце.

Иллюзии рассеялись окончательно, представление завершилось. Асана, довольно усмехаясь, захлопала первой, в ту же секунду ее подхватили другие. Небесное светило не сдвинулось с места, однако казалось, что прошло добрых полчаса или и того больше. Зрители озирались, ведь минутой ранее их одежды были мокрые до нитки. Пользуясь замешательством, все выступающие, как один, улыбались, кланялись и растворялись в тенях, чтобы чересчур растроганные зрители не сумели до них добраться. Они часто смотрели на Беспокойную, спрашивая глазами ее одобрения. Начался галдеж, люди ждали продолжения, но школа, не рассчитывавшая на такую реакцию, ретировалась раньше, чем зрители покинули импровизированную сцену. Асана ушла одной из последних, проследив, чтобы все прошло гладко. Ее личный слуга Руах, что был духом земли, нагнал иллюзионистку почти сразу же, он не спрашивал лишнего, только сухо доложил сколько людей он видел на представлении.
Шалость удалась, и этот факт безмерно тешил самолюбие Беспокойной.

Poka-Moka

Ткань мягко скользнула по острию, собирая горячую бурую кровь. Проверив кинжал на свету, нируанец убрал его за пояс, а после вздохнул, когда прямо у его ботинок на мощеный пол брызнул плевок. Он поднял голову и взглянул на синга, чей крупный силуэт темнел в соседней камере, прикованный по рукам и ногам.
- Я только что от тебя, имей совесть. Что ты как ревнивая женушка? – пробормотал Линн, склонив голову чуть набок и слегка прищурившись, стремясь разглядеть лицо крылатого в полумраке подвала.
- Ала найба! Авмир склюет твою тухлую рыбью душонку, - прорычал синг, и Ави вздохнул снова, подняв взгляд к потолку, где медленно и мрачно витали голубые огни. Будь его воля, плененный кочевник давно бы лишился оперенья, но южанка, оставившая этого раба, велела не трогать перья – это ее веление было звонко подкреплено фартами, а уж им Туэ не мог перечить. Он, вообще, не любил работать с сингами: те упрямились больше прочих, и в их укрощении не было никакого изыска – им понятна была лишь грубая сила. Другое дело, арбарианцы – гибкие и душой и телом, оттого многогранные в своих страданиях; их было приятно разгадывать, прощупывать больные места и с упоением давить на них, глядя, как в темных глазах бывших охотников селится роль жертвы.
Синг снова сплюнул, и этот звук вывел нируанца из задумчивости.
- Да… да. И Авмир склюет, и Ар`Бо придушит, и Фартун сожжет… слышал я это все, - Линн потер шею и стал рыться по карманам в поисках чего-то. – Поговори об этом с Ниру.
- Даже боги у вас бабские, - рыкнул крылатый, и Ави приподнял бровь.
- А любой мужик краше вашей девки, - он улыбнулся сингу, и тот резко дернулся, загремев цепями. – Так здорово с тобой иногда поговорить.
- Эй, Ави! – наверху на лестнице показался мужчина. – Тут тебя.
Нируанец кивнул и, наконец, извлек из кармана нужное – этим оказался небольшой черный шарик. Синг при виде него дрогнул и зашипел.
- Какой не птичий звук, - Туэ размахнулся, и в темноте чиркнула искра. Мгновение, и вместо голубого света вспыхнул желтый, озаривший всю камеру синга. Тот взвыл, когда в чаше под ним разгорелся огонь, и высоко вздернул крылья. – Правильно. Следи, чтоб не подпалило.
Поднявшись наверх, Ави, вытирая руки полотенцем, посмотрел на посетителя – скользкого вида восточника, что рассекал по залу, сведя руки за спиной и мурлыча себе что-то под нос. Заметив хозяина дома, он заулыбался, а после растекся в низком поклоне, заставившем нируанца поморщиться. Линн посмотрел на друга, того самого, что позвал его минутой ранее – Таала Домуса, приехавшего погостить, ибо они были очень дружны вовремя учебы в Академии, – но тот лишь пожал плечами.
- Добрый день, лин Ави…
- Вечер.
- Ох, простите, в Танаале так легко запутаться во времени, - он учтиво посмеялся и накрутил на смуглые пальцы свой черный ус. – Мое имя – Масуд, я здесь от Кайрат-бая.
- Что, прямо от него? – нируанец смерил его недоверчивым взглядом: было видно, что тот явился не с заказом. В последнее время восточники стали настоящим бичом танаальских рынков – они совали нос во все, до чего дотягивались, стремясь скопировать и увезти к себе на родину. Это стало результатом сэхрийско-танаальского соглашения, подписанного полгода назад, целью которого было обоюдное сотрудничество и развитие торговли, но на деле это обернулось лишь односторонним «воровством». А меньше всего Линн Туэ любил, когда у него из-под носа уводят его же деньги.
В этот момент мимо прошмыгнуло нечто – лохматое и маленькое, а еще хвостатое; прошмыгнуло, чтобы, держа в руках тазик с мутно-розовой водой, начать спускаться в подвал.
- Это..? – неуверенно поинтересовался Масуд, и Линн невозмутимо ответил:
- Кисточка.
Мард посмотрел на абсолютно лысый хвост и криво усмехнулся:
- У вас отличное чувство юмора.
- Конечно. Слышите, как смеются внизу? – Ави постучал каблуком по полу, намекая на пыточные в подвале, и восточник снова громко и почти не наигранно рассмеялся.
- Чудно, чудно… Слухи о вас не врут. Гляжу, у вас высокие расценки?
- Хорошая плата за хорошую работу.
- Сса урр… Знаете ли, что меня интересует, - он сделал короткий жест рукой, и два раба, низко наклонившись, поднесли на вытянутых руках небольшие подушки. На них, переливаясь дагларским зачарованием, лежала пара ошейников. – Вам ведь известно, что это? – Масуд взял один из них и показал нируанцу, на что тот коротко кивнул. – Чудесное, я бы сказал восхитительное изобретение… Это ведь детище Танааля, верно? Кто бы мог подумать, что дети воды и гор уживутся в такой тесноте, да еще и выучатся сотрудничать, - мард негромко посмеивался, важно наглаживая бороду и усы. – Эти камни не дают пользоваться магией. Очень полезно… думаю, вы понимаете, о чем я.
Линн улыбнулся и приподнял брови.
- Нет.
Мард улыбнулся тоже и положил ошейник обратно на подушку.
- Мы бы хотели купить это зачарование.
- Вам нарисовать карту, как дойти до дагларской кузни?
- Ох, - и опять раздался смех. – Право, вы шутник. Я не зря пришел именно к вам, лин Ави.
- Думаете, не смогли зубы заговорить вековым рогатым, но сможете мне? Всех так обманывает мой возраст… Послушайте, Масуд, и передайте это Кайрат-баю: я знаю таких, как вы, и я сам такой же, поэтому частота ваших визитов, вопреки распространенной схеме, не удваивает вероятность успеха, - нируанец замахал руками, прося убираться прочь. – Киса! – громко позвал он. – Убери их! Можешь даже укусить.
- А? – марда передернуло. – Постойте, лин Ави…
- Киса!
Домус прыснул, представив, как маленькая арбаро впивается зубами в бедро Масуду, и облокотился на стол, с довольством смотря, как растерянный и недовольный восточник пытается что-то разъяснить демонстративно заткнувшему уши нируанцу.

BelkaValka · Сообщение отредактировано в 19:26 18.07.17

Из-под стола появились два оранжевых глаза, практически без белков, зато с ярко выраженными черными зрачками. Длинные уши арбаро были отведены назад, а сама девчушка щерилась на марда бесноватой улыбкой с толикой вседозволенности. Следующими возникли коготки правой руки, что скребли древесину, подтягивая вверх остальное тело. В левой ладони осторожно сверкнуло лезвие ножа, одного из многих, что лежали внизу. Хвост заинтересованно раскачивался из стороны в сторону, выдавая нетерпение. Чуть согнув ноги в коленях Кисточка легко оторвалась от земли и оказалась по другую сторону прилавка.
Все вышеописанное произошло в несколько секунд и, когда девчонка перемахивала через стол, восточник только-только начинал осознавать происходящее. Мужчина был слишком медленным для арбаро, даже для необученной охотничьему мастерству. Приблизившись к нему Кисточка полоснула ножом по одежде, отсекая от широких штанов большую часть.Одно неловкое движение и те полетят вниз. После она и вовсе заскочила на него, хватаясь за рукава и упираясь в бока. Левая рука жалом скользнула по груди отходя к плечу. Там то нож и засел. Масуд сквозь боль подхватил девчушку под ребра и со всей доступной ему силой отбросил от себя дикое создание. Подскочили два охранника, доставая изогнутые мечи и окружая господина. Арбаро врезалась в пол, перевернулась со спины на четыре конечности и зашипела, грозно размахивая голым хвостом. Она глянула на Линна, ожидая новой отмашки, и, если бы приказ поступил, Кисточка бы без раздумий бросилась в атаку снова, не обращая никакого внимания на обмундирование охранников и отсутствие оружия в своих руках.

Poka-Moka · Сообщение отредактировано в 18:58 17.07.17

Ави усмехнулся: в случае с арбарианкой всегда срабатывал эффект неожиданности, даже если противник был в два раза сильнее и крупнее – на мгновение все просто терялись, давая Кисточке так нужное для атаки время.
- Девчонка! – изумленно и зло вскрикнул мард, держась за окровавленное плечо. – Эта девчонка!.. – повторил он, видимо, все еще не успев принять произошедшее.
- Вы сами сказали: у меня отличное чувство юмора, - Линн пожал плечами. – А за спиной у меня заслуженный водный маг островов. Поэтому, думаю, вам лучше уйти.
«Как все приняло такой оборот?» - судорожно соображал Масуд. – «Безумец… чертов пещерный городишко. Дикари!»
- Уходим, - сплюнув, шикнул он на сэхрийском диалекте. Восточник со свитой ретировался быстро, придерживая штаны и роняя мардийские ругательства, от которых Туэ лишь с нируанской брезгливостью морщился. Как только дверь за ними закрылась, Домус присвистнул и, подойдя, потрепал Кисточку по голове:
- Хорошая девочка, - похвалив, Таал протянул ей коралловое печенье.
- Она не собака, - напомнил Линн, но маг лишь пожал плечами:
- Какая разница?

ksenyaLu · Сообщение отредактировано в 19:42 17.07.17

Сад шелестел зелёными листьями, даря упоительную тень. Пустынный ветер, пробиваясь сквозь них, терял жар и наполнялся дивными ароматами разнообразных цветов. Журчали искусственные ручейки, радуя звонкими трелями, а райские птицы подпевали им, пархая между раскидистых ветвей.
Двое мужчин стояли возле небольшого пруда, наполненного прозрачной голубой водой. Один из них, закрыв глаза и раскинув руки, широко улыбался, подставляя лицо лёгкому бризу. Другой смотрел на него сверху вниз усталым и недовольным взглядом.
- Ну? - вполголоса вопросил улыбающийся. - Теперь ты понял?
- Кай, ты меня услышал? Бабка главная померла. Ты должен пойти на похороны, - Хмурый вздохнул, поняв по удивлённо открывшимся глазам, что брат его не услышал.
- Ты убил?
- Нет.
- Тогда не пойду. И как она могла помереть в такой ответственный момент? Я же открытие Закрытого дома наметил! Забавно, да? Открытие Закрытого!
Рагхун вздохнул.
- Это логично, знаешь ли. Никто не открывает открытое.
- Да? Да! Ты прав. Идём. Я покажу тебе, как он прекрасен! Это Рия Тирмарда! Скоро фарты рекой прольются из неё.
- Я десять лет наблюдаю, как фарты рекой вливаются в неё, - проворчал Хмурый, следуя за братом, который так и шёл с расставленными руками. - Ты ещё запой и птиц призови.
Кайрат расхохотался и покружился, напев бархатным голосом пару строк синговской баллады.
- Так хорошо, Рагх?
- Великолепно, - закатив глаза, ответил Хмурый.
Ветви расступились, открывая вид на сверкающий в лучах солнца дворец, окружённый аркадами и балконами с блюстрадами. Тропинка, ведущая к нему, превратилась в мраморную дорожку, выложенную искусной мозаикой. Гостеприимный прикрыл глаза, слушая, как полы его халата шелестят по плиткам.
- Я слышу звон браслетов прекрасных рабынь, которые будут стоить как дом в Ниадисе. Слышу звуки любовных утех. Смех и музыку закрытых вечеров, где богатые клиенты будут выбирать себе товар по вкусу. Я добуду сюда даже нируанцев.
- Ага. Лучше сразу забудь.
- Почему?
- Ниру проклянут тебя.
- У ниру тоже есть те, от кого они захотят избавиться. Я не собираюсь красть у них детишек. Вот, кстати. Отправимся в Танааль.
- Сначала на похороны.
- Вот зануда, - Кайрат немного обиженно погладил грудь статуи, изображающей нируанку с рыбьим хвостом. - Совершенна! Знаешь, кто делал? Сам лин Мафио!
- За такие деньжищи и я б сваял.
- Снежную бабу? Нет, дорогой братец. Твоё творчество только мохнатым пенькам показывать. А ты с мохнатенькой не спал, а?
- Мохнатых женщин нет, Кай.
- Правда? Какая жалость.
Они зашли под своды галереи, снова окунаясь в прохладу. Навстречу вышли несколько слуг, встречая господ напитками.

Poka-Moka

Пальцы медленно стучали по подлокотнику кресла, клацая длинными ногтями с аккуратным маникюром. Салима очень нервировал и пугал этот звук, оттого он смотрел в пол, сцепив руки за спиной и иногда покусывая губы. Сагира же выглядела иначе: она сидела в вальяжной позе, закинув ногу на ногу и положив руки на подлокотники. На ней по-прежнему была ночная сорочка, разве что скрытая шелковым халатом, а пышная копна черных кудрей ниспадала на ее плечи и грудь, не заплетенная; о смерти Райши-бай ей сообщили первой: господин проводил ночь в женском крыле, отведенном гарему, и его велено было ничем не беспокоить – даже смертью матери.
И вот его жена, спозаранку разбуженная, сидела в спальне Черной, пристально глядя, как рабы омывают тело жрицы. Салим не знал, отчего она захотела присутствовать лично, но спорить, ясное дело, не стал, решив просто покорно и тихо постоять в сторонке, уповая на хорошее поведение подчиненных, которые боялись взгляда Сагиры не меньше, чем он сам.
- Ах… эм… госпожа?
Вольная подняла взгляд, не повернув головы, и посмотрела на подошедшую рабыню, низко-низко опустившую голову и неуверенно мнущую подол платья. Салим встрепенулся и сразу представил ее:
- Хозяйка, вы хотели ее видеть – служанка Райши-бай.
- Она нашла ее? – холодно спросила Вольная, возвращая взгляд телу Черной. Управитель красноречивым взглядом велел рабыне говорить, и та дрожащим голосом залепетала:
- Я была с ней в последние часы, госпожа.
- Что она тебе сказала?
- Ум… - девушке вспомнились слова о том, что Руни-бай станет последним, и она с ужасом представила реакцию хозяйки. Это единственное, что всплыло в памяти от испуга, и оставалось лишь одно – врать, но складывалось ощущение, что Сагира видит ее насквозь, даже не смотря. – Разное… я думаю, это была предсмертная агония и…
- Салим, - Вольная перебила ее на полуслове, - чему ты их учишь? Думать?
Мужчина кашлянул, слегка бледнея, и испепелил напуганную рабыню глазами.
- Говори как есть, - едва слышно процедил он сквозь зубы.
Губы девушки задрожали, словно она вот-вот расплачется, но резкий взгляд Сагиры заставил проглотить слезы и едва ими не подавиться. Рабыня быстро утерла лицо и низко поклонилась, спешно и надрывисто заговорив:
- Ра… Райша-бай сказала, что портрет нашего господина станет последним в северной галерее, хозяйка. И еще… она говорила про Самаг, - она замолчала, но не поднялась, все также стоя в поклоне.
«Старая ведьма», - пронеслось в мыслях Сагиры, и женщина едва слышно вздохнула.
- Про Самаг?
- Она сказала, что по истечению трех лун Самаг будет здесь.
Темные брови чуть дрогнули, приподнялись ресницы. Вольная прикрыла губы пальцами, продолжая взглядом скользить по видневшемуся за спинами слуг морщинистому лицу Черной. Она не любила ее при жизни, но уважала даже после смерти; это уважение выстроилось на разумном страхе и осторожности, что селила Райша во всяком одним своим присутствием. И теперь, навсегда закрыв глаза, она до сих пор словно витала в воздухе, столь горьким и тяжелым он был.
- Это, конечно же, вздор, - немного криво улыбнувшись, подытожил Салим.
- Мы жили по ее предсказаниям полтора века, - тихо ответила Вольная. – Не верить ей – не верить пустыне.
Рабыня поджала губы, вспомнив, как говорила нечто подобное Райше. Вдруг она вздрогнула, почувствовав мягкое щекочущее прикосновение к ногам – открыв глаза, девушка увидела кошку ведуньи, ту самую, что прежде спала на ее коленях. Служанка сглотнула, отчего-то боясь этого животного.
- Тильма, брысь-брысь, - Салим попытался отогнать кошку, но та не послушалась, сев перед Сагирой и посмотрев на нее, плавно метя пушистым хвостом по полу. Женщина взглянула в большие серые глаза с узкими зрачками, и Тильма, чуть прищурившись, тихо и словно насмешливо замурлыкала. – Госпожа, стоит ли от нее избавиться?
Пару мгновений Вольная молчала.
- Нет… дочь ее любит.
Салим кивнул и чуть помахал рукой, веля рабыне уйти. Та мгновенно исполнила просьбу.

Fl@Me · Сообщение отредактировано в 12:38 24.07.17

Молодой слуга торопливо шагал по укрытому сумраком коридору. Отблески приглушённых огоньков свечей незыблемо освещали золотую роспись на стенах, не позволяя и ночью забыть насколько богат дом, в котором довелось жить и служить. Впрочем, Карим никогда не забывал. Не забыл он и как слуга Райши-бай привёл его в новый дом с Раббата, а та подарила его Бесценной на совершеннолетие. Карим и помыслить не мог, что когда-нибудь будет служить такой знатной семье, да ещё так долго. Вот уже пять лет он смиренно чтил принцессу Сэх-Ры и был преисполнен благодарности за такой дар от великой Самаг.
Бесценная, спящая крепким сном и не тревожимая ничем, ещё не знала со сколь дурной вестью идёт её личный слуга. И как жаль будить её в столь ранний час, тем более с таким известием. "Будет швыряться подушками или нашлёт духов?". Карим поёжился. Аин-бай всегда навевает страх, когда сердится, но он привык. Как и Сиша, Карим готов был стерпеть всё, лишь бы не возвращаться назад.
- Карим! - громкий взволнованный шёпот, заставил его резко обернуться и нос к носу столкнуться с арбарианкой, что смотрела на него большими испуганными глазами. - Не входи в спальню, госпожа велела не будить её до завтрака.
- Не могу. Я только что от Салима, - так звали дворцового управителя, распоряжающегося всеми слугами, - Райша-бай ушла в мир духов. Нужно сообщить об этом Аин-бай.
Арбарианка громко вздохнула будто воздухом подавилась и прикрыла рот своими длинными пальцами, а хвост испуганно поджался. Все во дворце боялись мать Руни-бая и от того, что она наконец отошла в мир духов и теперь вольна была подглядывать за всеми вселяло неописуемый ужас. Рабыня испуганно огляделась и кивнула:
- Ты прав, не стоит сердить духов. Буди Аин-бай. Рассвет уже занимается на горизонте. Духи милостивы к нам сегодня.
В последнем Карим не готов был согласиться, но тихо приоткрыл тяжёлую дверь и шагнул в спальню принцессы. Вокруг витал аромат благовоний, утренней чистоты из дворцового сада и неестественный ветерок пошевелил листву, стоящей у противоположной стены пальмы. Мард неспешно поклонился, приветствуя духов воздуха, часто захаживающих в гости к Бесценной, и поспешил к кровати, укрытой балдахином из тончайшего щёлка. Аин, как и ожидалось, спала среди подушек и лёгких покрывал. Тёмные длинные волосы её спутались, вырисовывая замысловатый узор на подушке и частично скрывая ухоженное лицо.
- Аин-бай, - Карим опустился на колени рядом с кроватью, - Аин-бай, проснитесь! У меня для вас весть!
Аин не хотя пошевелилась, но глаз не раскрыла, а духи, словно замерли, прислушиваясь к словам слуги. Карим поджал губы и оглянулся. Сиша, стояла в дверях, не смея шагнуть дальше, но, заметив замешательство друга помахала рукой, указывая в сторону Хозяйки и тот медленно выдохнул, поднимаясь с колен. Рука осторожно коснулась, сокрытого ночным платьем плеча Бесценной.
- Аин-бай...- мард не успел договорить, как в ту же минуту, девушка резко раскрыла глаза и села, выхватив из-под подушки, инкрустированный рубинами, кинжал, а духи, как свора голодных пустынных гулей кинулись на него. Карим вскрикнул и отпрянул, чувствуя, крепкие объятия на собственной шее.
- Госпожа...-просипел мард и тут же был выпущен.
- Карим! Да как ты смеешь будить меня так рано?! Сиша, немедленно зажги лампу!
- Да, госпожа.
Сказано сделано и через полминуты оба слуги, покорно склонив головы, сидели перед одной из самых прекрасных женщин Самаг.
- Говори и пусть твоя весть будет важной иначе прикажу отстегать тебя плетьми, - голос Бесценной звенел, как хрусталь.
- Хозяйка, сегодня ночью Райша-бай оставила своё тело и приготовилась к переходу в мир духов.
- Что? - Протянула мардийка и брови её взлетели вверх, - Райша-бай мертва?
- Да, госпожа, - кивнул Карим, словно одних слов мало для понимания.
В спальне повисла гнетущая тишина, наконец сменившись холодным приказом.
- Затушите лампу и оставьте меня одну. К моему пробуждению приготовьте траурное платье.
Карим и Сиша, не веря счастью, что всё так гладко прошло молниеносно исполнили приказ, испаряясь из спальни. Меж тем наследница Руни Щедрого тяжело вздохнула и поднялась из тёплой постели. Возможно, она была единственной во дворце, кого действительно тронула утрата старой ведьмы.
- Грядут перемены, - ни к кому не обращаясь вымолвила Аин и распахнула золотые ставни, закрывающие проход на открытый балкон. На жёрдочке в искусно вырезанной большой клетке дремал сокол. Девушка задумчиво посмотрела на птицу и решительно направилась обратно в спальню. Там, найдя лист и перо, та вывела всего пару слов и, закрепив пергамент печатью, вернулась на балкон.
- Сиин, - птица встрепенулась, - Отнеси письмо Имрану. Он наверняка ещё в дороге.
Сокол приветственно вскинул голову с умными глазами и плавно спланировал вниз к рукам Хозяйки, беспрепятственно позволил подвязать письмо и даже погладить по нежным перышкам.
- Лети! - Аин вскинула руки, мысленно призывая духа ветра на помощь верной птице. - Перемены грядут, перемены...

Poka-Moka · Сообщение отредактировано в 13:04 19.07.17

- В этой жизни я не понимаю три вещи: почему чтят Фартуна, если Мардек круче, как мохнатые даглары живут без секса и, наконец, что вкусного в нируанской кухне, - развязного вида южанка возмущалась громко, размахивая руками и демонстративно фыркая. Восточник, идущий с ней, очень ее стыдился и опускал голову, чтобы не ловить вопросительные взгляды прохожих. – Имран! Не делай вид, что ты меня не знаешь!
Тихий вздохнул и нехотя поднял глаза, посмотрев на сокурсницу. Ариса была единственной, с кем он общался в академии: первое время на богатого и красивого отпрыска правящей сэхрийской семьи обращали внимание все – парни хотели дружить с ним, чтобы заиметь выгодные связи, а девушки набивались в любовницы, имея, в целом, те же цели. Однако молодежь быстро поняла, что Имран не обладает и долей отцовской внушительности, что его не интересует ни любовь, ни дружба, ни будущий трон, и вскоре внимание к нему резко упало, и Тихий, несмотря на титул, стал изгоем-неудачником, унылым отличником, которого никуда не звали и с которым общались разве что такие же, как он сам. Например, Ариса, имеющая препротивную репутацию и низкое происхождение: в отличие от большинства, она попала в стены Восточной академии не посредством родительского влияния, а исключительно из-за своих выдающихся способностей в некромантии.
- Не стоит так громко рассуждать о вкусе нируанских блюд в нируанском городе, - негромко пробормотал он, но Ариса переспросила весьма громко:
- А?! Что ты там опять промямлил?
Имран издал очередной, полный смущения вздох. На Синей площади всегда было полно народа, в том числе студентов, и все они насмешливо поглядывали на странную парочку, лучшую в потоке по успеваемости, но последнюю по популярности. Тихий с детства не любил все эти взгляды, от которых хотелось сбежать, сунув голову в фонтан – прятался он всегда в воде, будь то озеро или термы. Вода глушила все звуки и делала их ирреальными, такими, словно ни они, ни весь другой мир его не касаются.
- Я говорю, зато мне нравится, - повторил он чуть громче.
- Что? Фартун, целомудрие или нируанская кухня?
Тихий посмотрел на Арису красноречиво, но та лишь хлопнула ресницами.
- Все вместе, - буркнул Имран. – Пошли.
- Да куда ты торопишься? Иногда стоит выбираться из дома!
- Мы уже достаточно прогулялись.
- Прошло двадцать минут, Имран.
Тихий, поджав губы, снова опустил голову и принялся теребить рукав: они как раз шагали мимо того самого фонтана – огромного и подсвеченного нируанской магией, возвышающегося посреди всей площади и служащего ее центром. На его бортиках и вокруг, на каменных скамьях, расположились гуляющие; в Танаале шли праздники – неделя подношений пещерным духам, и близко живущие студенты разъезжались по домам. Однако те, что оставались, неизменно высыпали на темные, романтичные улочки, чтобы насладиться нируанско-дагларской архитектурой и, в целом, приятно провести время.
- Эй, неразлучники!
Раздавшийся голос заставил Имрана тихонько застонать от отчаяния, и он зашагал быстрее, но прямо перед лицом из воздуха выскочили несколько искр, на мгновение полыхнув пламенем, отчего Тихий отпрянул назад. Сзади рассмеялись, и мард поморщился, оборачиваясь.
Компания парней с их курса окружила закатившую глаза Арису, а один даже закинул руку ей на плечо, чем вызвал брезгливо сморщенную гримасу девушки.
- Что? – недовольно спросил Имран, смотря в глаза мага, чья огненная шалость остановила его.
- Не ожидали увидеть золотого отпрыска, - усмехаясь, он стал подходить. – Что, тесная комнатушка милее дворцовых палат?
- А у тебя не хватило фартов на лодку до Айна?
- Окажешь помощь нуждающимся?
- Мозги не подаришь, - фыркнула позади него Ариса, и маг, недовольный девчачьим вмешательством, зло глянул на нее. – Но, знаешь, прямо под тобой, метрах в десяти, я чую труп, может, он с тобой поделится?
Все поморщились.
- Ты мерзкая.
- Ага, и сплю я с мертвецами, - она смерила его надменным взглядом и усмехнулась. – Я слышала, ты боишься крыс? Хорошо, что их тут травят, да?
Раздался неприятный писк, и что-то замельтешило в ногах. По брусчатке пронеслась крыса – давно мертвая, подернутая гнилью, с торчащими костями и светящимися могильным огнем глазами. Ариса подняла руку, дернув пальцами, и зверек с оглушительным визгом рванул на огненного мага, отчего тот выругался и сразу поджег остатки шерсти на ненавистной твари.
- Мертвые не горят, - шепнул ему на ухо Имран, и в следующий момент крыса забралась парню под штанину. Маг заорал, тряся ногой и пытаясь сбросить животное. Все это происходило под зловещий хохот Арисы, от которой моментально отстали все парни – от греха подальше.
- Ты, правда, жуткая, - с улыбкой говорил Тихий, когда они уже подходили дому. Мардийка самодовольно усмехнулась:
- Ненавижу тех, кто меня недооценивает. Эй… ты в самом деле не собираешься на праздники домой?
Имран мгновение молчал, поднимаясь по лестнице.
- Нет… не планирую.
- Бросил сестру, а? Неужели в Ла-Урре негде уединиться, бедный ты одиночка?
- Негде. Там даже у стен есть глаза и уши, - пробормотал он, уже вставляя в скважину ключ. – Ты к себе?
- Да. Не скучай.
«Вот уж точно не буду», - подумал Имран, с упоением вдыхая запах любимого им одиночества. Он жил в студенческом доме, где ему оплатили одну из лучших комнат, хотя Тихий, несмотря на богатое происхождение, прекрасно уживался в любой бедности и тесноте.
Первым желанием было взяться за книги, но проходя мимо открытого балкона, мард почувствовал неладное. Остановившись, он повернул голову. Увиденное заставило его поджать губы и на мгновение прикрыть глаза.
- Сиин…

Насвистывая песенку, Ариса подошла к двери и постучала. Спустя пару минут песенка стихла, а стук повторился, однако, как и в первый раз, девушке никто не ответил. Она нахмурилась и опустила взгляд, где из-под двери торчал край листка.
«Уехал. Вернусь к учебе», - значилось в записке.

BelkaValka

Кисточка зажала печенье в ладошке, но, как ни странно, есть сразу не стала, только покрутила его в руках, понюхала. Сладость имела розоватый оттенок, а также казалась хрупкой на ощупь. Арбаро уже пробовала подобные, а потому быстро узнала, хоть запах и отличался, возможно, из-за того, что печенька была привезена прямо с островов.
- Большая разница, я – Киса! – она с прищуром зыркнула на Таала и, не дожидаясь ответной реакции, умчалась вглубь дома, прятать добычу.
В ее небольшой комнате рядом с кроватью стоял деревянный ящик, который даже закрывался крышкой. Внутри же были собраны все трофеи, что Кисточка смогла натаскать отовсюду за свою довольно короткую жизнь. Помимо разного хлама там лежали: маленькая позолоченная рыбка, прошлый владелец которой всеми силами уверял, что она самая золотая из всех виденных им в жизни; позвонок какого-то прямоходящего; надушенный платочек, который однажды оставила расчувствовавшаяся заказчица. Как раз между всеми перечисленными богатствами аккуратно водрузилось печенье.
С той же стремительностью, что арбаро прилетела сюда, она проскакала обратно. Гости в доме Линна были большой редкостью, и возможность посозерцать этих невиданных существ упускать никак нельзя. Кисточка долго терлась у открытой двери, как бы случайно заглядывая и подсматривая. Однако этого ей казалось мало, а потому выждав момент, когда в разговоре двух нируанцев возникла достаточно долгая пауза, арбаро подвернулась под руку Ави и начала тараторить:
- Мард забрал с собой нож, такой короткий для сингов. Пойдемте купим новый. Я так давно не выбиралась в город! – она накрутила на палец прядку темных волос, - Пожалуйста!

Fl@Me

- Баар-Шан прекрасен, как Драконис в период своего рассвета, жаль прошла уже безоблачная эра.
- Друг мой Арктикус, не переживай. Ещё будет безоблачен наш край. Посмотри, внизу помощники твои. Они будут беречь наш город от беды.
- Ты прав, ты несомненно прав, мой друг, но будет время недруги придут...
- Придут и больше не уйдут. За этим крепость строится вокруг. Они придут и перст здесь свой найдут, а именно: драконы их сожгут. Мой меч всегда к твоим услугам, друг, так что оставь момент своих душевных мук. Как Гарреар живёт? Ещё не слышен зов прощальных труб?
- Друг мой, он стар и скоро зов услышим мы. Камней поток сотрёт его труды, когда глава его нырнёт в недра горы. Драконы миру явятся, увы...И мигом полетят в нас стрелы пройдённой, казалось бы, войны.
- Будь покоен, Арктикус, мой друг. Найдём мы способ защитить драконов тут.
- Смотри внизу!
- Что там?
- Я вижу гребни волн, как будто здесь в пустыне настоящий шторм!
- Алриан, Арктикус! Как хорошо, что вы оба здесь! Вы уже видели этот беспредел?! Это Асана Беспокойная со своими учениками устроила прямо перед воротами Магической арены. Немыслимо!
Резкий голос восточного марда, так не кстати ворвавшийся в приятное звучание драконьего диалекта нарушил спокойствие Зала Правосудия, отрывая двоих основателей Баар-Шана от лицезрения невообразимых иллюзий учеников Беспокойной. Дракон едва заметно поморщил нос, от чего его роскошные усы дрогнули и чешуйчатый скользнул с балкона на мраморный пол.
- Она способна, друг мой, Алриан. К ней стоит лучше присмотреться нам.
- Её учение - девчачий фокус. Пусть будет, но проку нету в том для нас.
- Ты ошибаешься. Она пускает пыль чужим в глаза, а нам, особенно сейчас, нужна поддержка, и она, - Арктикус уверенно кивнул головой в сторону, - находится вон там.
На этот раз синг не спешил с ответом, молчаливо отвернувшись и глядя на огромных подводных тварей, которых легко было разглядеть даже с высоты верхнего Баар-Шана. Насчёт нового направления магии, прозванного иллюзионизмом у Авмаар было довольно скептически настроенное мнение. Это учение не могло навредить ни кому, что радовало, но с другой стороны и годилось оно в таком случае, только для развлечения толпы, но уж никак не для серьёзного дела о котором и говорили они с Арктикусом. Гарреар - дракон, что отдал свой рассудок, за знание древних драконов постепенно угасал и магия его, способная делать драконов Баар-Шана невидимыми готова была вот-вот рассеяться, а этого Алриан, как родитель всей затеи с городом-крепостью на самом краю пустыни, допустить никак не мог. Не для того на поле брани полегло столько сингов и драконов, чтобы уступить грязным убийцам место под солнцем.
- Что ж. Тирис, пошли кого-нибудь. Пусть приведут эту мардийку сюда. Думаю, она снова хочет поговорить со мной, раз устроила такое выступление средь бела дня.
- Ты наконец решил наказать её? - глаза восточника недобро заблестели, на что получили полный непонимания и недовольства взгляд правителя.
- Что? За что мне её наказывать? В Баар-Шане никогда не будет запрещена магия, которая способна нести жителям Тирмарда радость и пользу. Просто приведите её к нам завтра утром. Думаю, Арктикус на этот раз тоже захочет поговорить с ней.
- Именно так, друг мой.
- Значит решено. Иди Тирис, поручаю это тебе.
- Мне? - мард даже ойкнул от неожиданности.
- Именно, - невозмутимо подтвердил синг и задорно усмехнулся.- Неужели иллюзия в виде твоей тёщи в последний визит Асаны, так сильно напугала тебя?
- Это было просто неожиданно, - буркнул Тирис в ответ, - Ладно. Приведу её к вам завтра утром.

Poka-Moka

Линн покачал монт в бокале и посмотрел на него сквозь свет, лишь после сделав небольшой глоток и долго его смакуя. Он сидел с прикрытыми глазами, распознавая все оттенки многогранного вкуса. Таал глядел на это, тихо усмехаясь: друг всегда с особой страстью кидался на угощения, привезенные прямиком с Нанданавана – в Танаале, как бы не старались, не могли воссоздать родную нируанскую кухню. Кулинария приобретала новые черты, впитывая мардийские и дагларские традиции, и уже напоминала пищу островов лишь отдаленно, отчего любой гостинец с родины был на вес золота.
- О, Ниру, - пробормотал Ави негромко и, поставив бокал на стол, устало зачесал темные пряди назад. – Я не думаю об океане, но стоит тебе приехать, как все это кажется таким бессмысленным…
- Может, тебе вернуться? – Домус вздохнул и подлил ему еще.
- Что я там буду делать? На островах полно мастеров. Куда мне там?.. То, что я попал сюда, большая удача, - Туэ вздохнул и закинул в рот рыбный рулет, надеясь просто легкомысленно его пережевать, но как только сок с детства знакомого вкуса разлился во рту, нируанец застонал от удовольствия. – Омуэ!.. ты подлый искуситель.
Таал засмеялся.
- Я, честно, не понимаю, как ты живешь в этой темнице. Как все тут живут… разве озера способны заменить океан?
- Если мне хорошо платят, я готов купаться и в луже. Что, по-твоему, лучше быть под боком у Брафита? Альфеллидион уже даже сложно назвать нируанским, - Ави поморщился. – Правда, что лорда Лиама казнили?
Домус покусал губу и кивнул.
- У него осталась сестра, Окуана. Но толку? Они не станут слушать женщину.
- Думаешь, это все?
- Вис с тобой! Конечно, нет. Надо просто переждать.
- Какая отвратительная политика, - Линн заметил мельтешение в дверях, но не придал этому значения. – Уже дождались: подарил Саграфту нируанку… омуэ, ты можешь себе представить нируанца в рабском ошейнике? Нируанца!
- Если подумать, чем мы лучше других?
- Всем, Таал, - не без снобизма ответил Туэ и отвернулся. – Мард хозяин Ниру? Да они – дешевая копия нас, - он говорил, а Таал все больше замечал мардийский акцент, появившийся у Линна за время жизни в Танаале, и это было вдвое иронично, учитывая слова нируанца.
- Да ты пьян, - приподнял бровь Домус.
- Моя недельная выручка – две тысячи фартов… я лучше любого восточного заморыша… но они по-прежнему ни во что меня не ставят, - Ави сказал это совсем тихо, смотря куда-то в сторону. – Завистливые твари.
Таал вздохнул и посмотрел на Кисточку, что «ненавязчиво» крутилась у двери.
- Деньги уходят из Танааля, - добавил вдруг Линн. – Сэх-Ра перетягивает рынок. Это и географически ясно: не все рады спускаться под землю, чтобы поторговать… Но если я поддамся этому, отец вычеркнет меня из фамильного списка.
- Брось, ты один из лучших в выпуске – что плохого в том, что ты работаешь на пределе своих возможностей? Твой старик будет только горд.
- Мой старик? Горд? Ха, ха. Что бы я ни делал, ему будет казаться, что этого недостаточно. Особенно, если я стану работать на мардов.
- Ты и сейчас на них работаешь.
- Танааль – отличное прикрытие… Вроде нируанцы, а вроде и кто попало, - Ави подпер подбородок ладонью, глядя чуть хмельным взором в окно. – Как думаешь… возымей успех восстание… кто сместит Эули на троне? Может, Кайха? Или все-таки Лиам?
- Гонне?
- Или вообще Вивье?..
- Да ну, брось. Фейлон какой-то задохлик.
Линн хрипло засмеялся.
- Слышал бы он тебя…
Нависла пауза, и вскоре из-под подмышки Ави вынырнула довольная Кисточка, сходу начав болтать. Линн нахмурился и сморщил нос, не горя желанием выходить в город, зато Таал добродушно улыбнулся:
- Отличная идея. Иди отмой кровяку от носа и пошли.
- Не балуй ее…
- Отстань, я скоро уеду. Вдруг последний раз ее вижу?
- Что за чушь?
Домус пожал плечами.

ksenyaLu

В огромном саду вокруг Закрытого дома был один уголок, в который никто не заходил кроме Гостеприимного. В густых зарослях, похожих на дебри южного Эн'Ха, устроил себе дом пожилой арбаро. Здесь всегда было тихо и свежо. И именно здесь цвели самые красивые цветы. Мало кто знал, но именно благодаря хозяину этих зарослей пустынное место превратилось в прекрасный, знаменитый в будущем Сад Закрытого дома.
Десять лет назад Кайрат потряс улицу Ценителей, выложив за тощего и больного арбарианца неприличную сумму. Выходив его, Гостеприимный получил удивительного мага земли, который мечтал о том, чтобы весь Тирмард покрылся лесом. Мард не мог дать арбаро весь Тирмард, но немалые пространства вокруг начавшейся стройки "вручил" вместе с частичной свободой, пообещав в будущем частичку леса в личное пользование.
- Кайрат-бай?
Ат'До как обычно услышал тихую поступь хозяина раньше, чем тот приблизился к его обители, и вышел навстречу.
- Ты уже стар, а слышишь как юнец, - Гостеприимный чуть склонил голову набок, улыбнувшись.
- Ар'Бо дала мне уши, чтобы слышать. Что привело вас ко мне?
- Ты не появляешься уже месяц. Я запереживал.
- Моё время ещё не пришло, Кайрат-бай. Духи велят мне ждать нового мага.
- Нового мага? - заинтересовался мард. - И когда ждать?
- Об этом духи молчат.
Ат'До вытянул руки вперёд и раскрыл ладони. Заглянув в них, Кайрат увидел маленький розовый цветок.
- Что это?
- То, что позволит вам сохранять свежесть воды. Жители моря не будут болеть, страдая от жары и песка.
- Ты неподражаем! Нируанцы у нас сохнут. А в моём деле вяленый товар - одни убытки.
- Ваше дело дурное, Кайрат-бай.
Гостеприимный улыбнулся шире.
- Что дурного в том, что я хочу собрать всё самое прекрасное в одном месте?
Арбаро вздохнул.
- Если бы я собрал все цветы этого сада в одном месте, вы бы никогда не поняли красоту каждого из них, и просто задохнулись бы от смеси ароматов.
- Хм... Ты прав, - Кайрат задумчиво почесал подбородок. - Да и понятия о красоте у всех разные... Я подумаю над твоими словами, мудрый Ат'До. - Он взял цветок из его рук, любуясь нежным розовым цветом. - В моём ожерелье будет несколько крупных бриллиантов, сияющих всеми гранями. Ради взгляда на них, люди будут готовы отдать любые деньги. И будут драгоценные камни поменьше. И совсем мелкие... Но всё же крупнее, чем у конкурентов. Эх... Тебе что-то нужно?
- Только тишина и одиночество, Кайрат-бай. И будьте осторожны, - хвостатый растворился в листве, словно его и не было.

Опустив цветок в воду, мард подтолкнул его, и долго наблюдал, как он медленно плывёт к большой кровати, расположенной прямо посреди бассейна в одной из комнат борделя.
- Здесь будет лежать прекраснейшая нируанка... Когда-нибудь...
- Снова мечтаешь?
Голос брата заставил вздрогнуть от неожиданности. Рагхун сунул ему под нос бумагу и потряс ей.
- Теан-бай дал разрешение на твоё убийство. Здесь значится холодное оружие. Он сказал, что хоть на одну просьбу из десяти, приходящую по твою душонку, он должен отвечать положительно.
- И когда?
- Выдана на три дня. Напяль все свои амулеты. И от меня ни на шаг. Понял?
- Как хорошо, что ты его илан. Сплошная польза, - Кайрат опустил руку в воду и ударил по ней, обрызгав брата водой. - Расслабься. Не впервой же.
Хмурый покачал головой, не разделяя легкомыслия Кая.

Fl@Me

Отправив Сиина на поиски брата, а вместе с ним и парочку духов, Аин оглянулась. Все остальные гости попрятались, ничем не выдавая своего присутствия и принцесса устало опустилась на укрытую бархатом софу прямо на балконе и откинулась на мягкие подушки. От известия о смерти самой влиятельной женщины в Сэх-Ре кровь стыла в жилах. Теперь уже точно никто не заступится за неё и Имрана перед отцом, и никто не расскажет древнюю легенду перед вечерним омовением. Многие знали Райшу Чёрную, как самую знатную ведунью Сэх-Ры, которая никогда не ошибалась. Аин знала её, как женщину, открывшую ей глаза на мир вне дворца. Что за стенами, есть не только рабы и потенциальные слуги, что есть вещи, не подвластные даже тяжёлой руке Руни-бая. Именно она дала ей второе имя.
- Райша-бай, Вы поступили совсем не как благородный воин, и вряд ли вас позовут на Рию, - негромко произнесла Аин и улыбнулась, вспомнив слова из песни какого-то синга. Но вскоре улыбка скатилась с лица, сделав его холодным и даже чуточку злым.
- Значит через три дня приедут дияры. Давно никто из них не навещал Руни-бая. Даже Теан-бай давно у нас не был. Ох, сколько новых скандалов и интриг нам преподнесёт эта встреча. Что ж, придётся перетерпеть всех этих отвратительных мужчин. Может, среди них найдётся кто-то достойный моего взора. Только ради тебя Райша-бай.
Принцесса прикрыла глаза и прислушалась. Где-то совсем рядом шелестел ветерок.
- Иди ко мне, мой гость незваный, - девушка улыбнулась, почувствовав нежное дуновение, словно зверь пробежал под ладонью. - Найди мне Карима и Сишу. Пусть готовят ванну. У нас сегодня много дел.
***
Спустя несколько часов принцесса Сэх-Ры Аин Бесценная предстала перед последними покоями, ушедшей в мир духов ведуньи. Салим, раскрыл перед ней двери, не переставая низко кланяться и не поднимая взгляд на юную Хозяйку. Бесценная даже не взглянула на него. Она вообще редко обращала внимание на рабов сего дома.
- Кто-то ещё будет здесь?
- Нет, госпожа. Сагира-бай, была здесь нынче утром, и сказала никого не впускать до Вашего прихода, а Руни-бай ещё не возвращался из своего гарема.
- Понятно, - изящные губы скривились в неприязненной гримасе, но даже она не могла испортить привлекательности восточных черт наследницы, - Закройте двери. Нам нужно побыть вдвоём.
- Да, госпожа.
Аин не спеша прошла по мраморной кладке просторной залы, куда не позднее полудня уже начнёт стягиваться большая часть Сэх-Ры, чтобы лично убедиться в смерти самого страшного ночного кошмара. Но так ли уж успокоит смерть ведуньи? Теперь она не скована оковами плоти и вольна бродить, где ей вздумается.
- Теперь ты стала, как ветер, бабушка, - тихо-тихо, так что дыхание подхватил один из духов и надёжно спрятал. - Фи, тебе совсем не идут ни голубой, ни белый.
Действительно, Чёрная смотрелась совсем не в своей тарелке, во всех этих ярких тканях, чем вызвала смех у Аин.
- Сса урр, тебе действительно больше идёт золотисто-чёрный, но традиции есть традиции, правда? - девушка присела рядом постаментом, где возлежала покойная и положила свою руку на край небесно-голубого платья. - Знаю, ты чтишь традиции и по традиции, я должна рассказать тебе добрую историю, которая поможет тебе спокойно уснуть навсегда, но, ты как и я больше любишь песни. Два вечера назад, я услышала новую. Вот, послушай, я уверена тебе понравится, Райша-бай.

Жемчужина на нитке не стоит ни гроша,
Добавь к ней два сапфира - появится цена.
Добавь ещё рубинов и изумрудов в ряд,
Продашь ты ожерелье дороже разов в пять.

Но вот к тебе вопрос возник:
А стоит продавать?
Когда каменья ты продашь,
Ты нить не отдавай.

Каменьев будет много: и жемчуг, и алмаз,
Рубин, агат, янтарь, топаз,
Но нить будет одна.

Песня закончилась и мягкие губы Бесценной сомкнулись в тонкую линию. Теперь она осталась сама по себе в золотом доме-дворце и ей не было плохо. Чёрная ушла, подарив всем новый виток свершений, словно потянула за ниточку огромного клубка событий и задачей Аин стало во чтобы то ни стало не упустить из рук нить. Как бы клубок не вился, какие бы узелки не попадались - не выпускать.
- Я не выпущу, будь покойна. Сса урр.
Девушка поднялась, отчего её золотые браслеты отозвались тихим звоном.
- Салим!
- Да, госпожа.
- Готовь залу для гостей.
- Слушаюсь, госпожа.