История давно минувшего: Хозяин пустыни Страница 62

Нерасторопно цвел Руах, забывшись в лозах листьев и мелких цветах, что он вообще-то дух на службе мардийки. Бусинки глаз мерцали тихо и невидимо в острых желтых лучах, пробивающихся из приоткрытых окон. Доспех утратил вечную напускную собранность и теперь лежал на толстых ветвях, заполняющих пустоту внутри. Среди большого зала для занятий шевелилась лишь одна фигура, да и та редко. Больше от ветра страдала занавесь, выступающая в роли двери.
Асана на небольшом столе перебирала почту, что накопилась за две недели. Смуглые пальцы нырнули в выдернутый из личного стола ящик, нащупывая очередное послание. Много кто писал главной иллюзионистке: родители справлялись об успехах своих детей, бывало попадались меценаты, иногда же приходили восторженные письма от тех, кто прознал про новую магию. И конверт с рельефной, едва маслянистой сургучной печатью, который играл своей мягкой белизной бумаги в иллюзорных глазах, скорее относился к первому варианту.
Письмо немного запоздало, как бы намекая вальяжным тоном, что у отправителя были дела поважнее. На самом деле он просто долго и мучительно подбирал слова, но об этом Беспокойная не узнает никогда в жизни.

«Здравствуй, Асана.
Она выела мне весь мозг, заставляя написать письмо, подкрепляя свои неубедительные аргументы тем, что для тебя произошедшее событие чрезвычайно важно. Но, как ты знаешь, я ничего не смыслю в магии, а потому поздравления будут сухими.»

- В высохших солевых озерах не так сухо, как в твоих письмах. – Тихое беззлобное бурчание под нос не заставило Руаха пошевелиться.
Писал отец - единственный человек, с которым Асана ссорилась всегда и однажды поссорилась больше чем на день, а помирилась лишь письменно, и то с подачек «ее», то бишь матери, нежели по собственному желанию. Определенно, их отношения не назовешь простыми, но и под особо сложные не подпишешь. Просто два безбожных упрямца, которым мало места под одной крышей. У него на каждый вопрос имелось свое мнение, которое он считал единственно верным, и Асана тут как тут, никогда не отставала. Конечно, вдали от отца Беспокойная смягчила характер. Как истинная женщина, она научилась добиваться своего не прямыми словами и жестким тараном, но изворотливостью и терпением. Взгляд быстро пробежался по упомянутым в предупреждении хвалебным словам, потом еще раз, старательно предоставляя тем второй шанс, и третий остаться в сердце с теплым оттенком.
Дальше последовали несколько учтивых вопросов про магию, но вскоре смысл пошел по накатанной:

«Если ты не найдешь себе мужа, то мне придется нанять дракона, который будет охранять башню. Может хоть тогда какой-нибудь принц проедет мимо. Сса урр, даже мать начинает волноваться.»

С чем с чем, а с образом примерной восточной женщины у Беспокойной не заладилось с детства. Потенциальных женихов обескураживало отсутствие смирения и кроткости, а порывы завести разговор на серьезные околомагические темы вовсе вводило бестолковых сынков торговцев в ступор. Плюсом Асана не умела готовить, шить и кокетствовать, но в сравнении с остальным на эти безобидные факты никто не обращал внимания. Впрочем, в настоящее время изменений ничего не претерпело.
Раздался мученический вздох и вытянутые на пушистую кушетку ноги зашевелились, разгоняя застоявшуюся кровь до холодных пальцев, тем самым показывая, что внимание хозяйки рассеялось по предметам вокруг. Пустая доселе комната расплылась в колосьях травы, а воздух вокруг, подчиняясь легкой иллюзии, наполнился светящимися пылинками и ненадоедливой мошкарой. Вьюны плотно обняли стены, забираясь крючками в шероховатости кладки. Только небольшой островок со столиком и креслом, на котором расположилась Асана, остался нетронут. Но перерыв закончился столь же быстро, как и начался. Взгляд выхватил несколько новых слов из середины:

«Об этой деревне, которую ты называешь городом и святилищем науки, в последнее время идут неприятные слухи. Ящерица,
что сожгла половину Муссана пришла с вашей стороны. Надеюсь, ты к этому непричастна и у тебя есть объяснение получше, чем "это просто очередной эксперимент безумного некроманта, не стоит волноваться". Или, когда твои шалопаи раскрасили небо над торговыми путями во все мыслимые цвета и несколько караванов сбились с пути, потому как вы забыли про звезды. В общем, ты меня услышала.»

Отец приезжал в Баар-Шан один единственный раз. Они гуляли по всему открытому городу, неловко разговаривая и старательно избегая извечных камней преткновения, которые изобиловали в переписке. Тогда Беспокойная находилась на пороге дела всей жизни: она уже могла удивить мир новой магией, но интерес к ней был ничтожно мал. А уезжая отец произнес лишь пару слов:
– Твоей идее не хватает дома. – Вручая Асане право на владение Башней и попутно оставляя иллюзионистку в замешательстве. Благодарности от нее мужчина так и не дождался, потому как битву с гордыней Беспокойная проиграла.

«Не жди писем в ближайшее время. Дела в Ниадисе снова требуют личного присутствия.
Да прибудет с тобой Сэйра.»

– Хм, не больно и хотелось.
Согнув письмо пополам и проведя по сгибу ногтями несколько раз, Асана поднялась, разбила наколдованную иллюзию и легким касанием к теплому темному доспеху заставила Руаха очнуться.
– Весь день испортил, теперь ответ думать.
Пластины духа растеряно поднялись, ведь он успел допустить, что сам является виновником плохого настроения хозяйки, но тут же сомнения рассеялись, когда та, как ни в чем не бывало обратилась к нему в будничном тоне, окликнув за собой.

- Ссааша отловят на подступах, - усмехнулся Ярин. - Безносый травит драконов, словно они безобидные ящерки из Эн'Ха. Он приходит, находит жертву и начинает палить по ней. Наш пышнохвостый петушок договорился с седым, что драконы не будут использовать свой огонь против люда. Но Ссааш плевать хотел, могут ему ответить или нет. Если он решил причинить вред, то он сделает это. Смотри, - он указал вверх на летящего Арктикуса, - седой полетел. Утренние песнопения с Алрианом устраивать будет.

Идрис был из тех жителей Сэх-Ры, для которых Муссан лишь название вонючих, грязных и вечно горящих кварталов. Он не ходил туда, не смотрел на него, не интересовался. Поэтому теперь, стоя на границе между районами, он ощущал себя на краю пропасти. Всё внутри требовало вернуться в Ла-Урр. Если уж ты оранжерейный цветок - нечего лезть в дикий лес.
Поджав губы, Прилежный поднял взгляд в темнеющее небо, но оно не заслонилось мощными крыльями верного синга, а лишь замигало россыпью звёзд. Ему представился Али, сидящий на крыше алдарионского здания в окружении крылатых дев и совершенно не переживающий за своего хозяина. Шумно вдохнув, Идрис фыркнул и ступил на территорию Муссана.
Скоро ему стало страшно. Будь он один в пустыне, даже присутствие рядом гулей не так бы пугало. Грязные тёмные улицы, непривычные звуки, подозрительные люди, взгляды которых илан ощущал физически. Он привык, что на него смотрят завистливо, оценивающе, восхищённо или даже с угрозой, но местные липкие взгляды вызывали отвращение. Они повисали на одежде, пробирались под капюшон, цеплялись липкими лапками за обнажённые кисти рук. Прилежный спрятал их в рукавах, но это не помогло. Хотелось поскорее смыть с себя и взгляды и тошнотворный запах, терзающий тонкое обоняние и оседающий на теле.
- Эй, господин! - скрипящий голос окрикнул его, заставив вздрогнуть. - Фарт не подкинешь?
Обернувшись, Прилежный увидел уродливое беззубое лицо и попятился. Впервые он узрел нечто столь отвратительное, прежде и не подозревая, что человек может быть настолько уродлив. Жизнь берегла Идрса от таких потрясений. Она дала ему Али, крылья которого закрывали всё ненужное, и Гостеприимного, который окружал его плотным кольцом прекрасного.
Старуха почувствовала его страх и рассмеялась жутким каркающим смехом. Тыча в него пальцем, она заверещала тонким голосом:
- Смотрите на него! Он из дворцовых!
Темнота вокруг ожила, и Прилежный побежал, не разбирая направления. Спустя несколько проулков, когда ему казалось, что преследователи хватают его за ноги, он споткнулся и в кого-то врезался. Капюшон спал с головы, раскрывая чуть растрепавшуюся причёску. Тонкие золотые нити в косичках неуместно блеснули в темноте.
- Вот так-так. Откуда бежишь, красавица?
Идрис поднял голову и встретился взглядом с бирюзовыми глазами, принадлежащими высокому ниру. Илану хватило секунды, чтобы понять природу стоящего перед ним человека. Он дёрнулся, вырываясь, и упёрся спиной в чью-то широкую грудь.
- Чу, - раздалось над ухом. - Не суетись, пташка.
Серые крылья закрыли обзор по бокам, оставляя Идриса практически наедине с нируанцем. Тот протянул руку и коснулся шеи илана. Брови удивлённо приподнялись.
- Был уверен, что ты полукровка. Кайрат отвалит за тебя кругленькую сумму, детка.
Услышав имя дияра, Прилежный вдруг ощутил прилив сил. Оттолкнув руку нируанца и чуть оттеснив синга за спиной, он гордо выпрямился, вздёрнув подбородок.
- Вы всего лишь грязные пираты. Поэтому я прощу вам ваше невежество.
- Омуэ! Мужик! - ниру хлопнул себя по бедру и хохотнул. - Я подумал, девка. Аским, прикинь?
Синг заглянул в лицо Прилежного.
- Да ну на, - он дёрнул Идриса за косичку. - Чудеса! А чё ты там про невежество вещал? Если чё прочитать надо, я могу! Откуда знаешь, что мы пираты?
Прилежный нахмурился, снова отстраняя от себя синга.
- У вас на лбу написано.
- Серьёзно? - синг хлопнул себя по лбу. - Мил, ты написал?
Нируанец хмыкнул, отмахнувшись.
- Кончай дурачиться. У нас тут, кажись, важная персона.
- Очень, - голос Гостеприимного словно материализовался между участниками разговора, и на голову Идриса опустился шифоновый платок, тут же скрывший лицо и плечи марда. Тонкий цветочный аромат разогнал тяжёлый запах округи. - И вы слишком близко к тому, что принадлежит мне, лин Мильен.
- А ваше слишком далеко от мест вашего обитания, лин Кайрат.
Нируанец и мард обменялись оценивающими взглядами. Идрис ощутил, как воздух между ними заискрил. Прилежный предполагал, что не все торговые отношения, выстроенные дияром, честные, но он не ожидал, что Гостеприимный связан с пиратами.
Когда в пальцах Кайрата засверкал крупный алмаз, Идрис забыл, как дышать. Грани самоцвета даже в темноте переливались, создавая внутренне свечение. Прилежный легко узнал нируанскую, а не дагларскую огранку, что повышало ценность камня в разы. Кроме того, в алмазе ощущалось зачарование. Илан попытался вспомнить самые крупные траты дияра за последнее время, но быстро понял, что это приобретение прошло мимо него.
- Достал? - Кайрат довольно улыбнулся, наблюдая эффект, произведённый камнем на нируанца.
- Я лишился нескольких человек... - начал лин Мильен.
- Да ну? - Кай усмехнулся, чуть повернув камень. Все присутствующие, кроме него, неотрывно следили за игрой бликов. - Надеюсь, ты не был к ним привязан.
- В нашем деле без жертв не обойтись, - нируанец с трудом отвёл взгляд от камня и отцепил от пояса небольшой мешочек. - Вот, - он протянул его Кайрату. - Отдам, если в придачу отдашь его, - Мильен указал на Идриса.
Алмаз будто испарился из пальцев Кайрата. Обняв Идриса за талию, он повлёк его прочь, ничего не сказав нируанцу.
- Стой, лин Кайрат! Неужели он дороже этого? - Мильен потряс мешочком. Кай не остановился. Ниру кивнул сингу, и тот, взлетев, перекрыл мардам путь. - Твоя непреклонность порой бесит, дияр. Но я должен был попробовать.
Нируанец подошёл и протянул товар.
- Меня проклянёт весь мой народ, если узнают, что я добыл это для тебя.
- Ты пират. Думаю, тебя уже прокляли, - забрав мешочек, дияр вложил в ладонь ниру камень. Дух внутри почувствовал силу мага воды и оживился. Мильен широко улыбнулся.
- Всегда приятно иметь с тобой дело, лин Кайрат. Если понадоблюсь, ты знаешь, как меня призвать. Уходим.
Синг подхватил ниру и они взлетели, уносясь в сторону Драконьих пиков. Идрис заметил, как ещё несколько теней последовали за ними.
- Кайрат-ба...
- Молчать!
От резкости Прилежный втянул голову в плечи.
- Что это? - дияр подхватил край плаща и потряс перед лицом илана. - Приключений на зад захотел?! Так иди в Закрытый дом. Там полный подвал приключений!
Идрис попытался возмутиться, но его снова бесцеремонно заткнули. Кто-то решил попытать счастья и напасть на господ. Кайрат махнул рукой, и камни в кладке ближайшего дома вздыбились, заскрежетав. Непривычно серьёзное лицо дияра заставило Прилежного потупить взгляд.
- Ты понял, что сделал, Идрис? Решил по своей глупой прихоти разрушить все мои труды? За десять лет ты из красивой куклы-недожреца превратился в одного из влиятельных людей востока. Старший илан. Советник Хозяина. Посол в Ниадисе. Я всему тебя учил, для того чтобы ты сдох, изнасилованный в подворотне Муссана?!
- Кайрат-бай, - начал Прилежный виновато. Он и сам давно понял, что сотворил глупость несусветную. - Я не...
- Ещё одна глупость с твоей стороны, Идрис, - тихо прервал дияр. - И я вычеркну тебя из своей жизни. Ты же понимаешь, чем это тебе грозит?
- Простите, Кайрат-бай, - Прилежный склонил голову.
- Али! Забери его! - Кай чуть поморщился, увидев, как неконтролируемо меняется лицо илана. Но досмотреть перемены ему не дали. Серые крылья закрыли обзор, а потом и вовсе унесли илана прочь. - Азмах рра! - хмыкнул Кайрат.
- Господин, фарт не подкинешь? - скрипучий голос раздался совсем рядом.
Кай посмотрел на старуху. Достав монету, он подкинул и поймал её.
- Пойдёт? Могу двумя жонглировать. Но это уже за деньги.
- Боги придут за тобой, - голос попытался навести ужас.
- Мне есть, где приютить их, бабка. Иди по добру по здорову. У меня настроение дурное.
Отвернувшись от старой жительницы Муссана, дияр направился в Ас-Сур.

Серые крылья Алриана окрасились радужными цветами, над пятой точкой появился шикарный петушиный хвост, сапоги заблистали острыми золотыми шпорами, а волосы поднялись красным хохолком. Ярин, сияя счастливой улыбкой, смотрел на своё творение. В солнечных лучах синг летел яркой птицей, на которою оглядывались драконы.
- И как ты устояла пред ним? - шепнул Оникс. Эллея ткнула его локтем в бок. - Чегооо? Он бы тебе шикарную экскурсию устроил. Ты бы узнала кто и когда построил каждое здание в этом районе. Познакомил бы с высокочтимыми драконами. Ты ж невеста, которых поискать! Шеор-эн, кстати, тоже так думает. До сих пор ищет. - Глаза девушки расширились, Ярин рассмеялся и потянул её за собой по улице. - Он не узнает, если кто-нибудь не спалит тебя. Но здесь ты Эллея, а её никто не заподозрит. Кроме нашей неопалимой головешки, - Оникс огляделся по сторонам. - Так. С высокочтимыми я тебя не познакомлю. - он хитро подмигнул. - Но имеется у меня парочка ящеров в друзьях. Только сразу предупреждаю, не пялься на них откровенно. Башка у обоих дурная. Могут твой взгляд неверно трактовать.

Нил ушёл и вернулся, ведя за собой самое дивное украшение дворца Щедрого. Стоило им приблизиться и Хозяин Ла-Урра в ожидании покрутил кистью, чтобы рассмотреть очередной шедевр фантазий Бесценной и умелых рук швеи, исполняющей волю принцессы. Платье из двухсторонней ткани стилизованное под сари, своей основой, цвета очищенного от кожицы миндаля, поднималось до круглых плеч и спускалось до локтей, огибая юные ключицы овальным вырезом,а грудь россыпью стройных линий из серого и белого жемчуга, узорчато переплетающихся в каждой строго отведённой полосе. Свободный конец же одеяния имел дорогой тёмно-синий цвет предрассветного неба, когда лучи светила ещё далеко, но уже теплится на горизонте рассеянное свечение и отступающая ночь дарует не спящим свои прощальные холодные часы. Однако красота пустынной темени, овеянная сказаниями и небылицами, обрамлялась по самому контуру золотой строгой рамкой из витиеватого лабиринта нитей, тем самым являя власть закона над всеми мифами и мечтаниями. Роскошные волосы девушки, не мешали любоваться работой мастера, как бывало в редких случаях, подобранные в пышную причёску, отпускающую конец хвоста до уровня открытого выреза для проглядывающих лопаток, клином оканчивающегося на изгибе поясницы. Что говорить, Пустынный Лотос самый дорогой житель Ла-Урра после Хозяина и Хозяйки. Мужчина довольно кивнул, даже немного расслабившись после скверных новостей. 
- Отец, - после звучания мужских голосов, слово вымолвленное дочерью мелодией свирели украсило зал. - Благодарю, что согласился принять меня. Знаю, как ты устаёшь после разговоров с этими торговцами, жрецами и доносчиками, не способными иногда и два слова внятно связать, - Аин поморщила нос, выражая своё пренебрежение ко всем ниже чином, чем у Прилежного, и тут же улыбнулась, прямо смотря на лицо Щедрого, - но тема, которую нам предстоит обсудить, требует твоего безотлагательного вмешательства.

Аин говорила складно и нежно, так, что Хозяин неконтролируемо начинал улыбаться и жмуриться, точно довольный тигр. В такие моменты в его взгляде селилось лукавство, и, казалось, если дочь попросит, то он велит отрубить голову самому королю всея Тирмарда.
Прищурившись и благосклонно кивнув ей, Руни подошел и подал руку. Как только девушка легко ухватилась за нее, мужчина, будто самый галантный южный кавалер, повел ее к двухъярусным витражным окнам, в чьей радужной мозаике дрожали пятна жаркого света. Золотое обрамление зала переливалось бликами, и теперь, без лишних людей, все казалось умиротворенно-красивым.
- Ничего в этом городе не происходит без моего вмешательства, - усмехнувшись в усы, начал Щедрый. Едва ли он отнесся серьезно к словам дочери, ибо просьбы той никогда не выходили за пределы девичьих прихотей, свойственных прелестницам ее возраста – и все эти прихоти Руни с довольством исполнял, балуя дочь даже наперекор Сагире. Бесценная почти никогда не слышала от него отказа. – Любопытно услышать, что же это за дело, которое столь не терпит промедлений.

Три потертые, местами сколотые монетки странно смотрелись на довольно нежной, не видавшей тяжелого труда ладошке.
Имран глядел на свой заработок и не знал, как реагировать: радоваться ли первым, лично добытым медякам, или в панике соображать, как на них прожить. Рука было потянулась к шее, собираясь подцепить какую-нибудь цепочку, однако после Тихий вспомнил, что в порыве дурного героизма раздал все, что можно было продать. Губы скривились в странной улыбке.
- Я умру, - сказал он, не заботясь о том, что кто-то услышит его посреди оживленной столовой. Проходящий мимо студент зачуханного вида обернулся, уныло глянув на него, и, вздохнув, похлопал его по плечу, после чего безмолвно продолжил свой путь. Имран посмотрел ему вслед и почувствовал, как защипало в носу.
- Булочку… и… м… а с чем этот компот? – промямлил он, отстояв метровую очередь. Пухлая буфетчица скосила взгляд на витрину с напитками.
- Этот вишневый.
- Нет-нет, тот, что дешевле…
- Яблочный.
- Вода с сахаром, - шепнула девушка из очереди. Тихий снова посмотрел на ладошку с монетками.
- И ее, пожалуйста…

Нагретая солнцем трава приятно щекотала щиколотки и руки. Лучи солнца, ныряя в раскидистую крону, дробились на множество бликов, и те зайчиками скакали по лицу и одежде Тихого, который всецело оправдывал свое имя, уединившись в мирном одиночестве. Чуть дальше, за рядом живой изгороди и низеньким бордюром, гудели прохожие – ритм жизни Баар-Шана в чем-то был совершенно бешенный, особенно, если дело казалось пришкольных районов. Кто-то сказал, что в газонах при академии обитают кусачие жуки, и те перестали пользоваться спросом, опустев. Однако Имрану было все равно: ему лишь хотелось в одиночестве и тишине придаться перекусу, чтению и осознанию своей нищеты.
«Он сказал: ты – рыба-самоубийца, самолично выпрыгнувшая на берег и задохнувшаяся в песке», - читал мард, с трудом пережевывая жесткую булку: от обеда осталась лишь она, ибо компот оказался совершенно несъедобен. В попытке найти что-то нужное касаемо Байраха, Тихий запутался в скачущем повествовании нируанца, и, в конце концов, принял решение просто читать все по порядку с начала. – «Я ответил: а ты… ты вообще кто?»

«В самом деле, что он, черт побери, такое? Однажды я встретил его ночью – точней сказать, я встретил его зубы и его глаза: я не в силах с доверием относиться к человеку, который исчезает, стоит выключить свет. Я купил ему белую рясу, но Уголек сжег ее; омуэ, если Беспокойной на лоб нужен колокольчик, то ему – фонарик, ибо я, честное слово, уже чуть подрагиваю, когда они, пуская свои радужные иллюзионистские слюни, выскакивают из-за спины».

Имран, поставив локоть на коленку и подперев ладошкой голову, хмыкнул.

«А его мальчишка? Клянусь, если эти двое хоть на миг отвлекутся, я задушу бестолочь лично. Вскипячу кровь в его жилах и взорву; так же, как он кипятит мою, раз за разом являя унаследованную от отца мерзость. Беспокойная смеется: говорит, он не нарочно, но я прекрасно знаю, как все устроено в этом мире, и они прекрасно знают, что в этом самом мире я больше всего ненавижу две вещи – детей и вложенный в рычащие уста нируанский язык. Он объединил в себе оба этих пункта, посему я считаю себя обязанным его изничтожить. Это будет то же самое, что убить надоевшую муху – шуму от нее много, а толку никакого».

Тихий не знал, о ком идет речь. Прежде Фейн не писал ни о каких воспитанниках Данава.
Подняв голову и посмотрев на синеющее небо, Имран с сомнением задумался о том, существовало ли что-то или кто-то, помимо «Уголька», не ненавидимое Ви. На ум пришел профессор Лималь, однако мард практически ничего не знал об их дружбе с профессором. Ему казалось, что сам он никогда не смог бы поступить так же, как Ано – просто уехать, сбежать, бросив друга и его дело; несмотря даже на дневник, что теперь был в руках Тихого.

«Ох, я пьян. Пишу какую-то сумятицу… про глаза, про зубы… Я, что ли, правда самоубийца? Покидая Анда, я знал, что ищу: горы и драконов. Я жил с ними под боком, но белые ящеры Хищных гор столь далеки и несговорчивы, словно их, казалось бы, и нет. Какова была вероятность, что слухи окажутся правдой, и здесь, на забытом Ниру востоке, я в самом деле отыщу драконью колыбель, в городе, чье название я даже не могу выговорить? Помню, как увидел впервые Драконьи пики – в тот самый момент я понял, что, пусть в песке, пусть я поджарюсь на солнце, неважно, я нашел то, что искал: я нашел знание».

Имран неволей сравнил себя с нируанцем: он тоже покинул дом, но если поступок Фейна казался наполненным смыслом, важностью, то его отъезд просто походил на подростковый побег. Искал ли он «знание» или просто бежал от родительского присмотра?

«Да, может, я умру – омуэ, меня заждались на Тильме, – но перед смертью я что-то успею. И моя идея, как вирус, засядет в чьих-то головах, и, может, я тем самым обрету бессмертие. Интересно, соизмеримы ли мои амбиции с гонором Неназванного? Когда-нибудь я посмотрю ему в глаза и спрошу, чего он хочет, и он, конечно, не ответит, но я хотя бы успею увидеть выражение его глаз».

Ветер взъерошил старые страницы, и те зашуршали, трепыхаясь, пока их не прижал ладонью Имран. Он сглотнул и оглянулся, испугавшись, что то был какой-то маг; паранойя сама собой заставила его свернуть дневник и спрятать его под жилеткой. Невдалеке организовалась компания ребят, шумно заняв нагретый участок травы, и Тихий, чуть поморщив нос, быстро собрал свои скромные манатки и поспешил скрыться.