История давно минувшего. Страница 27

Маленький, ростом полтора метра с кепкой, посреди снежной пустыни. Снежинки вальсируют, образуя большие вихри, которые то поднимаются вверх, то метут у самой поверхности. Ветер переменчив в своем настроении: сначала тоскливо воет, затем игриво посвистывает, а после гневается и ворошит сугробы, злясь на медлительность потерявшегося путника.
Еще полдня назад он был в теплой постели, пил горячий травяной отвар и в окно смотрел на разыгравшуюся вьюгу. Тогда ему казалось, что бушующая погода очень далеко, за пределами города, и его это совсем не коснется. Что же заставило его так внезапно, в шесть часов утра, покинуть Хейвегген, да еще и в одиночку? Все потому, что его слуге, примерному дядечке Мальну, вдруг приспичило отправить Окуане птицу с письмом об их местонахождении. Решил, видите ли, что негоже госпоже так волноваться, и что не дай бог сердце материнское от волнения не выдержит. Он и не знал, что погода так испортится, и цели у него были самые благие, но бежавший от строгой мамаши сынок разобиделся на весь свет и решил, что нет в мире ни одного взрослого, которому можно доверять. Так что, когда его старичок-компаньон прилег отдохнуть под теплым пледом, Юник гордо собрал все вещи и ушел. В мороз. В метель. И лишь потерявшись, понял, что обиды его до добра не доведут.
Отчаянно удерживаемая в руках карта хлопала на ветру и уже промокла от снега, что в огромных количествах обрушивался на нее. Но Юн каждый раз стряхивал снежинки рукавицей, упрямо вглядываясь в этот замысловатый чертеж, в котором ничего не понимал.
- Вот Хейвегген, - сказал он уже в который раз, уставившись в подписанную точку на карте. – Я вышел из ворот и пошел на запад. Тут нарисованы елки… где елки? – он захныкал, повернулся вокруг собственной оси, снова пытаясь найти нужные хвойные деревья, но ничего. Пустота. И все былым бело. – А прямо… это точно запад? Я ж не к Утесу иду. Не к Утесу. Аммм… Что же делать, что же делать, Мальн? Старый дурак! Совсем не следишь за мной, говорила же мама, - юноша снова всхлипнул и утер красный нос варежкой, отпустив один край карты. Ветер воспринял это, как сигнал к действию, и налетел с небывалой силой, вырывая из рук нируанца спасительный клочок бумаги. – Нееет! Нет-нет-нет! – заверещал Вивье, погнавшись за стремительно улетающей картой, но та поднималась все выше, становясь маленьким пятном в белом небе. Вдруг под ногой что-то хрустнуло, и не успел Юник спохватиться, как затянувший ручей лед, припорошенный снегом, отчего незамеченный, с треском провалился, и раздался всплеск. Нируанец по пояс провалился в стуженую воду и запричитал, пытаясь выбраться. Карта тем временем совсем улетела. – Омуэ! – Юн с досадой шлепнул руками по воде. Приложив огромные усилия, юноша выбрался из самодельной проруби, но окончательно замерший. Влага, оставшаяся на теле и одежде, не успевала впитываться кожей, отчего леденела. Отползя подальше от ручья, Юник завалился в сугроб. – Это конец, - изрек он трагически и посмотрел в небо. – Мама, папа, брат, я вас…
Вдруг живот заурчал.
- Да, точно. Грех голодным умирать, - нируанец стащил с себя рюкзак и расстегнув его, полез на самое дно. Там, бережно завернутая в теплую тряпочку, таилась еда. Юник вытащил одну из мисок, открыл ее и вдохнул аромат рыбного бульона, который благодаря магии остался теплым. Глоток был полон наслаждения, и миска была осушена моментально. Дальше в рот последовала запеченная в водорослях рыбка. И это все так вкусно пахло, что Вивье поутих и притаился. Вдруг хищники учуют? Не к месту в маленькую беспокойную голову прокрались легенды о Хайнрахе, прочитанные в книжках. Он ведь как раз водится именно в этих краях. Юн сглотнул. И снова услужили книжки, где герои, оставаясь на всяких необитаемых островах без еды и магии, жарили в пищу собственные ноги и руки. Разволновавшись, нируанец чмокнул себя в ладошку, как бы говоря самому себе: «Не волнуйся, милый, я не стану тебя есть».
Наевшись, уже порядком оледенев, Юник все же продолжил свой путь. Взвалив на плечи рюкзак, который значительно поуменьшился в весе, он пошел, куда глаза глядят. Вечно сквозь снежную пелену мерещились башни Карнхорна. Так он шел, шел, и ноги становилось переставлять все сложнее, те увязали в высоких сугробах.

- У меня же фингала не будет? – взмолился Тамаль, прижимая руки к ноющему глазу. Он и не ожидал, что его ударят. Нет, конечно, со стороны девушки можно было ожидать и рукоприкладства, но оное обычно заключалось в пощечинах и ударах в пах. Мужской силы кулака в глаз мард ну никак не ожидал. Не без помощи окружающих его мужчин горе-художник поднялся, отряхнулся и грустно посмотрел вслед стремительно удаляющейся воительнице. Сердцу совсем не хотелось верить в отказ. И на фоне этого возникло предположение, показавшееся ему до жути логичным: синга просто очень стеснительная! Тамаль хлопнул кулаком по ладошке и торжествующе улыбнулся. По щекам вновь распространился румянец, который в насыщенности цвета спорил с темнеющим синяком. – Она просто прелестна! – сообщил мард сингам, и те заржали пуще прежнего. – Као! Эй, Као! – позвал Тамаль, и девушка спиной почувствовала его взгляд. Нируанка поежилась и попыталась сделать вид, что это вовсе не она, однако же восточник оказался настойчив, и обернуться пришлось. Посмотрев на фингал под глазом марда, девушка сокрушенно вздохнула. Она поднялась с места и, придерживая подолы длинной юбки, встала на скамью, как на ступеньку. Као пошла тем же путем, что и прежде Тамаль, с той лишь разницей, что успевала сдержанно извиняться. Очутившись среди всех этих тупоголовых мужиков, нируанка грозно посмотрела на улыбающегося друга. Вытащив небольшой носовой платочек, Као смочила его холодной водой, вызванной магией, и заставила Тамаля приложить этот мини-компресс к глазу.
- Ты – идиот.
Мард вздохнул.

- Ха. Ха. Ха, - посмотрев на мужчин ледяным взглядом, таким же голосом произнесла Као. – Как смешно.
- Ну чего ты, Као? – возмутился мард, которого подколы сингов и Барра нисколько не задевали.
- Ты как отцу покажешься, бестолочь? «Ох, папочка, мне понравилась синговская королевишна, и я подумал, что хочу ее к себе в постельку. А она, папочка, как дала мне в глаз! Не знаю, что это было, папочка», - это она говорила, уже уводя Тамаля под руку.
- Ка… какая постелька! – негодованию восточника не было предела. – Я же сказал, что хочу ее нарисовать!
- Ради Криато, прекрати называть себя художником! Ты даже рисовать не умеешь.
- Умею! И через холст я самовыражаюсь.
- Ты самовыражаешься через тупость. Когда-нибудь, говорю тебе точно, когда-нибудь, все твои бывшие соберутся в одно большое стадо и подожгут твой дом.
- Не все девушки дикие, как ты.
- Не спорю. Но тебя тянет на самых ненормальных. Тому подтверждение крылатая корова, вмазавшая тебе пару минутами ранее.
- Ничего ты не понимаешь. Она не со зла. Это я погорячился… а она… она смутилась, - Тамаль мечтательно улыбнулся. – Потому и убежала поскорей.
- Она убежала, чтобы обошлось без убийств, безумный ты романтик. В тебя не обязана влюбляться каждая встречная.
- Почему? – обиделся мард.
- Потому, что на одной смазливой мордахе не выедешь.
- Я чист душой, помимо того, что красив телом!
- О, боги… Просто впредь не кидайся на девушек, как голодный шакал.

Asmynd

- Фихо инис-ха! Вы два тупых идиота! - нируанец взмахнул широким рукавом и на лице накачанного марда появился тонкий глубокий порез. - Кто вас просил открывать ваши поганые рты?!
- Фио ми, лин...
- Закрой пасть!!! Не смей касаться даже мыслями нируанского языка.
- Лин Яман. Стража требует фарты за его освобождение, - мард склонился и прищурился, ожидая очередного пореза.
- У этого вора их было предостаточно. Отдайте. И всё, что он таскал с собой.
- А что дальше? Узнать, где камень?
Яман воззрился на марда крайне уничижительно.
- Узнать? - нируанец расхохотался. - Да что ты, вообще, можешь узнать? Делай то, на что способен. Выруби, скрути и притащи по адресу, - Яман кинул в лицо марду листок. - Надеюсь, прочитать сможешь. И уши мхом заткни, чтобы не слышать ничего. О, Вис! Лучше бы я на это дело мохнатого придурка взял. Они не треплются. Пошёл прочь!

Аану вывели из тюрьмы. И даже дали ему наврать, где находится камень. А потом, по шее уже почуявшего свободу восточного марда пришёлся удар, отправивший его в длительный сон, во время которого многострадальное тельце его было отнесено в подвальное помещение одного из портовых доков, затерявшегося среди множества остальных. В подвале было холодно и воняло тухлой рыбой. Аану раздели, оставив лишь набедренную повязку, надели на шею тяжёлый ошейник и приковали цепью, едва дотягивающейся до пола, к находящемуся под потолком кольцу.

Даган, общавшийся возле казарм с Альденгом, заметил странное передвижение воинов к одной из тренировочных площадок.
- Что там?
- Авир развлекается.
Бровь короля севера приподнялась. Он был уверен, что Амелия не покинет трибуны Арены до самого конца.
- Идём-ка...
Северяне быстро добрались до нужного места и стали свидетелями приятного зрелища. Разрумянившаяся на морозе Амелия, с растрепавшимися от быстрых движений волосами и разошедшейся на груди жилеткой, крушила глефой соперников. Причём парни были не слабого десятка.
- Что это с ней? - удивился Даган.
- Кто бы знал... Но, красотааа!

- Ну, ладно, - Даган спустился на площадку и взял у одного из воинов двуручный меч. Проверил баланс клинка и поморщился. - Ужасное оружие, - он грозно посмотрел на хозяина меча, - и тупой к тому же.
- Простите, мой король, - молодой воин виновато посмотрел на него. - Принести другой?
- Нет.
Даган скинул плащ и взмахнул пару раз мечом. Подмигнул дорогой племяшке и неожиданно короткой для такого оружия атакой, напал на сингу. Девушка ахнула, но успела увернуться, отводя удар древком глефы.
- Произошло что-то неприятное? - король провёл несколько мощных атак, высекая искры из наконечника оружия Амелии. - Или... приятное? - девушка оказалась прижатой к пустым оружейным стойкам. Румянец её показался королю подозрительным. Он тихо шепнул синге. - Надеюсь, всё это не из-за того мохнатого парня. - Даган провёл пальцами по виску, намекая на полосы на шерсти Рана.

Даган схватился за глефу и вырвал её из рук синги, пока та смотрела перед собой круглыми глазами. Амелия покачнулась, но удержала равновесие, немного обиженно взглянув на марда.
- Ален называет его исключительно твоим муженьком. Что я ещё мог подумать? Я, знаешь ли, против такого союза. Вдруг вы пойдёте на юг, и он забудет, что ты его жена? Агилан бы не простил мне.
- Амелия, парень жив остался! Чего ж ты так слабо стукнула? - над площадкой пронеслась парочка сингов, видевших инцидент на Арене. Под взглядом Авира они унеслись быстрее, чем прилетели.
- О как, - Даган озадаченно посмотрел им вслед. - Ты что же? Даглара приложила?

- Амелия? - Даган поднял свой плащ и вернул меч воину. - Ты сказала восточный мард? Идём-ка со мной.
Король махнул Альденгу рукой, взял сингу за локоть и покинул тренировочную площадку. Солнце, низко висящее справа от Вазара, слепило глаза, словно пытаясь отдать жителям Тирмарда весь свой оставшийся свет за последние дни пребывания на небе.
- Лучше уж мохнатый, - тихо сказал он не особо надеясь, что синга его услышит. - Этот хоть голову словами дурить не будет. Я чувствую, что тебя что-то беспокоит. Если у тебя есть какие-то сведения об Агилане, не скрывай от меня. То видение, что было у тебя в Эн'Ха... ты ещё что-то вспомнила?